газета «Центр Азии»

Вторник, 19 марта 2024 г.

 

архив | о газете | награды редакции | подписка | письмо в редакцию

RSS-потокна главную страницу > 2012 >ЦА №22 >Связанные одним арканом

«Союз журналистов Тувы» - региональное отделение Общероссийской общественной организации «Союз журналистов России»

Самые популярные материалы

Ссылки

электронный журнал "Новые исследования Тувы"

Если собираетесь приобрести кухню в Челябинске, заходите в магазин Мебель Всем.

Связанные одним арканом

Люди Центра Азии ЦА №22 (8 — 14 июня 2012)


Связанные одним арканомУдинский хребет – горный массив в Восточных Саянах – пограничником лежит между притоками Ангары и Енисея, соединяя звериными тропами два маленьких народа необъятной саянской тайги – тофаларов и тувинцев-тоджинцев.

Перевальные тропы, столетиями набивающие свой штрих-пунктир копытами вьючных оленей и лошадей, постепенно растворились в мякине верховых болот и обвалах курумника. Остались только приметы в виде жердей, сложенных конусом среди ягельной пустоши.

А еще – множество историй в памяти людей по обе стороны Удинского хребта.

Из одного такого воспоминания, когда непролазные горные ущелья не служили препятствием, чтобы повидать родственников, обменяться оленями или просто по-соседски заглянуть в Тофаларию, и родилась в 2011 году идея нашей экспедиции. Это история Светланы Дёмкиной, встречающейся теперь с соседями-тофаларами лишь в Москве – на ежегодных ярмарках северных народов.

Светлана Дёмкина – руководитель семейно-родовой общины «Хамсара-Алдын-Иви», президент ассоциации коренных малочисленных народов севера тувинцев-тоджинцев «Тос Чадыр» – «Берестяной чум», член Общественной палаты Республики Тува от Тоджинского района. Но звания и титулы – второстепенны. Прежде всего она – дочь оленевода.


Ориентироваться – на восход


Связанные одним арканомИстория, рассказанная Светланой Алексеевной, стала той самой нитью, по которой пошла колея нашей экспедиции.

В конце восьмидесятых годов она вместе с мужем Василием Дёмкиным отправились на лошадях из села Чазылар в Тофаларию – на разведку. В Туве было неспокойно. Особенно тревожили вести из западных районов республики: русские семьями уезжали за Саяны. Светлана Алексеевна уговорила мужа поехать посмотреть, как обстановка у соседей, все-таки родственники за Удинским хребтом живут. Известная по газетным публикациям охотница из Алыгджера Елена Михайловна Кангараева приходилась двоюродной сестрой ее отцу.

Отец Светланы – Алексей Эзирович Самбуу, всю жизнь проработал ветеринарным врачом на оленьих фермах. Все тропы, переходы и перевалы в Тофаларию мог пройти с закрытыми глазами – сколько раз оленей перегоняли через хребет, а объяснить дочери с зятем, как ехать по карте – не смог. Рассказал только, где какая гора на пути должна встретиться, на какого зверя она похожа, за какой горой солнце всходит, а за какой – заходит.

Дал совет: ориентироваться – на восход. Дёмкины пытались добиться еще каких-то ориентиров, но так и не поняли – как ехать. Добирались до Алыгджера неделю: просто ехали наугад, забираясь на горы и высматривая окрестности. А обратно вернулись через одну ночевку, следуя советам отца и ориентируясь по солнцу.

Самым загадочным для нас в этой истории было то, как это обратный путь сократился втрое, но любой таежник сразу сообразит, что в Тофаларию Дёмкины шли заболоченными низами – вдоль рек, а домой возвращались верхами – горными хребтами.

На карте все казалось просто: маршрут нашей экспедиции «ТрансСаяны» пролегал вдоль рек бассейна Уды – Кара-Бурень, Ханныг-Кадыр-Ос, переваливая через Удинский хребет в Туву к рекам бассейна Хамсары – Чангыс-Ама, Дэди-Хем и Бедий.

На стрелке Дэди-Хема и Бедия нас должны поджидать тоджинские оленеводы из семейно-родовой общины Светланы Дёмкиной «Хамсара-Алдын-Иви» с которыми мы направимся на оленью ферму в верховья реки Алым, а после спустимся с гор в Чазылар – отдаленный и малонаселенный поселок Тоджинской котловины, приютившийся на берегах Хамсары.

Составленная по топографическим съемкам 1982 года карта достаточно убедительна – тропы, избы, броды. Но что нам подкинет дорога?


Культбаза могла стать республикой


Связанные одним арканомНебеса поднялись до нужной видимости ровно на то время, какое необходимо вертолету, чтобы долететь из города Нижнеудинска в поселок Алыгджер.

Этот рейс, каждые десять дней перевозящий пассажиров в три поселка Тофаларии – Верхняя Гутара, Нерха и Алыгджер, был отложен на несколько дней из-за плохой погоды. И теперь, как только мы оказались в долине Уды, небо снова затянулось той облачной проседью, которая, скучиваясь, проливается долго и нудно.

Горизонт проявился кардиограммой. Беспокойный взгляд стремился охватить простирающееся за иллюминатором полотно тайги, фигурно изрезанное реками, просеками, тропами, натыкаясь на ржавые плеши выгоревшего кедрача, переработанные бульдозерами русла рек, галечные насыпи берегов, в воронках которых отстаивается мертвая вода.

Глаза пытались отыскать среди хаоса линий, ту, по которой движется конный караван наших проводников из Верхней Гутары. Где-то там, за Нерхой, небольшой деревенькой в шестьдесят дворов, закрытой от ветра со всех сторон горным хороводом, вдоль Джуглыма проходит тропа, связывающая своей протяженностью всех жителей Тофаларии.

От Верхней Гутары до Алыгджера – более сотни километров таежных троп, три дня пути без препятствий в виде затяжных дождей и вздувшихся непроходимых рек. Иначе можно неделями ждать пока река откроет свой брод. По плану мы должны были встретиться в Алыгджере еще пару дней назад, навьючить лошадей и отправиться в путь.

Такая рисковая цепочка стыковок и передвижений была организована по двум причинам: с проводниками из Верхней Гутары мы были знакомы, к тому же Илья Антипов – главный каюр, собирался договориться об обмене оленями с тоджинцами для обновления крови. Оленей у него не больше десятка, использует в качестве транспорта на зимней охоте, а на лето отдает на выпас в общее стадо к родственнику. Это единственное стадо в Верхней Гутаре.

Связанные одним арканомПогода придержала нас в Нижнеудинске на три дня, а пропустили ли реки наших проводников?

Алыгджер резко выскочил из-за скалистого утеса своими огородами и цветущим картофелем. С высоты хорошо просматривалось слияние Уды и Кара-Бурени, у которого в 1926 году возник этот поселок, как культбаза для перевода карагасов-кочевников на оседлый образ жизни.

К этому времени охотничьи угодья Карагасии – так называлась земля будущей Тофаларии, переименованной советской властью в 1934 году, – истощились настолько, что карагасы, по мнению научных умов того времени, были обречены на вымирание. Исключительно охотничьим промыслом и добычей пушнины, численность которой сократилась из-за непомерных аппетитов дельцов-заготовителей и опустошительного освоения тайги, прокормить себя было уже невозможно.

Профессор Бернгардт Петри, собравший огромное количество этнографического материала и изучавший жизнеустройство карагасов, искренне считал: изменив бытовые условия, этот малочисленный народ спасется от гибели. Карагаса переименовали в тофа, или тофалара, переселили в деревянные избы, научили косить сено, держать домашний скот, разводить огороды, читать и писать.

За восемьдесят четыре года численность тофаларов, изрядно смешавшихся с русскими переселенцами, увеличилась. В 1926 году их было 437, в 2010 году – 762, при общей численности жителей Тофаларии в 1200 человек.

Но народ стал другим, оставив в прошлом свой язык, кочевья и оленей, теперь он с растерянностью пытается увязать освоение тайги с потребительскими ценностями меняющегося мира. Административно Тофалария так и не оформилась в национальный округ или республику, о чем мечтал профессор Петри, и является частью Нижнеудинского района Иркутской области.

Дорога подкинула тревожное ожидание: наших проводников в Алыгджере не было. Накануне прошла сильная гроза с ливнем, скорее всего, их держал Мурхой или Джуглым – две крупные реки на пути с Верхней Гутары.


Перейти Рубикон


Связанные одним арканомИзвестие о том, что конный караван гутаринцев должен вскоре появиться на противоположном берегу Уды, взбудоражило поселок. Уклад жизни в Тофаларии таков, что жители Нерхи, Алыгджера и Верхней Гутары, прекрасно зная друг друга поименно, имея везде родственников, видятся от случая к случаю.

В последние годы таким случаем стал Суглан – народное гуляние тофаларов, проводимое ежегодно по очереди в одном из селений. На место празднества делегации из других поселков доставляет вертолет, и тогда земляки имеют возможность пообщаться. Алыгджер связывает многих школой-интернатом, но после окончания учебы выпускники возвращаются в свои поселки. Наш каюр Илья Антипов не посещал Алыгджер более десяти лет, с момента окончания школы.

Охотники промышляют только в своих угодьях, закрепленных за определенными фамилиями и родами, что также исключает возможность встречи, к примеру, алыгджерца с гутаринцем на промысле. Их охотничьи участки отделены друг от друга сотнями километров тайги.

Зимники и конные тропы до Нижнеудинска проходят автономно от всех поселков, поэтому ожидаемое пришествие наших проводников воспринималось как событие.

Не менее удивительным, и даже настораживающим для поселка оказался маршрут нашего следования. Прошло десять лет с той трагедии на перевале Мус-Таг-Дабан, соединяющем Тофаларию и Туву, когда на реке Чело-Монго двое алыгджерцев наказали по таежному закону смертью за кражу коней и разграбление охотничьей избушки пятерых тувинцев. С тех пор Удинский хребет встал непроходимым Рубиконом в отношениях двух соседей, каждый обитал на своей стороне хребта, не переходя границы.

И вот теперь, первыми в Тувинию – так здесь называют Туву – пойдут конным караваном тофалары, и не просто перевалят за хребет, а с дружественным визитом в стойбище оленеводов – к людям.


Немые сказки Спартака


Связанные одним арканомСпартак Кангараев, внук той самой знаменитой охотницы Елены Кангараевой, у которого мы остановились в ожидании гутаринцев – братьев Антиповых и Речкиных, приходится им не самым далеким родственником – двоюродным дядей.

«У нас твердо разговаривают, а гутаринцы нажимают на букву «а». Ста-а-адо, я поехал на ста-а-а-до. Они – западные тофы, а мы – восточные», – объясняет нам отличия Спартак Дмитриевич.

Имя ему при рождении дал сосед, грамотный был. Как раз дочитывал книгу «Спартак», когда мать с новорожденным пришла посоветоваться насчет имени. На том и порешили. А мальчугана до юности в поселке Шпариком звали.

Отца своего Спартак Дмитриевич плохо помнит: в сорок первом ушел на войну – забрали ночью из стада, в сорок третьем – погиб.

В 77 лет Кангараев еще балует себя охотой. В прошлом году добыл три белки. Бегать за более крупным зверем не позволяют рабочие качества: руки уже не так крепко ствол держат, ноги не так быстры и упруги. Лишь глаза по-прежнему метко секут добычу.

Родовые охотничьи угодья Кангараевых – на Уткуме, на стыке границ Бурятии, Тувы и Иркутской области. Там он охотился всю жизнь, совмещая промысел с работой ветеринара. Спартак Дмитриевич знает родной язык, но поговорить в поселке не с кем. Будут слушать, кивать, смеяться, но не ответят на тофаларском.

На народных праздниках Спартак Дмитриевич любит рассказывать тофаларские сказки, приправляя их юморной иносказью, но все меньше и меньше земляков понимают, почему кабарга с сохатым рассорилась.

До нашего приезда он сумел вволю наговориться с аспиранткой из Санкт-Петербурга, которая приехала в Алыгджер собирать материал по синонимам тофаларского и тувинского языков. В небольшой избушке из круглых бревен, выкрашенных известью под свет энергосберегающей лампочки, девушка записывала в блокнотик давно вышедшие из обращения слова и переживала, что скоро совсем не останется людей, с которыми можно будет поговорить на этом прекрасном языке.

Алыгджер с тофаларского языка переводится как широкая долина, но Спартак Дмитриевич переводил по-своему – свободная земля. Он думал, что мы тоже изучаем язык. Натруженный простудами голос обращал в нашу сторону поток тофаларских слов.

Так и запомнился он мне: стоящий в дверном проеме и с улыбкой ждущий реакции на шутку, а после тянущейся паузы тяжело вздыхающий и разочарованно машущий на нас рукой.


Гостеприимное недоверие


Связанные одним арканомЖители «свободной земли» относятся к приезжим настороженно.

Выработанная визитами скупщиков пушнины, самогонщиков, золотопромышленников, ученых, геологов иммунная реакция оседает ожиданием опасности от пришлых людей. От миссионеров-протестантов, переселяющихся в поселки, ждут претензий на охотничьи угодья, от туристов – мусора и пожаров в тайге, от журналистов – очередных репортажей о самой малочисленной спившейся народности.

Гостеприимство, открытость и недоверие к новым людям переплелись здесь удивительным образом.

Продавщица магазина воинственно остановила нас на берегу Уды вопросами: «Кто такие? Зачем пожаловали?» А после отвела в магазин, чтобы не продать, а угостить изюбрятиной, положив нам в сумку добрых пять килограммов мяса и замороженного фарша. Обижалась, что мы предлагаем деньги.

Олег Кангараев, внучатый племянник Спартака Дмитриевича, тоже принес угощенье – сырую печень изюбря. Мы ели строганину и смотрели фотографии Олега с охоты.

Он, имея высшее юридическое образование, бросил работу юриста в Иркутске и вернулся на родину, оставшись единственным наследником охотничьих угодий по прямой линии. Если бы не приехал, участок перераспределили бы между собой дальние родственники. Его как осенило: город отрабатывает людей до последнего, выжимает все соки, живешь и поддерживаешь своей работой чуждый тебе организм. Потом земляки, состарившись, все равно возвращаются домой, в Тофаларию, но уже немощными. Олег решил отдать свои силы не городу, а тайге.

Как-то неожиданно, посреди разговора о таежных порядках, Олег Кангараев бросил, скосив глаза в сторону: «Не верю я вам, не похожи вы на обычных туристов. Они на другие темы разговаривают, по-другому держатся. Вы больше шпионов напоминаете. А что? Так же делается: расположить к себе и выведать что-нибудь эдакое».

«Эдаким» оказались недра, ископаемые, золото – все, что представляет опасность целостности охотничьих угодий, все, что может привлечь сюда технику, поднять тайгу на дыбы и лишить охотников промысла.

Противоположный берег Уды, пожираемый нашими глазами, не шумел выстрелами и не подавал никакой другой информации. Каждый день мы связывались по спутниковому телефону с заповедником «Азас» в Тоора-Хеме и просили передать по рации на стойбище оленеводов о нашей задержке.

Маргарита Метелица – дочь Спартака Кангараева, закормившая нас к тому времени домашней стряпней, глядя на успокоительные медитации над картами, приговаривала: «И охота же вам, в такую жару, на конях? По карте прошелся мысленно, везде побывал, там и там, все увидел. По Кадыр-Осу, вроде, ветровал сильный был, дорогу завалило. Я-то не знаю, мужики говорят».

Кто-то собирался нас даже сопровождать до своих угодий, по которым шла тропа – в целях охраны от посягательства на зверушек. Никого в поселке не устраивала версия об экспедиции в Тувинию без ружья и охоты.

Связка из десяти лошадей, форсирующая Уду, появилась в тот самый момент, когда мы решили прорабатывать запасной вариант – собирать коней в Алыгджере. Гутаринцев четыре дня держал поднявшийся от ливней Мурхой.


Гнёт чужой тайги


Из своих цепких коготков Тофалария выпускала неохотно. Кони не давали себя навьючить, брыкаясь и сбрасывая груз. Первые километры вдоль Кара-Бурени пришлось идти пешком и силком вести их под узду.

Каюры не понимали причину такого неповиновения, ведь каждое лето забрасывают туристов на перевал Федосеева к истокам Казыра, привыкли уже под вьюками ходить. А здесь – взбесились.

«Дурной травы, поди, наелись, да и тайга чужая. Обратно пойдем, побегут, как миленькие. Пошел, пошел, ишак гСвязанные одним арканомималайский! – Илья, не церемонясь, хлестал своего коня бичевой. – Строже с ними нужно, иначе далеко не уйдем».

Коней в Тофаларии держат на вольном выпасе. Небольшими табунами они бродят в окрестностях поселка, зачастую забираясь вглубь тайги. Чтобы собрать коней приходится прочесывать местность в радиусе 20 – 30, километров, постоянно прислушиваясь к звуку ботала.

Гутаринцы челки лошадям не стригут, спасая их морды от лишних укусов комаров и слепней, подковами подбивают все реже – кузнецы извелись. На мясо не забивают, используя их исключительно как средство передвижения.

Далеко уйти не дал дождь, как следствие – закрывшийся брод через Кара-Бурень. Вода стремительно прибывала и за сутки поднялась на метр.

За три дня пути нам удалось оторваться от Алыгджера всего лишь на 22 километра, тогда как в хорошую погоду по таким торным тропам за это время можно было неспешно перевалить Удинский хребет.

Брод через реку находился в паре километров от местечка Крестики – стрелка Кара-Бурени и Кадыр-Оса, где раньше госпромхоз держал коней. Теперь тут охотничья база – дом, баня, амбар с навесным замком, буржуйка, обложенная камнями для выпечки хлеба. По хорошим тропам и часто встречающимся избам даже на этом коротком отрезке пути видно, что тайга осваивается крепко.

На Крестиках мы ожидали погоды. Кони остепенились, стреноженными прыжками подбрасывая свои гривы из-за кустарника, но напряжение в лагере нарастало вместе с прибывающей водой.

Все намеченные сроки сгорели: оленеводы будут завтра ждать нас на Бедие, а мы еще в Тофаларии. Последний раз заповедник не смог связаться с фермой по рации и передать об отсрочке нашей встречи. Каюры выглядят потерянными, тревожатся идти дальше. Передвижение по карте и навигатору для них – сомнительное предприятие, привыкли у себя в Верхней Гутаре с закрытыми глазами ориентироваться на местности.

«Чужая тайга гнетет, давит. Да еще в Алыгджере мужики сказали, что в Тувинии коней утопим, трясины там много», – опустошенный взгляд Ильи Антипова бессмысленно сквозил пространство.

Его брат Геннадий безостановочно курил, а старший из проводников – Сергей – просто молчал уже несколько дней.

Илья опасался переправы. Вдруг там глубокие ямы, а его кони не умеют плавать, оторопеют, и понесет их быстрое течение. Но вывороченное дерево, по корявой пятерне которого мы замеряли уровень воды, за ночь оголило себя ровно на столько, чтобы лошади по грудину в воде, на цыпочках, но взяли Кара-Бурень.


Царство дикости


Дремучее ущелье Кадыр-Оса раскрылось воронкой, и земля распростерлась объятиями. Тоджа встречала по-матерински – солнцем и увесистыми хариусами Чангыс-Амы.

Последние километры перевала шли по отвесным кручам, полностью соответствуя переводу названия реки и с тофаларского, и с тувинского языков: кадыр – крутой, отвесный. Уже не было никакой тропы, лишь изюбриные, кабарожьи экскременты и клочки медвежьей шерсти на кедрах указывали направление.

Последние избы тофаларских охотников остались под перевалом. Тропа по Кадыр-Осу действительно оказалась завалена после сильнейшего урагана, вывернувшего деревья прямо с корнями. Но все завалы были расчищены бензопилой.

Теперь же наступало царство дикости. Мозаикой оттенков по пригоркам разбегались ягельники, закрывая собой оголившиеся корни кедрача. Остовы чумов вдоль Чангыс-Амы гармонично сливались полусгнившими жердями с угнетенными в болото лиственницами, и трудно было отличить рукотворность от первозданности.

Тофаларская твердь сменилась тувинской зыбью. Со всех хребтов, караваем обложивших Тоджинскую котловину, стекается вода, которая после четырехтысячного пробега финиширует в Карском море. Все, что питает Енисей, хлюпает здесь под ногами. Даже суша водянистая, прикрывшаяся кочкарником и караганником, только чтобы называться сушей.

Заболоченные берега Чангыс-Амы вынуждали искать обходы, зачастую возвращая на прежнее место. Богатая рыбой речка умчалась к Додоту, а наш путь шел через озеро Кара-Холь вдоль Дэди-Хема до слияния с Бедием и встречи с оленеводами.

Навигатор бессовестно врал, показывая нахождение озера среди голубичника. Кара-Холь прятался от нас полдня и неожиданно выскочил из косматых покатей тайги. Седые бороды мха и тишина окутали собой все живое. Облака, рассеиваясь на клочки, зависали над зеркальной гладью воды, раздумывая нырнуть в нее или раствориться в воздухе. Малахитовая сырость питала воздух своим эфиром. Представить себя частью этого полотна было невозможно, и все окружающее воспринималось картинной галереей.

Дэди-Хем подкинул нам встречу с медведем. Его голова показалась в зарослях карликовых березок в двадцати метрах от нашего каравана. Илья предупреждал нас, что в случае такой встречи конь может понести во всю прыть, и лучше сразу выскочить из седла. На удивление кони стояли и спокойно смотрели на медвежью голову.

Илья спешился и вскинул карабин, кинув в сторону напарников: «Ну, что? Стреляем?» Те как-то нерешительно сказали: «Давай».

Видимо, Илья так переживал о безопасности нашей экспедиции, что решил пристрелить с виду ничем не угрожавшего нам косолапого. У себя в Тофаларии при такой случайной встрече не раздумывают – стреляют сразу. Лапы принимают заготовители, а шкуры редко выносят из тайги, если только по заказу.

Медведь к тому времени нырнул в кусты и через два десятка метров степенно вышел на открытый пригорок. Забравшись на возвышину и оглядывая нас, он явно не хотел уходить. Выстрел не произвел на него никакого впечатления, он так же неторопливо удалялся к лесу, еще раз взглянув в нашу сторону. Илья промахнулся, и мы были довольны.


След раздвоенного копытца


На Бедий мы пришли вымученными дождями и болотами.

Этот правый приток Хамсары когда-то был обитаем оленеводами и рыбаками. По левому берегу артельщики пробили к истокам дорогу, колея которой завалена сгнившим березняком. Устье Дэди-Хема оказалось размытым на несколько рукавов, и возле какого из них нам ждать встречи с оленеводами – неясно.

Песчаные отмели испещрены копытами и лапами зверей. В продавленной медведем лунке колыхалась вода – мы спугнули его с берега. Среди этого множества следов обнаружился и след оленя – раздвоенное широкое копытце, но не свежий, а двух или трехдневной давности. Значит, оленеводы уже были здесь, ждали нас. Мы все же надеялись, что заповедник передал по рации информацию о задержке экспедиции, и за нами придут опять.

Лагерь, разбитый возле устья Арга-Олут-Хема – правого притока Бедия, наполнился томительным ожиданием и прислушиванием к любым звукам. Эта река течет с тех вершин, где находится оленья ферма Светланы Дёмкиной, и спуститься за нами должны по Арголику – так называют ее местные.

Проводники расспросами о количестве ездовых оленей намекали на рекогносцировку – сопроводить нас до фермы и отправиться домой в Тофаларию. Дальше – в Чазылар – идти не было сил.



Продолжение – в №23 от 15 июня 2012 года



Фото: 1. Светлана Дёмкина. 1 августа 2011 года. Фото Михаила Гениса.

2. Поселок Алыгджер находится в горном коридоре, поэтому там всегда дует ветер, который зимой выдувает весь снег. 18 июля 2011 года. Фото Вадима Штрика.

3. Спартак Кангараев – один из последних носителей тофаларского языка. Родственник тувинцев-тоджинцев: его бабушка приходилась двоюродной сестрой отцу Светланы Дёмкиной. Поселок Алыгджер, 18 июля 2011 года. Фото Михаила Гениса.

4. Продавец Татьяна: медвежьи лапы наряду со струей кабарги и соболиными шкурками пользуются наибольшим спросом у заготовителей. Поселок Алыгджер, 18 июля 2011 года. Фото Анастасии Вещиковой.

5. Илья Антипов усмиряет Тимона, взбесившегося перед переправой через Кара-Бурень.

Гутаринские лошади не умеют плавать. 24 июля 2011 года. Фото Михаила Гениса.

6. Проводники неохотно доверяют новомодному навигатору, на котором Вадим Штрик

показывает на карте брод через Кара-Бурень. Слева направо: каюр Геннадий Речкин,
фотограф Вадим Штрик, каюр Илья Антипов. 21 июля 2011 года. Фото Анастасии Вещиковой.

7. Каюр Сергей никогда не берет с собой удочку – они растут всюду.

Удилище настолько длинное, что не вмещается в кадр. Рыбалка на Чангыс-Аме.
25 июля 2011 года. Фото Михаила Гениса.

8. Около сотни больших и малых бродов пришлось пересечь, чтобы добраться из Тофаларии в Туву. Геннадий Речкин переводит конный караван через Бедий. 27 июля 2011 года. Фото Михаила Гениса.

Анастасия ВЕЩИКОВА

 (голосов: 31)
Опубликовано 8 июня 2012 г.
Просмотров: 40588
Версия для печати

Также в №22:

Также на эту тему:

Алфавитный указатель
пяти томов книги
«Люди Центра Азии»
Книга «Люди Центра Азии»Герои
VI тома книги
«Люди Центра Азии»
Людмила Костюкова Александр Марыспаq Татьяна Коновалова
Валентина Монгуш Мария Галацевич Хенче-Кара Монгуш
Владимир Митрохин Арыш-оол Балган Никита Филиппов
Лидия Иргит Татьяна Ондар Екатерина Кара-Донгак
Олег Намдараа Павел Стабров Айдысмаа Кошкендей
Галина Маспык-оол Александра Монгуш Николай Куулар
Галина Мунзук Зоя Докучиц Алексей Симонов
Юлия Хирбээ Демир-оол Хертек Каори Савада
Байыр Домбаанай Екатерина Дорофеева Светлана Ондар
Александр Салчак Владимир Ойдупаа Татьяна Калитко
Амина Нмадзуру Ангыр Хертек Илья Григорьев
Максим Захаров Эсфирь Медведева(Файвелис) Сергей Воробьев
Иван Родников Дарисю Данзурун Юрий Ильяшевич
Георгий Лукин Дырбак Кунзегеш Сылдыс Калынду
Георгий Абросимов Галина Бессмертных Огхенетега Бадавуси
Лазо Монгуш Василий Безъязыков Лариса Кенин-Лопсан
Надежда ГЛАЗКОВА Роза АБРАМОВА Леонид ЧАДАМБА
Лидия САРБАА  


Книга «Люди Центра Азии». Том VГерои
V тома книги
«Люди Центра Азии»
Вера Лапшакова Валентин Тока Петр Беркович
Хажитма Кашпык-оол Владимир Бузыкаев Роман Алдын-Херел
Николай Сизых Александр Шоюн Эльвира Лифанова
Дженни Чамыян Аяс Ангырбан и Ирина Чебенюк Павел Тихонов
Карл-Йохан Эрик Линден Обус Монгуш Константин Зорин
Михаил Оюн Марина Сотпа Дыдый Сотпа
Ефросинья Шошина Вячеслав Ондар Александр Инюткин
Августа Переляева Вячеслав и Шончалай Сояны Татьяна Верещагина
Арина Лопсан Надежда Байкара Софья Кара-оол
Алдар Тамдын Конгар-оол Ондар Айлана Иргит
Темир Салчак Елена Светличная Светлана Дёмкина
Валентина Ооржак Ролан Ооржак Алена Удод
Аяс Допай Зоя Донгак Севээн-оол и Рада Ооржак
Александр Куулар Пётр Самороков Маадыр Монгуш
Шолбан Куулар Аркадий Август-оол Михаил Худобец
Максим Мунзук Элизабет Гордон Адам Текеев
Сергей Сокольников Зоя Самдан Сайнхо Намчылак
Шамиль Курт-оглы Староверы Александр Мезенцев
Кара-Куске Чооду Ирина Панарина Дмитрий и Надежда Бутакова
Паю Аялга Пээмот  
 
  © 1999-2024 Copyright ООО Редакция газеты «Центр Азии».
Газета зарегистрирована в Средне-Сибирском межрегиональном территориальном управлении МПТР России.
Свидетельство о регистрации ПИ №16-0312
ООО Редакция газеты «Центр Азии».
667012 Россия, Республика Тыва, город Кызыл, ул. Красноармейская, д. 100. Дом печати, 4 этаж, офисы 17, 20
тел.: +7 (394-22) 2-10-08
http://www.centerasia.ru
Rambler's Top100 Рейтинг@Mail.ru