газета «Центр Азии»

Вторник, 19 марта 2024 г.

 

архив | о газете | награды редакции | подписка | письмо в редакцию

RSS-потокна главную страницу > 2011 >ЦА №50 >Дороги, которые я не выбирал

«Союз журналистов Тувы» - региональное отделение Общероссийской общественной организации «Союз журналистов России»

Самые популярные материалы

Ссылки

электронный журнал "Новые исследования Тувы"

Дороги, которые я не выбирал

Люди Центра Азии ЦА №50 (23 — 29 декабря 2011)

В каждом из нас – история. Большая история родины и своя – персональная – история жизненного пути. Та, которая не находит отражения в учебниках и ученых трудах, но сохраняется в памяти человека. И эта – человеческая – история особенно интересна, потому что в ней – эпоха в деталях, подробностях, людях.

Именно этим и увлекают воспоминания Петра Саморокова, которые он подготовил специально для «Центра Азии». Долгий путь прошел автор, большая жизнь: 21 января 2011 года Петру Михайловичу исполняется 85 лет.

Путь его начался от маленькой тоджинской заимки Карагаш и повел дальше по дорогам сначала Тувинской Народной Республики, а потом – СССР.

Ямщик Хусаин Исламов и таежный участковый Леонид Бузыкаев, Герой Советского Союза Михаил Бухтуев и министр культуры СССР Екатерина Фурцева. Сплавщики леса и всевозможные начальники, золотоискатели и педагоги, типографские рабочие и деятели культуры – люди, ожившие в его записках о дорогах, которые он не выбирал: по ним Петра Михайловича вела эпоха.

Читайте неспешно, почувствуйте дыхание ожившего прошлого, а вместе с ним – людей того времени. И если вы неожиданно найдете среди тех, о ком вспоминает ветеран Тувы, своих родных и близких, значит, мы с Петром Михайловичем были правы: эта публикация нужна вам. Потому что она – и ваша личная история.

Надежда АНТУФЬЕВА,

главный редактор газеты «Центр Азии».

Половинка Кудрявцева

Дороги, которые я не выбиралМой дед по матери Викул Кудрявцев в конце девяностых годов ХIХ века долго и кропотливо искал по берегам Большого Енисея место для хозяйствования. Его выбор был весьма удачным. Половинка – так была названа эта заимка.

В десяти верстах от Половинки хозяйствовал выходец из России Савин. На таком же расстоянии выше по течению реки – на Карагаше – жили братья Бухтуевы.

Викула привлекли богатые угодья вокруг Половинки: лес, река, места для выпаса скота. Получилось, как в народной поговорке: «Хорошо угодье, как вода близко, а родня – подальше».

Викул – родом с Алтая, там же сосватал жену Татьяну, в девичестве Бухтуеву. Как рассказывала моя мама Дарья Викуловна, ее мать Татьяна рожала семнадцать раз. Не все дети дожили до взрослого возраста. Среди тех, кому удалось, сестры моей матери: Полина, Анна, Ульяна, Милодора, Мария. Брат Константин погиб на войне.

На Половинке Викул построил большой пятистенный дом. Мама рассказывала, что зимой дети катались на санках с косогора, въезжая с него прямо в ограду дома. В девяностых годах прошлого века этот дом еще стоял, одним углом висел на подмытом береге Енисея.

В записках Императорского Русского географического общества за 1904 год есть статья с названием «Русские поселения в Урянхайском крае». К статье приложена выполненная рукописно карта, на которой значатся заимки русских поселенцев. Среди них – Половинка, заимка Викула Кудрявцева.

К зиме здесь собирали много ягод черной и красной смородины, голубики, брусники, засаливали грибы, черемшу. Кедровый лес обеспечивал семью орехами. Тайга изобиловала белкой, горностаем, колонком и другими пушными животными. На своем подворье Кудрявцевы держали коров, перерабатывали молоко на масло. Викул имел и собственный маральник.

С началом зимы Викул отправлялся в город Туран, до которого было более трех дней санного пути. Путь от зимовья до зимовья – по таежным и ледяным дорогам с переездом через не застывшие речки, перевалы. Повозки загружены коровьим маслом, рыбой, орехами, мехами. В Туране продавал привезенное, а возвращался в Половинку с тканями, мукой, сахаром, солью.

По рассказам моей матери, дед мой в совершенстве владел тувинским языком и имел друзей среди местного населения. Но после смерти жены Викул сильно изменился: долго горевал, стал пить. Женился во второй раз. Но брак был неудачным. Дети мачеху не любили за ее скупость. Доходило до того, что им приходилось воровать продукты в собственном доме, чтобы поесть.

Знаменитый ямщик Исламов

О матери своей в годы ее молодости знаю очень мало. Она как-то не распространялась рассказами о себе. Об одной из черт ее характера в годы жизни в родительском доме узнал от старейшего жителя города Минусинска, а затем Кызыла, Хусаина Иксановича Исламова.

В ямщицких поездках по Туве Хусаин Исламов гостевал в Половинке у Кудрявцевых и запомнил юную Дарью, мою маму, как храбрую наездницу. Хусаин рассказывал: «Мужик боялся садиться на необъезженного коня, а Дарье все было нипочем, лихо усмиряла дикого коня».

Хусаин Исламов был значимой фигурой в старой Туве: через Саянские горы доставлял из Минусинска в Кызыл прибывших из СССР специалистов, технику. Он сохранил фотографии, на которых возле его конных экипажей запечатлены важные особы из СССР, ожидающие на площади Минусинска отъезда в Тувинскую Народную Республику. И он сам – рядом. Одна из таких фотографий – 1928 года, с торговым представителем Василовым и его супругой – сегодня хранится в моем архиве.

Хусаина Иксановича под именем Иван Владимирович упоминает в своей автобиографической повести Салчак Тока. Как-то при встрече, это было в 1972 году, говорю Исламову о том, что написал о нем Тока. Бабай, так татары называют почтенных стариков, возмутившись, ответил: «Врет он!»

По свидетельству внучатой племянницы Раузы Исламовой, дед Хусаин алкоголь никогда не употреблял, даже запаха пива не знал. Когда состарился, до своей кончины жил у сына Ибрагима в Кызыле.

В девяностолетнем возрасте Исламову министром соцобеспечения Тувы Александром Пюрбюевичем Даваа была назначена небольшая пенсия. Дед был растроган и сказал своим по-татарски: «Из-под ног найденные деньги».

Незваный отчим

Отрывками помню себя с трех лет. Родился 21 января 1927 года в местечке Карагаш, там же родился и мой младший брат Коля. Карагаш – очень красивое таежное место.

Под косогором – три дома Бухтуевых: Артемия, Евлампия, Евстигнея. Четвертый дом, так называемое зимовье, был пристанищем для путников. В нем хозяйствовал старик, поддерживая в жилище тепло и обеспечивая приезжих людей ночлегом, а лошадей – сеном.

Напротив – изба бабки-повитухи Кондратенковой. Повитуха – это деревенская акушерка, а название произошло от старинного слова повивать – пеленать повивальником.

Рядом с домами Бухтуевых – наша с матерью землянка, вместо стекла в маленьком окошке – высушенная брюшина от скотины. Открываешь кое-как сляпанную дверь, и вот они – хоромы: слева – топчан из жердей, справа – железная печка, а между ними – зыбка, в которой качается брат Коля. Под окном – колченогий стол и лавка для сиденья.

Дороги, которые я не выбиралЯ редко видел мать смеющейся, даже улыбающейся, больше наблюдал ее лицо со слезами на глазах. Не знаю, где она брала еду для меня. Может, Бухтуевы чем-то помогали, особенно – Артемий, потому что большую часть времени я проводил у них.

Моими друзьями были дети Артемия: старший Михаил, будущий Герой Советского Союза, Иван и Нина. Мама называла Мишу своим племянником, потому что ее мать, моя бабушка Татьяна, была родом из Бухтуевых.

Ранней весной 1933 года в нашей землянке на Карагаше появился незнакомый мне гость: высокий, костлявый, с седой жидкой бороденкой старик.

Он подал мне в бумажном кулечке комок слипшихся конфет и отправил на улицу. Вскоре гость ушел. Мама не объясняла, кто этот старик, да и я не спрашивал.

А месяца через два появился другой незнакомец – молодой человек. Теперь-то я знаю, что ему было 26 лет. Он собрал в нашей халупе пожитки и перенес их к устью речки Карагаш. Затем мы отправились к реке: впереди молодой человек с Колей на плече, за ним я с мамой.

Помню это короткое шествие до мельчайших подробностей. Ярко пылает солнце. Мы идем по густой траве, щебечут птицы, из-под ног вылетают стрекочущие кузнечики. Я держусь за материнскую руку. Спрашиваю:

– Мама, мы что теперь: будем с этим дяденькой жить?

– Да, сынок, – не глядя на меня, печально, почти шепотом, отвечает она.

На воде плескался небольшой салик – плот. С берега на его край была положена коряга. Подняв ее, мужчина оттолкнул салик, и мы поплыли по реке.

Позже я узнал, что старика с конфетами звали Степан Николаевич, фамилия – Самороков. Молодой человек – Михаил Степанович Самороков – был его сыном и родным отцом моего брата Коли. Для меня же – отчимом. Для меня началась другая жизнь – с неродным отцом.

Сейба: куда ни глянь – дух захватывает

Считалось, что от Карагаша до Сейбы (Севи) – двадцать верст. Это зимой. А летом – по реке – меньше. Доплыли быстро. Причалили. На берегу два парня пилили дрова. Я поднялся на берег и подошел к пильщикам. Старший спрашивает:

– Как тебя зовут?

– Петя.

– Значит, ты мой тезка. Меня зовут также. А это мой брат Миша.

С этого дня мы с братом стали называть Петра Чистякова Тезкой, не понимая, что это не его имя. Миша и Петр были для нас двоюродными братьями. Их мать Анна – родная сестра моей матери – умерла от брюшного тифа за два года до нашей встречи.

Первая встреча с Мишей и Петром Чистяковыми стала началом нашей многолетней дружбы и привязанности. У Петра детей не было, а у Миши и его жены Марии Кузьмовны – семеро. Миша воевал. С войны пришел с тяжелым ранением. Жил в Тоора-Хеме, Черби, Кызыле. Мария и сейчас живет в Кызыле. Их дети – в Кызыле, Минусинске, Кемеровской области.

Сейбу я полюбил всей душой. Куда ни глянь – на север или юг – дух захватывает. С востока поселок начинается со скалистой горы, напичканной снующими разноцветными змеями. Здесь же растет дикий репчатый лук. Найдешь его, глядь – вокруг перьев дремлет свернувшаяся калачиком гадюка. Прогонишь ее, выкопаешь луковицу Дороги, которые я не выбирали несешь домой.

Перейдешь гору – там заросли черемши. Стебли ее при переламывании брызжут соком, издают хрустящий звук. Зимой с этой горы устраивали массовые катания на шкурах животных. Из-за глубокого снега санки для катания не годились.

С северной стороны поселка – общественный маральник. За ним – покосы, озера с пресной водой и многочисленными стаями птиц: уток, гусей, чирков. На увалах радует ягодников поспевающая земляника. Во время сенокоса будь осторожен. Заденешь косой крышу пчелиного гнезда – пчелы не пощадят, искусают. Но мед их – сверхлакомство!

А какая в этих местах благоухающая весна! Огромными оранжевыми кострами полыхают жарки – купальницы, приятным и незабываемым запахом обдают кусты марьиного корня – пиона уклоняющегося. Отцветают жарки, и поля покрываются белой одеждой молочая. Но особое волнение сердца вызывают родственники орхидей. В поселке их называли «петушки» – красная сумочка с клапаном – и «курочки» – рябая сумочка, и тоже с клапаном.

На левом берегу Енисея напротив поселка – тайга. Под свечами лиственниц, лапами кедров – обилие ягодников брусники, смородины, крыжовника. Кедровые шишки, когда еще не созрели, вызывают необыкновенное волнение своей гармонией совершенства.

Сегодня помогут одному, завтра – другому

Все в этом созданном Богом краю необычно. Тишина, покой, неторопливость жителей, суровая зима и обильные летние дожди, густой непросвечивающий туман и сильные вихри. Как-то такой вихрь поднял с дома Чистяковых крышу и целиком поставил посредине улицы.

Поселок растянулся по правому берегу Большого Енисея почти на километр, начиная от Притора – каменной горы, чудесным образом как бы отпиленной. У подножия скалы мы часто находили разбившихся диких козлов, убегавших от преследования деревенских собак.

Наша семья сначала не имела в поселке собственного жилья. Временно устроились на жительство к Алексею Сагалакову. С его дочерью Лидой мы вели дружбу до четвертого класса, до отъезда нашей семьи из Сейбы.

Несколько венцов дома было заложено еще до нашего появления в поселке. С помощью односельчан родители приступили к достройке. В назначенный день мать готовит угощение, на стройке собираются деревенские мужики: поднимают бревна, рубят углы, ставят косяки, настилают полы, раскалывают клиньями бревна так, чтобы можно было получить что-то наподобие корявой доски на кровлю.

Такой способ строительства носил название «помощь». Никакой платы не делалось. Сегодня помогут одному, завтра – другому. Два, три захода, и дом готов.

У родителей в доме была кровать. Мы, дети, спали на полу, постелью служили оленьи шкуры. В ноябре 1933 года родилась сестренка Еня. Отчим заранее просверлил в потолке отверстие, под кровлей привязал очеп – жердь, протянул ремень и подвесил зыбку для младенца.

Загадочные почести доброй бабушки

Доныне помню всех жителей поселка, где стояли их дома. В верхней части поселка жил старик-столяр Ескин. Мастерил столы, табуретки, кадки и другую утварь для деревенских жителей. Я много времени проводил у него, до сих пор берегу табурет, изготовленный Ескиным в 1933 году.

Когда я шел к своему излюбленному месту рыбалки – под Притором, меня часто поджидала бабушка Нагибина. Обычно она сидела на лавочке у калитки и что-то вязала. Увидев меня, приглашала в дом, подавала на тарелке шанежки, булочки, наливала в стакан чай с сахаром.

Спрашивала:

– Как живешь? Не обижает ли кто тебя?

Дороги, которые я не выбиралЯ отвечал:

– Никто не обижает, только папка дерется, когда пьяный.

Я не знал тогда, за что эта тетенька оказывает мне такие почести, которые продолжались до тех пор, пока мы жили в поселке. Матери своей я рассказал о доброй бабушке, она ничего не высказала против этих встреч. Я довольно часто бывал в этом доме и не ведал, что гостеприимство мне оказывает родная бабушка.

Напротив бабушкиного двора в большом красивом доме с высоким крыльцом жил ее сын Влас Маркович Воротников. Как все, охотился, рыбачил, заготовлял лес и сплавлял плотами в город Кызыл. Жил он с женой Александрой и дочерью Галей, девочкой года на три младше меня.

И вот однажды Миша Чистяков говорит мне:

– Дядя Миша – не твой отец. Твой – Воротников. Иди к нему. Он сегодня вернулся с рыбалки, пусть даст тебе рыбы.

Я послушался и пошел, хотя желания не было: что это я пойду к незнакомому дяденьке?

Отворил калитку ограды, увидел мужика, смазывающего дегтем переднюю ось телеги. На скрип калитки мужчина повернул голову, глянул в мою сторону и отвернулся. Я ни о чем просить не стал, закрыл калитку и ушел. И больше никогда не видел его и забыл о нем.

Много позже, когда я уже был женатым человеком, бабушка Нагибина поинтересовалась у моей свекрови, жившей с ней в Кызыле по соседству: «Это ваш зять?» Услышав утвердительный ответ, призналась покаянно: «Это ведь я тогда не разрешила сыну жениться по любви на Дарье – Петиной матери».

Крёстный отец

А в доме нашем жизнь была нелегкой. Михаил Самороков часто пил, дрался. Мне, неродному, попадало больше всех.

Как-то он и мама уехали на сенокос. Я остался в доме за старшего, но не уследил, как трехлетний Коля убежал через дорогу к Чистяковым. Вернулся братик с пораненной щекой. Поранил его Тога, пес Чистяковых.

Увидев родного сына в таком состоянии, отчим хотел меня побить, но мама не дала. А ночью, когда все заснули, он поднял меня, спящего, и стал бить ремнем. Мама вскочила, защищая меня, вцепилась в волосы отчима. Она была физически сильной женщиной, выполняла любую мужицкую работу.

Когда отчим возвращался в дом навеселе, мать хватала младших ребятишек и спасалась у соседей. Напившись, отчим кричал, что ненавидит всех Кудрявцевых.

Однако брата матери – Константина Викуловича Кудрявцева – отчим боялся. Дядя Костя был моим крестным отцом, и при крещении я был записан по нему – Петром Константиновичем Кудрявцевым. Эту фамилию и отчество я и носил до 1935 года, когда пошел в первый класс и стал именоваться по отчиму – Петром Михайловичем Самороковым.

Оба моих отца – и родной, и крестный – погибли в годы Великой Отечественной войны. Их имена – Воротников В. М. и Кудрявцев К. В. – запечатлены на плите мемориала павшим воинам в селе Тоора-Хем, в памятном списке земляков, ушедших на фронт из Тоджинского района Тувы.

На войне сгинул и отчим, Михаил Самороков.

Первая карта

В 1934 году в поселке начали строить здание школы. Осенью 1935 года ее открыли. Первый учитель Филатер Николаевич Антипин, прибывший из Кызыла, позвал мою мать работать в школе уборщицей с зарплатой 35 акша в месяц. Акша – денежная единица Тувинской Народной Республики – делилась на сто копеек.

Мама пришла домой счастливая и радостно сказала мне: «Сынок, у нас с тобой будут теперь свои деньги!» Мама сказала так неспроста: за все время я только один раз попросил у отчима сорок копеек на книги, но он грубо, с матом, отослал меня подальше.

Первого сентября сейбинская ребятня пошла в школу. Вместе с ней и приехавшие из поселка Сыстыг-Хем Миша и Ваня Бухтуевы, мои друзья по Карагашу. Семья Бухтуевых тоже уехала оттуда – переселилась в Сыстыг-Хем, где открылась начальная школа: старшему сыну Мише исполнилось восемь лет, и пришло время учиться. В 1935 году школа закрылась, и Бухтуевы переехали в поселок Сейбу. Иван пошел в первый класс, а Миша снова в третий, поскольку четвертого класса в школе не было.

За парту я сел рядом с Ваней Бухтуевым. Первый и третий классы размещались в одной комнате, и учитель вел занятия со всеми учениками одновременно. Поначалу удивляло все: парты, черная доска на стене, портреты, а главное – географическая карта. Знающие третьеклассники показывали на карте: «Это – СССР. Это – ТНР. Смотрите, вот столица Тувинской Народной Республики – город Красный».

Не Кызыл, а Красный – так было на первых картах.

Дед Мороз и Пушкин

К зиме в поселке построили клуб. Раз в месяц приезжал киномеханик из Турана. Электричество вырабатывала динамомашина, ее крепили к скамье, и двое мужиков крутили ее.

Одна часть фильма пройдет – другая пара мужиков вращает ротор динамы. Плата за работу – 50 копеек. Цена билета – тоже 50 копеек, детям – подешевле.

С появлением школы и клуба пришел новый праздник – новогодняя елка. Деревьев в лесу рядом – полно. А эта – в клубе – особенная, на ее ветвях висят игрушки. Учитель Антипин, нарядившись в костюм Деда Мороза, водит с нами хороводы, одаривает игрушками – настоящими, не самодельными.

Все бы хорошо, но Антипин часто «болел» после возлияний, и в школе его замещала малограмотная жена. Вместо занятий она водила нас на экскурсии в горы, а мы и без нее там все знали. Антипин сосватал ее здесь – на Сейбе. Деревенские парни не могли простить учителю того, что тот увел привлекательную невесту из-под носа кандидатов в женихи. Они устраивали всякие козни против учителя и подбивали нас, малышей, подкидывать грязные записки к дверям учительской квартиры.

Когда здание школы стало тесным, построили новое – с двумя классными комнатами, коридором, прихожей, раздевалкой. Прежний школьный дом отдали под избу-читальню.

Комитет советских граждан обязал всех жителей поселка, не умеющих читать и писать, учиться грамоте. Учеба проходила в осенние месяцы, когда летние работы завершены, а на охоту отправляться рано.

Два раза в месяц в поселок доставлялись газеты и журналы. Путь почтальона неблизкий. Верхом на лошади – не один день, а два, а то и три дня в пути. По бездорожью, преодолевая горы и реки, он регулярно привозил почту. Наша семья выписывала журнал «СССР на стройке», газеты «Вперед», «Пионерская правда». В школу приходили журналы «Мурзилка», «Пионер», «Вокруг света» и несколько газет.

К праздникам в клубе готовили концертные программы. В них обязательно были сцены с пальбой из ружей холостыми патронами.

Отмечали все праздники: и старые – традиционные, и новые – советские. Любимыми для жителей были Пасха, Масленица, первомайские и ноябрьские торжества. Масленица гремела особым задором: пляски и песни у костров, катания на санках с горы и высоких берегов Енисея.

В 1937 году к столетию со дня гибели на дуэли Александра Сергеевича Пушкина школьники подготовили программу, посвященную поэту. Посмотреть ее пришли все жители поселка.

В нашем классе была самая красивая девочка Наташа Фунтикова, она и училась лучше всех. Мы с ней подготовили небольшую сценку. Материал для этого взяли из журнала «Огонек». Составили текст и сыграли. Я был Евгением Онегиным, Наташа – Татьяной Лариной.

Диковинный поросёнок

Мальчишкам в этих местах – раздолье. С раннего возраста они ходили на охоту за белкой. Разрешалось использовать отцовское оружие. Ставили петли и капканы, ловушки на колонков, горностаев, зайцев.

Подростки мастерски управляли лодками-долбленками, а то и парой связанных веревкой бревен. Несчастных случаев не было.

Интересной была рыбалка в осенний ледостав. На мелководье вода покрывалась прозрачным льдом – тонким, но достаточным для того, чтобы кататься на коньках. Подо льдом – налимы, хариусы, ленки. Колотушкой ударишь по льду над затаившейся рыбиной и через разбитый лед достаешь ее, оглушенную.

Пища наша отличалась от городской разнообразием и полезностью. В амбарах теснились лари с кедровыми орехами. На зиму заготавливали и хранили в кадках на морозе ягоды, засоленные грибы, черемшу. В зимнее время ели строганину из замороженной рыбы, мяса лосей и маралов.

А вот многих домашних животных, привычных для других деревенских жителей, мы знать не знали. Возвращаясь однажды после очередного сплава плота, отчим купил в Туране поросенка. Вез его в мешке, притороченном к седлу. Сейбинские ребятишки, узнав об этом, сбежались к нашему двору, чтобы посмотреть на диковинное животное.

Осенью отчим забил откормленного порося. Мать приготовила в жаровне мясное варево. Пахло, вроде, вкусно, но есть никто не стал.

Осенью отчим уходил в тайгу на промысел. Через месяц или два приносил шкурки белок, колонков, соболей, а иногда – их тушки. Здесь же в доме он их разделывал, шкурки выправлял, чтобы они имели хороший товарный вид.

Однажды отчим решил из мяса белки приготовить обед. Нарезанные кусочки мяса сложил в сковороду, приправил луком и все это пихнул в жарко натопленную русскую печь. Мать отказалась есть это кушанье, считая его поганым. Сковородку закинула в печь, добавила дров и подождала, пока все сгорит.

Шкурки пушных зверей принимал продавец магазина Фунтиков. Сортировал их по качеству и тут же расплачивался деньгами или товарами – по желанию охотника. Ассортимент товаров был весьма широкий: ткани, посуда, обувь, мука, сахар-рафинад, керосин и многое другое.

Отрезвитель для дебоширов

Дороги, которые я не выбиралЗа порядком в поселке следил участковый милиционер Леонид Романович Бузыкаев. В народе его прозвали комендантом.

Пьяницы и драчуны боялись милиционера, как огня. Есть чего бояться. Он может по своим инстанциям донести высокому начальству, и виновника выселят за пределы Тувинской Народной Республики – в СССР.

Вот что придумал Бузыкаев, чтобы усмирить любителей выпить. Собрал проштрафившихся мужиков – пьяниц, дебоширов – и приказал им:

«Каждый из вас срубит и привезет вот на это место по четыре пятиметровых бревна. Срок – один месяц. Понятно?»

Мужики попыхтели и смирились. Бревна доставили. Осенью, когда закончились летние работы, Бузыкаев снова вызвал мужиков:

«Вот план, стройте дом с одним окном и одной дверью. А вы, товарищ Михайлов, скуйте решетку на окно и запор к двери».

Вскоре дом был построен, решетка установлена. Бузыкаев купил замок, и арестантская готова! В поселке ее стали называть отрезвителем.

В отрезвителе была лежанка с сеном вместо постели, печка, дрова – их сами же любящие побуянить для себя приготовили. Не хочешь замерзнуть ночью – топи печку. Наутро комендант выпускал протрезвевшего и присмиревшего арестанта.

Мать как-то донесла Бузыкаеву об очередном запое и буйстве отчима. Не прошло и получаса, как в дверях нашей избы показался комендант. Тихо и вежливо сказал: «Самороков, одевайся, пошли».

Без слов, без возражений отчим смиренно поплелся за комендантом в отрезвитель. Я размечтался: вот бы он всегда был таким тихим, а то кулаки да мат-перемат.

Продолжение – в №51 от 30 декабря 2011 года.

Фото:

 1. Возвращение к истокам. Петр Самороков у мемориальной плиты с надписью «Вечная память павшим землякам!» На ней – и имена его родных, погибших в годы Великой Отечественной войны. Село Тоора-Хем Тоджинского района Республики Тыва. 23 августа 2011 года.

2. Отъезд из Минусинска в Кызыл торгового представителя СССР Василова

с супругой (в центре). Первый слева – ямщик Хусаин Исламов. Минусинск, возле гостиницы уездного комитета помощи инвалидам войны «Укомпом». 18 апреля 1928 года. Фото Ф. Ф. Станчука.

3. Моя мама Дарья Викуловна Саморокова, в девичестве Кудрявцева, и отчим Михаил Степанович Самороков. Снимались в 1937 году для получения советских паспортов. Сели подальше друг от друга для экономии, чтобы не делать два снимка: за одну общую фотографию, из которой потом вырезались изображения каждого, платить меньше, чем за две.

4. Влас Маркович Воротников, мой родной отец, которому не позволили жениться на моей матери. Я видел его только один раз – в детстве. Погиб в годы Великой Отечественной войны. Снимок сделан

в 1940 году, в 1965 году эту фотографию отдала мне его сестра Анна Марковна Воротникова.

5. На таких аппаратах крутили фильмы в конце двадцатых и тридцатых годах ХХ века. Снимок 1926 года, Кызыл.

Пётр САМОРОКОВ

 (голосов: 14)
Опубликовано 24 декабря 2011 г.
Просмотров: 29753
Версия для печати

Также в №50:

Также на эту тему:

Алфавитный указатель
пяти томов книги
«Люди Центра Азии»
Книга «Люди Центра Азии»Герои
VI тома книги
«Люди Центра Азии»
Людмила Костюкова Александр Марыспаq Татьяна Коновалова
Валентина Монгуш Мария Галацевич Хенче-Кара Монгуш
Владимир Митрохин Арыш-оол Балган Никита Филиппов
Лидия Иргит Татьяна Ондар Екатерина Кара-Донгак
Олег Намдараа Павел Стабров Айдысмаа Кошкендей
Галина Маспык-оол Александра Монгуш Николай Куулар
Галина Мунзук Зоя Докучиц Алексей Симонов
Юлия Хирбээ Демир-оол Хертек Каори Савада
Байыр Домбаанай Екатерина Дорофеева Светлана Ондар
Александр Салчак Владимир Ойдупаа Татьяна Калитко
Амина Нмадзуру Ангыр Хертек Илья Григорьев
Максим Захаров Эсфирь Медведева(Файвелис) Сергей Воробьев
Иван Родников Дарисю Данзурун Юрий Ильяшевич
Георгий Лукин Дырбак Кунзегеш Сылдыс Калынду
Георгий Абросимов Галина Бессмертных Огхенетега Бадавуси
Лазо Монгуш Василий Безъязыков Лариса Кенин-Лопсан
Надежда ГЛАЗКОВА Роза АБРАМОВА Леонид ЧАДАМБА
Лидия САРБАА  


Книга «Люди Центра Азии». Том VГерои
V тома книги
«Люди Центра Азии»
Вера Лапшакова Валентин Тока Петр Беркович
Хажитма Кашпык-оол Владимир Бузыкаев Роман Алдын-Херел
Николай Сизых Александр Шоюн Эльвира Лифанова
Дженни Чамыян Аяс Ангырбан и Ирина Чебенюк Павел Тихонов
Карл-Йохан Эрик Линден Обус Монгуш Константин Зорин
Михаил Оюн Марина Сотпа Дыдый Сотпа
Ефросинья Шошина Вячеслав Ондар Александр Инюткин
Августа Переляева Вячеслав и Шончалай Сояны Татьяна Верещагина
Арина Лопсан Надежда Байкара Софья Кара-оол
Алдар Тамдын Конгар-оол Ондар Айлана Иргит
Темир Салчак Елена Светличная Светлана Дёмкина
Валентина Ооржак Ролан Ооржак Алена Удод
Аяс Допай Зоя Донгак Севээн-оол и Рада Ооржак
Александр Куулар Пётр Самороков Маадыр Монгуш
Шолбан Куулар Аркадий Август-оол Михаил Худобец
Максим Мунзук Элизабет Гордон Адам Текеев
Сергей Сокольников Зоя Самдан Сайнхо Намчылак
Шамиль Курт-оглы Староверы Александр Мезенцев
Кара-Куске Чооду Ирина Панарина Дмитрий и Надежда Бутакова
Паю Аялга Пээмот  
 
  © 1999-2024 Copyright ООО Редакция газеты «Центр Азии».
Газета зарегистрирована в Средне-Сибирском межрегиональном территориальном управлении МПТР России.
Свидетельство о регистрации ПИ №16-0312
ООО Редакция газеты «Центр Азии».
667012 Россия, Республика Тыва, город Кызыл, ул. Красноармейская, д. 100. Дом печати, 4 этаж, офисы 17, 20
тел.: +7 (394-22) 2-10-08
http://www.centerasia.ru
Rambler's Top100 Рейтинг@Mail.ru