У каждого народа есть духовные вершины, которыми он по
праву гордится. “Одним из ярчайших алмазов искусств, чистейших людей Тувы”
назвал заслуженного художника Республики Тыва, лауреата Госпремии республики
Ивана Салчака бывший режиссер драмтеатра Сиин-оол Оюн на открытии выставки художника
в музее имени 60 богатырей. Историю Тувы в лицах, свыше 200 портретов, множество
графических работ создал талант Ивана Салчака. Всматриваясь в образы,
созданные кистью художника, понимаешь, что слова “великий”, “гений”, звучавшие
в воспоминаниях людей, близко знавших Ивана Чамзоевича, не просто как дань памяти.
Он был из племени первопроходцев, признанным мастером в изобразительном
искусстве, как Максим Мунзук в кино, Владимир Оскал-оол в цирке, Степан
Сарыг-оол в литературе, Виктор Кок-оол в театре и Алексей Чыргал-оол в музыке.
Целую плеяду самобытных талантов породила тувинская земля, и они сполна
отблагодарили ее своими делами, оставив в наследство потомкам картины, книги,
спектакли и песни.
Тридцать лет рядом с
Иваном Чамзоевичем была Анчымаа Салчаковна – друг, жена и хранительница
памяти художника. Вспоминая прошедшие годы, она говорит, что они были
для нее песней, мелодии которой до сих пор звучат в ее сердце, воскрешая образ
дорогого человека.
– Анчымаа Салчаковна, а когда вы познакомились?
– Знакомство наше состоялось
на небесах. Осенью 1963 года я улетала в Ташкент, где училась в библиотечном
институте. В аэропорту во время регистрации мое внимание привлек человек в
мохнатой шапке, с большими деревянными планшетами. Я со своим юношеским
максимализмом думаю: “В такой теплый день и в зимней шапке? Наверно, больной”.
Приблизилась, посмотрела, оказалась не шапка, а кудри. У меня тотчас же пропал
интерес (смеется).
В воздухе он сам
подошел ко мне, вежливо попросил сесть рядом. Я растерялась от такой вежливости.
В то время я читала “Хижину дяди Тома”. Сначала говорили о книге, затем он
рассказал о своей учебе. Так мы познакомились. В Красноярске мы расстались.
Я полетела в Ташкент, он отправился на поезде в Москву, где учился в художественном
Институте имени Сурикова.
Вскоре получила первое
письмо. Когда открывала конверт, очень волновалась, сердце готово было выскочить
из груди. Завязалась переписка, а через год мы поженились.
–
Кем были родители Ивана Чамзоевича?
– Иван родом из села
Баян-Кол Пий-Хемского кожууна. Когда он появился на свет, его отец с
радостной новостью побежал к своему русскому другу. В честь друга назвал сына
Иваном. Было это в 1930 году.
Его отец был
талантливым человеком. Играл в шахматы, мастерил аптара (прим: сундук), украшал их красками,
которые заготавливал сам.Иван помогал отцу, любовь к искусству у него от
отца. В их семье было три брата, все рисовали, столярничали, играли на
гармошке. Чамзо Дондупович был добрым, общительным, немногословным
человеком. У нас дома до сих пор сохранились шкаф и табуретка, сделанные
его руками без единого гвоздя.
– Иван Чамзоевич любил рассказывать о своем детстве?
– Да, он был хорошим
рассказчиком. Особенно часто вспоминал о морге (смеется). Ему тогда было 15 лет. Заболевшего корью подростка
привезли в Кызыл. У него была высокая температура, и, когда он потерял
сознание, его сочли умершим и положили в морг. Приезжает отец, спрашивает
врачей: “Где мой сын?” Услышав о смерти, не поверил: “Мой сын не должен умереть”.
Пошел искать. Ходит по моргу, ищет своего Ивана. Приподнял простыню с очередного
мертвеца, на бледном лице открываются большие глаза, и послышался голос:
“Ачай”. Не помня себя, отец выскочил из морга. Бегал во дворе больницы и
кричал: “Застрелю!” Врачи кое-как успокоили его. Волосы Ивана были слегка волнистыми,
а после морга стали кудрявыми. После этого случая он никогда не болел, шутил,
что морг закалил его организм.
– А кем был ваш отец?
– Мой отец, Калга-оол
Салчак, знал шесть языков: тувинский, алтайский, ойротский, казахский, монгольский
и русский. Был одним из первых учителей Тувы. В нашем доме очень много было
книг. Отец считал их святыми, хранил в аптаре. Своей профессией библиотекаря я
обязана ему. Книги всю жизнь сопровождают меня и помогают мне. Благодаря им,
я выбрала профессию и встретилась с любимым человеком.
– Какие книги любил читать Иван Чамзоевич?
– Любил книги о художниках.
Перечитывал “Мартина Идена” Джека Лондона, стихи Николая Рериха. Из классиков
русской литературы любил рассказы Чехова.
– Какая из его картин вам особенно дорога?
– В 1967 году я ждала
ребенка. 8 марта получаю от Ивана открытку с рисунком и письмо. Письмо это до
сих пор со мной, а открытка пропала. Вот оно, почитайте.
(Анчымаа Салчаковна бережно подает мне листок. Читаю: “Сегодня ночью
я специально для тебя оформил поздравительную открытку. Все, что хотелось
тебе пожелать, я выразить попытался языком искусства. Рисунок символичен,
но от реального, от желания большого счастья. Хочу, чтобы в трудную минуту
ты смотрела на рисунок – это я так хочу, и ты убедишься, что я рядом с
тобой, что мы счастливыми будем и сильными, красивыми в жизни”).
22 марта родила я мальчика
с длинными и волнистыми волосами и подивилась его схожести с малышом на
рисунке. Иван мечтал о сыне, и мечту свою воплотил на этой картине. Он, по
сути, нарисовал еще не родившегося сына.
– Я слышал, что вокруг этой картины было много полемики.
– “Материнство” действительно
вызвало споры, разные оценки. Некоторые даже обвиняли Ивана в подрыве устоев
нравственности. Только после того, как Светлана Козлова написала статью в
защиту картины, страсти улеглись.
– Строки письма свидетельствуют о его поэтической натуре. А
чем еще, кроме изобразительного искусства, он увлекался?
– Он был даровит от природы.
Как и отец, играл в шахматы, был очень музыкальным. Писал стихи. Сыграл в
двух фильмах. В фильме Марка Донского “Сердце матери” играл роль педагога-чуваша,
друга Ильи Николаевича, в «Рублеве» Андрея Тарковского участвовал
в массовках и эпизодах. Режиссер приходил в институт, подбирал лиц
азиатского происхождения для своего фильма, выбрал Ивана. Интересовался
его национальностью, его родиной. Иван часто вспоминал Тарковского,
говорил, что он был очень честным, преданным своему делу. В работе не щадил
ни себя, ни других, был требовательным. После съемок предлагал Ивану перейти
в театральное училище, стать артистом, но он отказался.
– Получается, что из-за Тарковского Тува могла лишиться замечательного
художника и получить не менее замечательного актера?
– Было такое. От съемок
фильма Иван получил по тем временам приличную сумму для студента и купил мне
цветы и шоколадные конфеты. Это хорошо
осталось в памяти, потому что была зима.
– Каких людей он любил рисовать? Были ли у него любимые портреты?
– Его привлекали добрые,
сильные натуры, люди, с которыми он чувствовал духовную связь. Дружил со
многими. В каждую работу он вкладывал частицу своей души, и в этом плане
можно сказать, что все портреты ему дороги. Любил портрет Максима
Мунзука – Дерсу Узала в национальной одежде. Написал его за несколько
часов, чему Максим Монгужукович удивлялся. Портрет экспонировался во
Франции. В знатном чабане Иване Данзырыне его покоряла сила, преданность
своему делу. Восхищался талантом мастера горлового пения Соруктуга. Больше
любил рисовать творческих людей. Для него главным было передать не
внешность, а создать психологический образ.
Как и все тувинцы, любил
смотреть хуреш. Восхищался танцем многократного чемпиона республики
Ооржака Тапыла. Героем его дипломной работы «Танец орла» в Свердловском
художественном училище в 1960 году стал именно он. Эту картину он закончил
за одну ночь. Друг Дадар-оол Монгуш позировал. Комиссия поставила за картину «отлично».
Заканчивая институт имени Сурикова, Иван защитился работой «Пейзажи моей
родины» тоже на «отлично».
– Он создал историю Тувы в лицах. Кто отсутствует в галерее его
портретов?
– Из знаменитых людей
Тувы он не успел создать на полотне образ Монгуш Кенин-Лопсана. Все времени
не хватало. Мечтал написать большой портрет Кызыл-Эника Кудажи. Интересными
могли получиться образы Сиин-оола Оюна, Владимира Серен-оола и
Каадыр-оола Сагды.
– А были ли у него отказы?
– Да, были, хотя по
природе он человек добрый. Иван тонко чувствовал души людей и отказывался в
случаях, когда образ мог обидеть человека.
– Герои Ивана Чамзоевича, в основном, – наши современники, люди 20
века. Из личностей прошлых столетий лишь портрет Чингиз-Хана. Это его любимый
герой?
– Да. Он восхищался
умом этого полководца. Образ Чингиз-Хана созревал долго. Написал его за
несколько лет до смерти. Создавая образ правителя, прочитал все книги о нем.
Был знаком с Михаилом Янчевецким, сыном Василия Яна. Картину приобрела
Госфилармония, сейчас она висит в кабинете директора Сергея Олзей-оола.
– Портрет Нади Рушевой, на мой взгляд, один из лучших в его галерее.
Как создавался ее образ?
– Иван приходится родственником,
земляком Наталье Дойдаловне, маме Нади. Росли вместе. Часто ездили на родину.
Именно Надин отец, Николай Рушев посоветовал Ивану поступить в художественный
институт имени Сурикова. Николай Константинович ценил талант Ивана. Надю
Иван знал с детства. Они часто общались, Надя называла его дядей Ваней.
Портрет Нади он писал по памяти.
– Иван Чамзоевич писал не только портреты. На выставке были представлены
его пейзажи, графика, натюрморт. Какая из картин ярко выражает творческую
концепцию художника?
– Он закончил институт
по специальности «художник-график». Писал иллюстрации к произведениям Степана
Сарыг-оола. Сергея Пюрбю, Виктора Кок-оола, Монгуша Кенин-Лопсана, к детским
книгам и сказкам. Сказка для детей «Хайындырынмай» в 1998 году стала лучшей книгой
года за иллюстрации. Сказку «Парень с тремя знаниями» с рисунками отца Эрес
перевел на английский язык, нужны только средства для ее издания. В институте
его учителем был знаменитый Кибрик, написавший иллюстрации к «Тарасу Бульба»
Гоголя, «Кола Брюньону» Роллана. А творческая концепция наиболее ярко выражена
в картине «Аржаан».
В 1965 году Иван
впервые побывал в Бай-Тайге. Красота природы поразила его. Потом несколько лет
подряд мы ездили на аржаан Шивилиг. Идею и замысел картины «Аржаан» он
вынашивал в себе около 20 лет. Закончил ее на Кавказе, на творческой даче
«Горячие ключи». Существует три варианта этой картины. В ней он сумел
выразить чувство единства, гармонии природы и человека.
– Он был верующим?
– Его религией было
искусство. Вместе со своими учениками он оформлял дуган «Тубтен Чойхорлинг».
Работали холодной осенью. Во время визита его Святейшества Далай-Ламы 14 в
Туву в 1992 году писал его портрет. Эрес был тогда переводчиком. Когда Ивана
представили высокому гостю, Далай-Лама расписался на портрете, который он нарисовал.
Доброта Далай- Ламы потрясла Ивана.
– Анчымаа Салчаковна, я знаю вас, как человека, увлеченного буддизмом.
Что вас привлекает в этой религии?
– После смерти мужа мне
было очень тяжело. В это время начала посещать лекции достопочтимого геше Джампа
Тинлея. Это помогло мне осознать себя, осознать сущность смерти, смысл жизни.
От буддизма я пришла к творчеству Рериха, любимого художника Ивана, от Рериха
к его «Агни-йоге». Иван был мне не только мужем, но и другом, опорой в жизни.
– Расскажите, пожалуйста, о своих детях.
– Мы воспитали двоих,
Эреса и Эриану. Эрес – учитель английского языка, увлекается фотографией. Эриана окончила
Ленинградский государственный технический университет, сейчас работает в
УФПС (Управление федеральной почтовой связи).
– Красивое имя – Эриана. Обычно имя дочери дает отец...
– Нет, это творчество
троих. Мы долго подбирали подходящее имя. Хотелось, чтобы оно было самым-самым.
В конце концов, остановились на Эриане. «Эр» – это Эрес, « Иа» – Иван, «на» –
Анчымаа.
– Каковы были взаимоотношения детей с отцом? Ивана Чамзоевича не
огорчило, что его дети не выбрали профессию художника?
– Иван видел в детях
равных. Никогда не повышал голоса и особенно не баловал. Он воспитывал своим
присутствием. Эрес окончил художественную школу. У него было отличное чувство
света, но вдруг решил: буду учителем английского языка. У него способности к
языкам – это от моего отца. У Эры тонкий музыкальный слух, обучалась на скрипке.
Рисует хорошо, но для себя. Дети сами выбирали профессии. Иван, конечно, был бы
не против, если бы дети решили выбрать профессию художника. Он собирал,
хранил их детские рисунки. С дочерью занимался на скрипке.
– А вам он помогал по хозяйству?
– Когда он хозяйничал
на кухне, никто туда не входил. Он был мастером по блинам. Приготовление блинов
было для него священным ритуалом. Блины получались вкусными – я так не умею
печь.
– Как и у каждого человека, у него были, наверное, мечты? Что ему не
удалось осуществить?
– Он, знаете, мало ездил
по свету. Из зарубежных стран был лишь в Монголии. Мечтал побывать в Индии,
увидеть буддийские храмы. Я уверена: его дух посетил страну его мечты,
осуществил то, что он не успел в земной жизни.
В этом году у Эреса
родилась дочь, Ай-кыс. Очень и очень похожая на деда. Так что жизнь
продолжается.
Прошло время...
В январе 2001 года в
редакцию пришло очень теплое и трогательное письмо от Людмилы Волошиной,
мастера причесок и грима нашего муздрамтеатра:
«В ноябре в вашей
газете было большое и очень интересное интервью Александра Матина с
Анчымой Салчаковной, женой художника Ивана Чамзоевича Салчака под заголовком
«И ты убедишься, что я рядом с тобой». Беседовали два замечательных человека.
И как больно осознавать, что нет уже среди нас замечательного художника, а теперь
нет и талантливого журналиста.
Но память остается.
Осталось интервью, где была поведана история любимой и самой дорогой для
Анчымы Салчаковны картины. Это открытка-поздравление посланная мужем из
Москвы перед рождением сына Эреса. Письмо сохранилось, а открытка – нет.
Хочу обрадовать
Анчыму Салчаковну, ведь начался Новый год, новое тысячелетие, и, наверное,
должно было случиться что-то невероятное!
Так вот, сохранилась
эта открытка! И бережно хранил ее все годы тоже талантливый человек, художник,
мой отец – Тарханов Владимир Васильевич, они с Иваном Чамзоевичем были
близко знакомы. Мы не знаем, как она попала к Кате (Байлак) Севен-оол, но
после ее смерти она попала к моему отцу – они с ней вместе работали художниками
в промкомбинате. Когда отец уходил на пенсию он, собирая все свои бумаги,
эскизы, разбирал и то, что осталось от Кати, увидел эту открытку. Он знал, что
этот рисунок вызвал много разговор, ему он очень понравился, и папа
забрал его на память, не зная, что для кого-то это реликвия и такая дорогая
память.
Прочитав об этом в
газете, он вспомнил про открытку. Несколько дней перебирал свои бумаги, а у
художников их (поверьте мне) очень много: это и открытки и эскизы, зарисовки и
просто интересные картинки. Нашел. Они с мамой очень обрадовались и
поведали мне эту историю и то, что хотят передать семье их реликвию.
А это именно реликвия:
действительно, очень трогательная открытка и надпись необычная, и мальчик
на Эреса, еще тогда не родившегося, похож (я его хорошо знаю), а в нашей
семье очень бережно относятся к таким вещам.
Вот такая странная и интересная
история: газета помогла одной семье сохранить и вернуть другой семье то,
что им так дорого. И теперь Анчыма Салчаковна будет смотреть на эту открытку,
как хотел ее муж, когда писал для нее: «…чтобы в трудную минуту ты смотрела
на рисунок – это я так хочу, и ты убедишься, что я рядом с тобой,
что счастливыми будем и сильными, красивыми в жизни». И будет
вспоминать и Ивана Чамзоевича, и журналиста Александра Матина,
который поведал об этом. И будет чувствовать что они с ней рядом…
Открытку передаем в газету
«Центр Азии».
Для меня и моих детей
это очень трогательный и важный урок, урок доброты, отзывчивости и человечности.
И пусть те, кто живы, живут подольше и берегут память о тех, кто уже не
вернется».
Фото:
2. Иван
Салчак за работой. 1979 год.
3.
4. «Материнство»
– та самая картина Ивана Чамзоевича, наделавшая в конце 60-ых столько шуму
«подрывом устоев нравственности».
И маленький Эрес, которого отец изобразил на картине еще до
его рождения.
5. Иван Салчак и Николай Рушев.
6.
Иван Салчак (третий справа) среди известных художников Тувы. 1979 год.
7.
Иван
Чамзоевич, Эрес, Эриана, Анчымаа Салчаковна.