Олег Намдараа. Ленин с берегов реки Алаш.

Осенний вечер шестьдесят седьмого года. Я, семиклассник, один дома. Слышу стук в дверь, открываю и столбенею: передо мной – живой Ленин. Стою истуканом, молчу, и Владимир Ильич помалкивает, только глаза смеются. Наконец, насладившись произведенным впечатлением, произносит: «В кармане костюма я забыл папиросы, подай их мне, сынок».

Оказывается, отец, воспользовавшись длительной паузой между выходами на сцену в революционном спектакле «На берегу Невы», решил, как был, в гриме и костюме вождя мирового пролетариата, быстренько сбегать домой за куревом, благо жили мы неподалеку от старого здания Тувинского музыкально-драматического театра.

Роль Ленина, которую Олег Дондукович Намдараа впервые исполнил на тувинской сцене в 1957 году в спектакле «Человек с ружьем», была самой яркой в его творчестве.

Тридцать два года своей пятидесятидвухлетней жизни он посвятил театру, играя героев русской, тувинской, зарубежной классики на большой кызыльской сцене, в сельских клубах, на полевых станах, чабанских стоянках. И была еще одна главная роль, которую он с успехом исполнил – отца в нашей многодетной семье.

Дети мои, слушайтесь мать

Нас, детей, в семье было восемь: пять мальчиков и три девочки которые родились после них. Дядя по материнской линии Экер-оол Бартанович Сат по любому случаю любил говорить: «У детей сестры и честе (так тувинцы с уважением называют зятя – мужа старшей сестры, а если сестра младшая, то зятя именуют кудээ) такие красивые имена – Орлан, Эрес, Мерген, Омак, Сергек, Урана, Чечена, Байлак». Сергек при получении паспорта изменил последнюю букву и стал Сергеем, но мы и сейчас зовем его домашним именем, данным отцом.

Пять мальчиков подряд. Отец радовался каждому, но с нетерпением ждал девочку. Когда родилась первая – Урана – он был счастлив и, приходя домой, первым делом брал малышку на руки, ласкал и баюкал. У него был специальный ритуал: когда возвращался с работы поздно ночью, обязательно подходил к спящим детям и целовал каждого.

Отцовская работа – постоянные гастроли по районам республики. Уезжая в очередную месячную командировку, он по-тувински писал на большом листке: «Дети мои, слушайтесь мать, помогайте ей, следите за младшими». Это наставление он вешал на стене кухни – на самом видимом месте.

На двух языках

Мы росли в городе и, в основном, общались со сверстниками на русском языке, поэтому в детстве плоховато говорили на родном языке. Когда, например, мама по-тувински просила Сергека принести что-нибудь из другой комнаты, он хватал первое, что попадалось на глаза, нес и показывал ей: «Это, мама?» И так несколько раз, до тех пор, пока мать, махнув рукой, сама не шла за нужным предметом.

Да и я сам при поступлении во вторую школу Кызыла вызвал сомнения во владении родным языком у моей первой учительницы Нурзат. Она попросила посчитать по-тувински. Такое легкое задание: один, два, три, четыре – бир, ийи, уш, дорт. Бодро начал, но при этом так коверкал числительные, что педагог грустно покачала головой.

Папа, узнав об этом, успокоил – выучишь, как и я научился. И со смехом рассказал сходную историю из своего детства. При поступлении в школу его спросили: «Умеешь говорить по-русски?» Утвердительно кивнул и начал гордо произносить матершинные слова, которым какой-то шутник научил наивного парнишку.

Дома мы, дети, говорили друг с другом по-русски, а с мамой и отцом – по-тувински. Папа и письма писал нам на тувинском языке. Сохранилось одно из них: датированное третьим августом 1969 года, оно было отправлено старшему сыну Орлану, проходившему тогда армейскую службу.

«Здравствуй, Орлашка!

В том, что твоя военная служба идет хорошо, что ты жив и здоров, нам рассказало твое письмо, спасибо тебе за это! И поэтому твои мать и отец, все братишки и сестренки шлют тебе горячий семейный привет.

Наш солдатик, мы признаем свою вину в том, что долго не писали тебе письма. Мы живем и работаем хорошо. Байлак и Чечена исправно посещают детский садик. Урана и Сергек пока находятся дома. Омак, Мерген и Эрес, все трое, работают в той же экспедиции, где работал и ты. Мать и я продолжаем работать.

Сынок, праздник Наадым, который ты хотел посмотреть перенесли на октябрь, когда будут отмечать 25-летие Советской Тувы. Погода в Туве была жаркая, сейчас идут дожди. Я 4 августа уезжаю на гастроли, буду в отъезде до 26 августа.

Пока всё, наш сын. Срок солдатской службы у тебя остался небольшой, отлично его прослужи, твоего скорого приезда домой все мы с нетерпением ждем, наш солдат».

Вот и ты стал для нас помощником

Экспедиция, о которой упоминает Олег Дондукович в своем письме старшему сыну, – это археологическая экспедиция, которой на протяжении ряда лет руководил известный археолог Александр Данилович Грач. Во время летних каникул на раскопках работали школьники, в том числе и пять братьев Намдараа.

Младший из нас, Сергек, вспоминает, что первое трудовое крещение он прошел в двенадцать лет, в 1970 году:

«После окончания сезона мы с отцом отправились на базу экспедиции, которая находилась на территории школы №3. В кабинете сидел ее начальник Александр Данилович Грач. Когда мы вошли, он встал и рукопожатием приветствовал отца. Они долго разговаривали. Александр Данилович с благодарностью говорил о нас, сыновьях, как работников экспедиции, поздравил с первой получкой младшего сына.

Когда мы вышли, отец взял мою руку, посмотрел в глаза и сказал: «Вот и ты стал для нас с мамой помощником, спасибо тебе. Мы очень гордимся тобой, а на эти деньги купим зимние вещи тебе и сестренкам».

Всю обратную дорогу домой отец держал меня за руку, расспрашивал о работе и улыбался. Он очень гордился тогда нами, своими сыновьями».

Зачем мне этот ашак?

Мама наша, Монгуш Маскыржаповна Намдараа, в девичестве Шенгирток, по-русски говорила хуже отца. Родилась она в местечке Чыргакы, это в нынешнем Дзун-Хемчикском районе, была в семье десятой из тринадцати детей.

Мать не хотела отправлять дочь учиться в районный центр. Завидя подъезжающего к их юрте всадника – школьного учителя, собирающего детей на учебу, она постоянно прятала дочку. Мама всю жизнь сокрушалась, что зря слушалась нашу бабушку, в результате чего не получила достойного образования.

Зато в домашнем хозяйстве она была идеальной, в доме всегда царили чистота и порядок. Если проведет пальцем по полке шкафа или по подоконнику и на нем останется пыль, немедленно объявляет всесемейную генеральную уборку, в которой под ее руководством участвуют все, включая малышей.

Только кровать родителей – табу. К ней даже притронуться было страшно, потому что заправить ее так, как это делала мама, невозможно. Из двух простыней, байкового одеяла и подушек складывалось нечто очень сложное, в виде почтового конверта, и без единой складочки. В пятидесятые и шестидесятые годы мама работала в двухэтажной гостинице по улице Ленина, теперь в этом здании – детская поликлиника, и там научилась заправлять кровати таким идеальным образом.

Мама была на десять лет младше отца. Познакомились они в городе Чадане. Восемнадцатилетняя девушка работала в столовой, куда пришли обедать приехавшие на гастроли артисты. Заметив, что она заинтересовала Олега, его друзья подстроили им встречу после спектакля.

Мама всегда со смехом рассказывал о том, что говорила тогда подружкам: «Зачем мне этот ашак?» Ашак – старик, таким казался восемнадцатилетней девушке двадцативосьмилетний Олег. В том же 1948 году они поженились, спустя год родился первенец Орлан.

Домашний спектакль – в подарок отцу

В детстве, глядя на отца, мы все хотели быть артистами. В результате выбрали другие профессии, но любовь и уважение к театру осталась в каждом из нас, а воспитывалось оно с самых ранних лет.

Мы постоянно устраивали домашние концерты и спектакли. Сами выступали и в то же время были зрителями, сменяя друг друга на импровизированной сцене. А раскланиваться выходила Урана, это у нее получалось лучше всех.

Самым артистичным из нас был Омак. Как-то во время исполнения индейского танца так увлекся, что у него сползла набедренная повязка, но брат сделал всё, как положено профессионалу: не растерялся, подтянул ее и исполнил номер до конца. За что и получил отцовскую похвалу. Омак придумывал для нас сценки, раздавал роли.

Весной 1970 года – специально к пятидесятилетию отца – наш домашний театр поставил одноактную пьеску о том, как мальчик в одной из стран Латинской Америки продавал газеты. Его роль исполнял Сергек. Стариком с бородой из мочалки был Омак. Он просил маленького продавца прочитать ему газету, и слышит печальный ответ: «Читать учиться я не мог, я продавал газеты».

Режиссером-постановщиком был я, а зрителями – наши родители, соседи, гости и родственники, приехавшие на юбилей из районов. В финале под бурные аплодисменты раскланиваться вышла, как всегда, Урана.

Урана Олеговна Намдараа, в замужестве Даржаа, стала учителем. Сегодня она с благодарностью вспоминает тот детский сценический опыт, пригодившийся и в педагогической работе:

«Я росла застенчивой девочкой и никогда не думала, что смогу выйти на сцену. Но Владислав Афанасьевич Малков, заместитель по воспитательной работе и одновременно руководитель драматического кружка в кызыльской школе-интернате №2, где я училась, сказал: «У тебя такая знаменитая фамилия, ты должна пойти по стопам своего отца». Он дал мне в школьном спектакле главную роль феи. Сыграв ее, поняла, что могу не только хорошо кланяться после выступления других, но и сама исполнить, пусть небольшую, но свою роль на сцене».

Ссылка картёжника по семейному суду

Отец и мама могли быть очень строгими. В десять лет я был даже отправлен в ссылку за серьезное преступление.

Жили мы в одном из трехэтажных домов по улице Ленина, в него наша семья переехала в 1959 году. Соседями по дому были семьи композитора Кенденбиля, артистов Болдукпана, Кысыгбая, художника театра Лиховида, ученых Аранчина, Калзана, хирурга-фронтовика Канунникова, преподавателя иностранного языка в пединституте Дятлова, водителей Соболевского, Попова, партийного работника Сорокина.

Несмотря на разницу в возрасте все дети дружили, вместе играли во дворе. И вместе заразились азартом игры в карты на деньги. Крупных денег у нас, конечно, не было, в ход шли копейки. Однажды, в самом начале летних каникул, мне крупно повезло: выиграл столько, что карманы спортивки провисали.

Дома радостно высыпал всю эту мелочь на стол: «На, мама, будешь покупать хлеб!» «Откуда, такое богатство сынок?» Гордо ответил: «В карты выиграл!» Реакция матери была ожидаемой для меня: «Ой, сынок, молодец!»

Тем неожиданней был семейный суд, который состоялся вечером, когда пришел с работы отец. Судили третьего сына – Мергена, то есть меня. Папа был суров, но больше всех к моему удивлению и негодованию возмущалась мама. Она была, как прокурор с обвинительной речью, говоря, что я совсем испорчусь здесь, в городе, с картежниками и пойду по лестнице, ведущей вниз, к преступникам.

Было решено отправить меня на всё лето из города в ссылку – в Бай-Тайгинский район. Назавтра туда как раз отправлялся родственник отца Алдын-оол Айыр-Санаевич Салчак – студент-заочник, который приезжал в Кызыл сдавать экзамены и всю сессию жил у нас. Наутро меня вместе с ним посадили в автобус, помахали руками и наказали не баловаться.

Как не хотелось мне уезжать из города от друзей в незнакомую Бай-Тайгу. Когда в окне автобуса стали исчезать последние дома Кызыла, на глаза от обиды навернулись слезы. Но в селе Тээли мне очень понравилось, и на следующий год сам напросился ехать туда.

Особенно полюбилась пустовавшая в летнее время ферма Ээр-Хавак, где сторожем был дедушка Алдын-оол, тесть старшего брата отца Давыы Сарыглара. Ближе к осени, в августе, Давыы приехал на ферму, чтобы помочь тестю приготовить сено на зиму. Помогая им, я научился косить. Позже, когда сам стал зятем, это умение пригодилось на заготовке сена в Эрзинском районе – для родителей моей жены, Алдын-кыс Сыяновны.

Дедушка Алдын-оол научил меня охотиться на сусликов с капканами. За лето мы с ним наготовили два мешка сусличьих шкурок. Когда сдали их, на вырученные деньги дедушка купил мне школьную форму и обувь.

Коварный коклюш

К нам, городским жителям, часто приезжали близкие и дальние родственники из районов. Большинство – с гостинцами, в основном, состоящими из национальных продуктов: быштак – сыр приготовленный и помещенный в холщовый мешочек, который сверху придавливали тяжелым, чтобы придать нужную форму и дать возможность затвердеть; тараа – обжаренные зерна пшена; чокпек – лакомство из гущи, которая оставалась после топления масла; далган – мука из жаренного ячменя или пшеницы; кургаг ааржы – высушенный и измельченный творог. Мы были рады таким гостям.

Но были и другие, которые приносили спиртное и сбивали с нормального ритма жизни наших родителей, когда, сделав свои дела, устраивали в доме застолье, а потом уезжали восвояси. Такие гости нам, конечно, не нравились.

Приезжали и родственники с больными, которые жили у нас, пока сдавали анализы и устраивали своих больных на лечение. После такого визита 1963 году одновременно заболели коклюшем Орлан, Эрес и я.

Меня врачи вылечили быстро, болезнь отступила после принятия таблеток, брат Орлан проболел дольше, но тоже – без последствий. А у Эреса началось такое сильное обострение, что его направили лечиться в Красноярск. Вместе с ним поехал отец.

В Красноярске Эресу сделали сначала одну операцию, вырезав половину пораженного правого легкого. Но болезнь прогрессировала, и врачи провели вторую операцию, полностью удалив правое легкое.

Всё это время – два месяца – отец был рядом с сыном. Сначала жил в гостинице, но потом деньги закончились, и он ночевал на железнодорожном вокзале. Домой писал бодрые письма, не хотел огорчать и пугать жену.

После возвращения в Туву Эрес ещё год проходил реабилитацию в республиканском туберкулезном диспансере и в санатории в селе Бельбей Каа-Хемского района. За это время он сильно подрос, наверное, потому что большую часть времени был в горизонтальном положении и нагрузка на позвоночник была мала. Стал намного выше всех братьев, и мать в шутку называла его узун кылчыгыр – долговязый.

Мы часто навещали брата в рестубдиспансере, в шестидесятых годах город заканчивался этим зданием. За ним – степь, в которой сиротливо виднеется высокое здание водонапорной башни. Мы, подростки, запасясь едой и питьевой водой, ходили к этой башне в походы.

Придя к брату, мы вызывали его, вручали нехитрые гостинцы – карамельки, печенье – и проводили несколько часов вместе с ним: играли с небольшом сквере у больницы, вырезали перочинным ножичком фигурки из древесной коры, разговаривали.

Эрес иногда тоже угощал нас – яблоком, которое давали ему в больнице. Разделив яблоко тем же ножичком, мы тут же съедали его. Фрукты в то время были для нас экзотикой, мандарины появлялись только в новогодних подарках.

С одним легким наш брат прожил до шестидесяти двух лет.

Злые духи, выпившие молоко

Олег Дондукович Намдараа родился 18 апреля 1920 года на берегу реки Алаш в нынешнем Барун-Хемчикском районе Тувы.

В 1989 году, когда мы, его потомки, приехали в поселок Кызыл-Мажалык на церемонию присвоения районному Дому культуры имени Олега Намдараа, младший брат отца Ким-оол Дондукович Сарыглар показывал нам местечко, где стояла юрта их родителей – Дондука и Анайбан Сарыгларов. Они, скотоводы, кочевали по берегам реки Алаш, меняя летнюю стоянку на осеннюю, зимнюю, весеннюю и наоборот.

Боом-Баары – гора, которая, если в наше время смотреть из стоящей у моста через Алаш юрты через хараача – потолочное отверстие, нависает прямо над нами. Оттуда кочевали в местечко Тас-Хонаш, затем – в Ойбак-Хонаш и Бел-Бажы. Бел-Бажы – место, где крутые склоны гор спускаются прямо к воде. Там есть тихие, глубокие заводи, в которых в прежние времена можно было поймать тайменя, по-тувински – бел, размером с кровать в юрте.

Любопытно, что в семье отцовых родителей, так же, как потом у него самого, сначала родились пять мальчиков подряд – Давыы, потом Чылбыска – такое имя Олег Дондукович Намдараа получил при рождении, за ним – Дырышпай, Ким-оол, Александр. За мальчиками последовали девочки: Анай-кыс, которая умерла в детстве от змеиного укуса, и Кылбанак.

В детстве с Чылбыской случалось много курьезов. Однажды, когда батрачил у богатых скотоводов в местечке Кудугуй, он очень напугал своих хозяев.

Дело было так. Тувинцы, сварив молоко, на некоторое время оставляли его в посуде недвижимым, чтобы на поверхности образовалась толстая пленка сливок, из которой потом делали разные вкусности. Чылбыска и его товарищ незаметно прокрались к задней части юрты, войлок которой в жару был приподнят для вентиляции, и через длинную полую тростинку выпили из котла часть молока.

Пленка провисла, но осталась целой, отверстие в ней было таким крошечным, что хозяева его не заметили и долго недоумевали: куда исчезло молоко? Кроме злых духов это сделать некому. Испугались так, что пригласили шамана: очистить от них и юрту, и всё вокруг.

Негаснущий под чайником огонь

Чылбыска – Недоносок – имя, данное тоже для того, чтобы отпугнуть злых духов. Второй сын в семье родился раньше срока, совсем крошечным. Чтобы уберечь его, чтобы шулбус – дьявол – не позарился на малыша и не унес в другой мир, ребенку дали неблагозвучное имя.

Конечно, мальчику не хотелось носить такое унизительное имя, и в годы учебы он поменял его. Учиться начал в пятнадцать лет в начальной школе села Хонделен, куда поступил в 1935 году, продолжил – в школе-интернате села Кызыл-Мажалык, которую тувинцы называли Бедик-Бажын – Высокий дом. А в сороковом году, узнав об открытии в Кызыле театральной студии, отправился в столицу Тувинской Народной Республики.

Жили студийцы первого набора в деревянном одноэтажном, с мезонином, здании, где находился театр, а позже разместился краеведческий музей. Старший брат Давыы Дондукович Сарыглар рассказывал о смешном случае, произошедшем с ним, когда приехал в Кызыл в гости к младшему. Тот с другом Николаем Олзей-оолом утром ушел на занятия, наказав снять с эклектрической плитки чайник, когда он вскипит, и пить чай без них.

Чайник закипел, Давыы поднял его и увидел докрасна раскаленную спираль плитки. Сколько не дул, она не гасла – какой-то волшебный огонь. Что же делать?

Снова поставив чайник на плитку, он устроился возле нее, терпеливо подливая холодную воду в выкипающий чайник. Так продолжалось до обеденного перерыва, вернувшийся брат объяснил: надо просто вынуть вилку из розетки.

Твой брат стал русским

В национальном музее Республики Тыва, в личном архиве отца, я обнаружил его первую трудовую книжку, а в ней – запись о том, что 16 ноября 1940 года, он принят учеником в театрально-музыкальную студию.

Эта книжка, выданная 2 апреля 1942 года, проливает свет и на изменение его имени. В это время он еще носил фамилию Сарыглар, отчество – Дондук, а имя уже новое – Намдараа. Именно с двумя «а» в конце.

После вхождения 11 октября 1944 года Тувинской Народной Республики в состав СССР началась всеобщая паспортизация с заменой тувинских документов на советские, и тогда уже Намдараа стало фамилией, а имя он взял себе русское – Олег.

Когда эта весть добралась в район до родных, они сначала не могли понять, в чем дело. Ким-оол Дондукович Сарыглар рассказывал, что долго не мог осмыслить услышанное от знакомых: твой брат стал русским. Он видел в Кызыл-Мажалыке приезжающих туда русских людей и никак не мог взять в толк: каким таким образом его родной брат стал одним из них?

То, что всё дело – в имени, понял, когда Олег Дондукович Намдараа уже с новым документом приехал навестить родню.

Единственная в Туве фамилия

Как появилась эта единственная в Туве фамилия – Намдараа? Отец сам придумал ее – так считают его родные. Намдар в переводе с тувинского – биография. Но почему тогда две буквы «а» в конце?

О загадке фамилии коллеги и родственники отца вели тихий разговор в ночь перед последним днем декабря 1972 года, когда у нас дома сидели у его гроба, прощаясь с ушедшим. Разные были мнения, но точного ответа не знал никто. Помню одну из версий: образовалась из словосочетания нам даргазы – партийный начальник.

Но я этот вариант считаю неверным, потому что отец никогда не стремился сделать партийную или советскую карьеру, хотя у него были возможности для этого: неоднократно избирался в районный и городской советы народных депутатов.

Он был очень скромным человеком, даже на общих фотографиях коллектива музыкально-драматического театра стоит в последнем ряду, обычно – слева. За тихий нрав коллеги даже прозвали его Инек – Корова. Когда мы всей семьей приезжали на аржааны – целебные источники, лечившиеся там артисты шутили: вот идет Инек и его бызаалар – телята.

Историю выбора фамилии и имени отец унес с собой. Но факт остается фактом: у Олега Дондуковича в Туве не было и нет однофамильцев.

Окончание – в №26 от 26 августа 2016 года

Очерк Мергена Намдараа об Олеге Намдараа «Ленин с берегов реки Алаш» войдёт сороковым номером в шестой том книги «Люди Центра Азии», который после выхода в свет в июле 2014 года пятого тома книги продолжает готовить редакция газеты «Центр Азии».

Фото:

1. Отражение в театральном зеркале: Олег Намдараа готовится к перевоплощению во Владимира Ленина, рядом с ним в форме революционного матроса – актер Чойган Номулдай. Тувинская АССР, Кызыл, гримерная музыкально-драматического театра. 1967 год.

2. Монгуш Маскыржаповна Намдараа и дочь Урана Намдараа, в замужестве Даржаа. Тувинская АССР, Кызыл, 1978 год.

3. Очередные гастроли Тувинского музыкально-драматического театра по районам республики: привал на перевале. Первый слева во втором ряду в шляпе и черных очках – Олег Намдараа. В первом ряду слева направо: Галина Канчыыр-оол, Максим Мунзук, Дыртык Монгуш, Александр Лаптан, Ольга Ензак, Кара-кыс Мунзук, Мария Солун-оол. Тувинская АССР, Овюрский район. Конец шестидесятых годов двадцатого века.

4. Товарищи по театру. Слева направо Николай Олзей-оол, Олег Намдараа, Кара-кыс Мунзук, Михаил Шойгу, Иван Комбу, Максим Дакпай. Тувинская автономная область, Кызыл, 1945 год.

5. Деятели сцены у входа в старое здание Тувинского музыкально-драматического театра. В верхнем ряду слева направо: Олег Намдараа, Александр Тавакай, неизвестный, Иван Кудрин, режиссер Иван Исполнев, Василий Митряшкин, Фаина Дубовская, Алексей Дугур-оол, Борис Бады-Сагаан. В среднем ряду слева направо: Кара-кыс Мунзук, Любовь Севильбаа, Ольга Ензак, Екатерина Кенденбиль, Анна Лаптан, Хургулек Конгар, режиссер и актер Иван Забродин, Николай Кысыгбай. Сидят в нижнем ряду Чылбак-оол Мортай-оол, Дадар Намчыл, Дмитрий Дамба-Даржаа. Тувинская автономная область, Кызыл, 1956 год.

6. Река Алаш, возле которой в 1920 году родился Олег Намдараа и в детстве кочевал вдоль ее берегов вместе с родителями. Республика Тыва, Барун-Хемчикский район.

7. Первая страница первой трудовой книжки Намдараа.

8. Олег Дондукович Намдараа. На лацкане пиджака – значок члена Всероссийского театрального общества. С 1992 года эта общественная организация, объединяющая представителей театральных профессий, называется Союз театральных деятелей Российской Федерации. Тувинская АССР, Кызыл, 1968 год.