Имя Героя России Сергея Шойгу – генерала-полковника, с 1991
года бессменно возглавляющего сначала Комитет, а затем Министерство по чрезвычайным
ситуациям России, сегодня ставшего вице-премьером России, лидером движения
“Единство” – для Тувы особенно дорого. “Если вас показывают по телевизору, мы
бросаем все и бежим смотреть!” – так совсем неофициально высказалась одна из
кызыльчанок в переполненном зале муздрамтеатра 2 ноября 1999 года, когда земляки после присвоения звания Героя России
чествовали Сергея Шойгу.
А какой он, Сергей
Шойгу, не в генеральской форме, не при звездах и орденах, не на экране
телевизора?
Мы беседуем с Сергеем
Шойгу в его московском кабинете на шестом этаже Министерства по чрезвычайным
ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий. Большие часы с боем
бьют сначала половину одиннадцатого, потом одиннадцать. Потом Сергей
Кужугетович извиняется и уходит на заседание Военного Совета. После заседания Совета
беседа продолжается.
Из кабинета с
легендарным огромным глобусом и двумя десятками спецтелефонов с гербами мы
проходим в комнату отдыха, где висят особенно дорогие хозяину фотографии,
картины, иконы, стоят сувениры. Сергей Шойгу показывает особенно дорогие для него
– фигурки из агальматолита камнерезов
Тувы. А напоследок улыбается: “Мы беседовали с вами в общей сложности более
двух часов. Такого я не позволяю даже Сорокиной и Шеремету”.
Что ж, центральное
телевидение, конечно, центральное, но центр Азии находится только в Кызыле. И
то, что вице-премьер России отложил все дела для этой беседы, вовсе не умаляет
престижа профессионалов ЦТ. Ведь это разговор со всеми земляками, разговор со
своей родиной. А ради матери хороший сын всегда оставит все дела.
– Сергей Кужугетович, вы стали лидером движения с красивым и символическим названием “Единство”. Вы
всерьез верите, что в нашем, раздираемом политическими, экономическими,
национальными противоречиями обществе, единство возможно?
– А вы считаете,
возможно так дальше жить? В этом раздрае, этой разобщенности, постоянном
появлении новых и новых лидеров, которые приходят, в основном, на волне
межнациональной розни и сепаратизма под прикрытием такого замечательного
лозунга, как “возрождение национального достоинства”. Достоинство либо
есть, либо нет – я так понимаю.
Поэтому, чем раньше мы
начнем единение и по национальному, и по межконфессиональному признаку,
тем скорее у нас появится понятие гражданин России, которым мы все сможем
гордиться. А по-другому просто быть не может.
Сегодня многие пытаются
сделать так, чтобы единение было по национальному признаку, религиозной
принадлежности. Это, наверное, должно быть. Безусловно, должно быть. Но
основное – это все-таки то, что мы должны осознавать – друг без друга очень
тяжело, очень сложно прожить. Если вчера и позавчера было достаточно просто на
национальной волне прийти к власти, то сегодня удержаться на этой волне
очень сложно. Потому что в любой республике, в любой области живут разные
народы, разные люди. И когда призывают к возрождению только одной национальности,
это всегда имеет печальные последствия.
– Когда в ноябре прошлого года вы встречались с земляками в кызыльском
муздрамтеатре, то на вопрос “Какой национальности вас считать?” ответили:
“Если очень хотите меня разозлить, то можете еще раз задать этот вопрос”.
Как мне потом пояснили, не всем этот ответ понравился, и не все земляки
поняли вас. Мне разъяснили, что настоящий политик должен быть хитрее: в
Туве говорить, что он тувинец, в Москве, что русский, а в Африке сразу вспомнить
о своих африканских предках.
– Под африканца работать.
Ну, понятно… Вы знаете, я имел в виду более широкое толкование этого вопроса.
Я не считаю себя политиком того толка, который говорит здесь одно, а там –
другое. Я всегда старался говорить то, что думаю, и то, во что верю.
В какой части разговор о
национальности может меня разозлить? Как в том старом анекдоте. Едут в
купе грузин и армянин. Грузин говорит: “Грузины лучше, чем армяне”. “Чем?”
“Чем армяне!” (Улыбается).
Я, может быть, банально
все это объясняю, но я бы хотел, чтобы вы меня поняли. Вы помните тот период в
Туве, когда все вопросы, начиная с квартирных, переводились на национальные
отношения? “Почему русские получают квартир больше, чем тувинцы? Почему на этой
должности русский, а не тувинец?” И вся эта, я не могу назвать это политикой,
я скорее назову ее глупостью, привела к тому, что очень многие специалисты
уехали из республики.
Когда искусственно приподнимается
какая-то одна нация над другой и при этом унижается другая, мне это очень не
нравится. Вот этим меня можно разозлить.
Вы думаете, достаточно
просто мне со своей фамилией и отчеством жить и работать в Москве?
Во время предвыборной кампании я получал оскорбительные телеграммы,
касающиеся и моей национальности, и моего отношения к данному вопросу…
Все локальные войны, конфликты
имеют именно национальные корни. Возьмите любую горячую точку. Исключение,
пожалуй, это только конфликт Ирака с Кувейтом. Там чисто экономические
причины. А все остальные – национальные конфликты: Босния и Герцеговина,
Косово, Турция, Иран, курды, Ольстер. Наши горячие точки – Приднестровье,
Таджикистан, Фергана, Абхазия, Осетия, Ингушетия, Чечня – то же самое.
– Ощутили ли вы стремление к единству в Туве во время выборной
кампании в Госдуму?
– Вы знаете, да. И я
всегда знал, что идея единения, единства жива и будет поддержана не только в Туве, но и во всей стране. Дело в
другом: эта выборная кампания показала – кто против единства. Не против
партии, не против движения “Единство”, а именно против единства.
Вы посмотрите лозунги, с
которыми пошли бороться против кандидата от “Единства” по тувинскому
одномандатному округу Локтионова. Это же было на грани национализма. Я
не хотел бы кого-то оценивать персонально. Но такие высказывания: “Как это
можно, национальную республику будет представлять русский!” Понятно.
Исходя из этого следует: представитель национальной республики никогда не
сможет занять больших высот в России. Логика одна и та же.
До глубины души меня потрясла
предвыборная история с флагом республики, якобы разорванным у штаба
“Единства”. Мне это напомнило времена почти инквизиции. Люди не понимают, что
инсценируя подобные вещи, они унижают сами себя и свою республику. Это
сродни тому, когда, идя к власти и не имея ничего святого, наступают на голову
собственной матери. Я знаю, кто это делал. Спасибо вашей газете за то, что
вы достаточно тщательно и подробно провели разбор всего этого, опубликовали
мнения всех сторон.
Еще раз могу повторить:
для меня эта кампания показала: кто против единства в нашей стране.
– Вы назовете конкретные имена?
– А зачем? Вы их и так
знаете. Я многое могу рассказать, потому что информации из Тувы мне поступает
в достаточно большом количестве, и я ее черпаю не только из вашей газеты, хотя
она очень интересна: я каждый номер просматриваю очень внимательно.
Не хочу называть имена,
потому что мне стыдно за этих людей, и я все-таки не оставляю надежды, что
они сделают для себя выводы из этой кампании, из моего интервью, из вашей публикации
и в конце концов встанут на путь истинный.
– Ответ политика. А имена людей не времен инквизиции, а будущего,
людей, которые понимают в Туве важность идеи единения, единства вы можете
назвать?
– Вы знаете, в Туве
много таких людей. Меня радует конструктивная позиция председателя Верховного
Хурала Шолбана Валерьевича Кара-оола. В основном могу согласиться с тем,
что делается во многих кожуунах. Но самое главное – очень много писем и телефонных
звонков из Тувы. Вы знаете, я еще об этом никому не рассказывал, был в
одном кожууне такой случай. Мне позвонили старые добрые приятели и рассказали.
Приехали в село люди из администрации президента республики и сказали:
“Давайте мы будем поддерживать Галину Салчак, потому что она наша, тувинка”.
Люди внимательно выслушали, а потом поднялся один из стариков: “Наверное,
она хороший человек. Мы не призываем голосовать против Галины Салчак. Но мы
будем голосовать за Николая Локтионова, за “Единство”, потому что
считаем, что надо поддержать нашего земляка и начатое дело единения
народов”. И они поддержали. И я, пользуясь случаем, еще раз хочу поблагодарить
всех жителей республики, моих земляков за ту поддержку и помощь, которые
они оказали. Они показали своим примером, насколько они готовы поддержать
идею единения в нашей стране. Все-таки большего процента нет ни в одном
регионе. Самый высокий – семьдесят один процент в Туве.
– Когда летом 1995 года мы встречались с вами в этом кабинете, вы
сказали, что Туве помогали и будете помогать. Сейчас, уже в новом, более высоком
статусе вице-премьера России какой смысл вы вкладываете в слово помогать?
– Вы знаете, по Туве
вышло большое постановление правительства России. Большое и по срокам, и по
направлениям работ. Но, как оно всегда бывает, выходит постановление и
повисает в воздухе. Сейчас я занят тем, чтобы оно не повисло в воздухе. В конце
марта я соберу все министерства и ведомства и проверю, как оно выполняется.
И вообще, с моими коллегами мы договорились о том, что каждые три месяца
я буду собирать их и смотреть, как выполняется это постановление об
оказании помощи Туве.
Меня очень тревожит то,
что происходит в республике. Очень тревожит. Нельзя все время сидеть и
надеяться только на Москву. Так жить нельзя! – как сказал Говорухин в своем фильме.
– На меня в 1990 году этот публицистический фильм “Так жить нельзя”
произвел огромное впечатление.
– Хотя это сказал не Говорухин,
а Жванецкий. А Говорухин попросил сделать из этой фразы название фильма.
Так жить нельзя! Надо в
конце концов что-то делать, что-то производить. Ведь что такое одеть, обуть,
дать образование, создать нормальные условия жизни для трехсот тысяч человек?
Есть три-четыре ключевых момента, на которые надо сделать упор и по которым
надо идти.
Очень много разговоров
идет по тувинскому углю. Да, уголь есть, но как его вывезти при отсутствии
железной дороги? Очень много разговоров идет по нашим месторождениям – по
асбесту, по кобальту. Но это разговоры. Нужна нормальная, продуманная программа
действия. Естественно, нужны кадры.
– Вот это больная проблема. Сколько ребят из Тувы получают высшее
образование – и в вузах России, и уже за рубежом, но, возвращаясь домой,
оказываются никому не нужными, не могут себя реализовать.
– Значит, климат не тот.
Не в части метеорологии, а в другой. Политический климат не тот. Подходы не
те. Наверное, присутствует клановость, продвижение родных и близких. Это
очень большая беда. Никогда не занимался продвижением по службе родственников.
– Никогда?
– Никогда!
– Кстати, меня перед поездкой в Москву попросили задать вопрос: почему
Сергей Шойгу не берет тувинцев в МЧС, он что боится, что его обвинят в родственных
связях?
– Нет, дело не в этом. Я
никогда не боялся никаких обвинений. Я
внимательно смотрю на ребят, некоторых мы отправляем учиться. Но у нас
все-таки набирают не по национальному признаку, а по возможностям, таланту,
способностям, образованию. К сожалению, в нашей сфере пока преуспел только
один тувинец (улыбается).
– У вас скоро юбилей – 21 мая исполняется 45 лет. Еще не возраст,
чтобы подводить все жизненные итоги, но, наверное, уже приходилось
задумываться: что самое главное вы успели в жизни?
– Вы знаете,
давным-давно я услышал от своего отца: если в свободный вечер ты сел с друзьями
и у тебя есть, что вспомнить, значит, ты жил. А если тебе нечего вспомнить, это
не жизнь.
Вы, наверное, знаете,
что в свое время я был не большой любитель ребят, которые жили: дом – школа,
из-за четверки – рыдания на всю неделю, из-за тройки – на грани суицида. Я к
таким никогда не относился. Я помню наши драки, хулиганские выходки. Я помню
наши совершенно авантюрные соревнования по переплыванию Енисея.
А если дальше говорить –
я помню все стройки: сдачу Ачинского нефтеперерабатывающего завода, завод
фтористого алюминия, Саянский алюминиевый завод, Шорский молибденовый
комбинат. Все это такие зарубки. Я их вспоминаю с огромным удовольствием.
Хотя в то время, когда в Ачинске сдавали два завода, за два с половиной года
не было ни одного выходного. Да, было сложно, мы по году жили без семьи,
черте-где, в каких-то вагончиках. Но сегодня, со всеми из тогдашних коллег,
оставшимися сегодня друзьями, мы вспоминаем именно это. Это то, чем я
горжусь.
Что еще можно яркого
вспомнить? Вы знаете, на книгу воспоминаний хватит. Все-таки в мои 45 лет
пройти пусть локальные, но пять войн. Руководить миротворческими операциями
в трех горячих точках. Когда подо мной
сгорели две машины... Можно вспомнить тот же Сахалин, Томск.
Можно вспомнить уникальную
встречу. Во время гражданской войны в Таджикистане мы попадаем в заложники,
потом освобождаемся. А через четыре года
встречаюсь в Тегеране, живу в одной гостинице с таджикской оппозицией,
с теми людьми, которые принимали участие в действиях, направленных против
меня и моих сотрудников.
Много чего было… Жизнь
очень интересная, богатая событиями, встречами.
У меня были очень
хорошие учителя. Очень хорошие. Мне всегда везло на учителей, учителей в
большом смысле.
– А кто ваш самый главный учитель жизни?
– Вы знаете, все-таки
отец.
– Самый главный урок, который он вам дал?
– Самый главный? Я благодарен
ему, за то, что он меня понял в 78-ом году.
Я ведь почему уехал из
Тувы? Потому что меня все время преследовало имя отца. Я ведь после
красноярского политеха всего полгода в Кызыле проработал, прорабом, строил
новый автовокзал, что по дороге в аэропорт. А потом в один день принял
решение, договорился с грузовиком, погрузил все, что у меня было, и уехал. Мы
ведь тогда с отцом год не разговаривали… Но, в конце концов я ему объяснил.
Каково это, постоянно слышать: “Это сын Шойгу, лучше дать ему бетон,
стройматериалы и не связываться”. Это очень неприятно.
Я не хочу говорить
высоких слов: “Я хотел добиться всего сам”. Нет, в том возрасте об этом не
думают. Скорей всего, присутствовала какая-то обида за то, что ко мне относятся
не как ко мне, а как к сыну. Конечно, намного комфортнее было бы остаться в
Кызыле, тихо двигаться без особых проблем…
Кстати, раза два я
пожалел о том, что уехал. Было время, когда было просто очень трудно. Думал:
остался бы я там, все было бы проще. Но потом это все прошло. И я благодарен
отцу за то, что он меня понял. И это понимание, наверное, – главная поддержка, которую он мог мне
оказать.
– Имя вашего отца, уроженца тувинского рода Кужугетов, которого при
паспортизации в Туве записали под фамилией Шойгу, сделав имя фамилией, а
родовую фамилию – именем, хорошо известно в Туве. Кужугет
Сереевич – редактор газеты “Шын”, секретарь Тувинского обкома КПСС,
заместитель председателя Совета Министров Тувинской АССР. А ваша мама,
Александра Яковлевна, по-моему, всегда скромно предпочитает держаться в
тени. Кто она?
– Мама – Александра Яковлевна
Кудрявцева – специалист в области сельского хозяйства. Работала и в Чадаане,
и в Шагонаре, и в Минсельхозе республики. Она русская, родом с Украины,
закончила Харьковский сельхозинститут и по направлению приехала
работать в Туву. В Чадане встретилась с отцом, и осталась в Туве навсегда.
Она очень любит Туву.
– Говорят, вы очень заботливый сын и сейчас забрали ушедших на пенсию
родителей к себе, в Москву.
– Ну, как забрал… В
таком возрасте уже “забрать” невозможно. На зиму в связи с состоянием
здоровья я привожу их в Москву, здесь они проходят обследование, лечатся. Но
сейчас, по-моему, они уже снова сидят на чемоданах. Как только наступает
первое тепло, они собираются и улетают домой, в Туву. Все лето там, а осенью
опять прилетают сюда.
– Чувствуется, что вы очень привязаны к семье. В Москве живет ваша
сестра Ирина Захарова (Шойгу). Не так давно в Москву перебралась и вторая ваша
сестра Лариса Фламенбаум (Шойгу), работавшая заместителем министра
здравоохранения Тувы.
– Да, она работает в
Москве по специальности, врачом в поликлинике. Многие удивляются, почему
она, заслуженный врач России, не может возглавить поликлинику МЧС или какой-то
отдел. Не может. Потому что она моя сестра. Поэтому она и работает обычным
врачом.
– В Чадане живет еще одна ваша сестра – Светлана. Сводная сестра?
– Да, Светлана – дочь
отца от первого брака.
– Вы знаете, что в Чадане, где вы родились, после присвоения вам звания
Героя России открыли даже зал Шойгу в музее.
– Про музей не знал. Мне
прислали сообщение, что там улицу переименовали.
– Да, улицу Малчын (Животноводов) переименовали в улицу Сергея Шойгу.
Вам не кажется, что в Туве вы уже начинаете бронзоветь?
– (Смеется) Нет, бронзовеют знаете
когда? Когда забывают о своих родителях, друзьях, когда начинает кружиться
голова. К счастью, я этот период давно
прошел, и у меня голова от этого давно не кружится.
А как я к этому
отношусь? Инициатором таких вещей я никогда не был и вряд ли когда-нибудь
буду. Но вот что меня удивляет, когда я в Кызыле прихожу в музей. А я всегда
прихожу в музей, когда бываю в Кызыле. Всегда. Очень здорово, что там хранят
память, что там висят рисунки Нади Рушевой. Но есть вещи, которые меня удивляют:
экспозиции при жизни бронзовеющих людей. Вернее, не бронзовеющих, а уже –
в бронзе.
Вот, например, как бы
кто не относился к Салчаку Тока, я считаю, что его экспозиция должна быть. Это
наша история. И в то же время нынешняя власть
при жизни уже лет шесть присутствует в экспозиции в Тувинском краеведческом
музее.
Вот мы коснулись темы
отца. Вы знаете, я зла ни на кого не держу, но господину или товарищу Ширшину
мне говорить спасибо особенно не за что. Потому что когда человеку с партийным
стажем, проработавшему всю жизнь в Туве, отдавшему ей здоровье и силы, и
ушедшему на пенсию, вдруг ни с того ни с сего объявляют партийный выговор с
занесением… А тогда это было страшно. У отца после этого был инфаркт. Я не
знаю, зачем это было сделано и кому это было нужно. Или тогда были такие методы
борьбы? Только я не понимаю, зачем бороться с пенсионерами?
– А почему комсомолец Шойгу учил своих одноклассников из кызыльской
школы № 1 совсем некомсомольской песне “Боже, царя храни” и даже дирижировал
импровизированным хором? У вас что, уже тогда были какие-то монархические убеждения,
диссидентские настроения?
– Ой, не надо так
глубоко внедряться в политику… Просто этот гимн тогда никто не знал, а я его
узнал случайно. В юности всегда хочется выглядеть оригинально. Кто-то пел
блатные песни, а мне эта показалась оригинальной.
Я всегда интересовался историей. Причем, не
только той, которую нам преподавали. Интересовался жизнью и судьбой барона
Унгерна, адмирала Колчака, Юденича, императорской семьи, Екатерины Второй,
Петра Первого, Луначарского, Троцкого.
“Московский комсомолец”
опубликовал недавно один материал. Просто удивительный – я как ни искал,
не мог найти ни одного слова правды. Написали: мой кумир барон Унгерн, тот
самый барон, который утопил в годы гражданской войны тувинский народ в крови.
Это то же самое, что сказать моим землякам: нет, ребята, он не тот, за кого
себя выдает, вот кто его настоящий кумир. Я хотел позвонить в редакцию,
сказать: вы историю-то хоть изучаете? Барон Унгерн никогда в Туве не был.
Что же касается юности,
то была такая беззаботная пора, когда мы просто не видели грани допустимого. До
нас тогда не доходили все эти диссидентские дела, мы не знали, что выезжающих
за границу на постоянное место жительства исключали из комсомола. Для нас
это казалось нереальным, неестественным. Как это можно было ехать из нашей
страны к каким-то супостатам? Но один раз, как раз шли чилийские события,
нас пытались “разобрать”, строго указать. “Как так, вы на танцах, в таком
неподобающем месте, кричали “Свободу Луису Корвалану!” Да, кричали, а что
тут такого? Мы тогда просто не понимали всех серьезных последствий, которые
могут за этим следовать.
– Почему в школьные годы у вас
была кличка Шайтан?
– Потому что я таким и
был.
– Раз мы заговорили о кумирах. Кто из исторических личностей является
для вас образцом?
– Таких людей много.
Екатерина Великая – это один из интереснейших исторических персонажей, к
которым я обращаюсь чаще, чем к другим. Из военных реформаторов – генерал
Скобелев, генерал Брусилов, его попытка поднять дух и авторитет русской армии
в глазах самой армии и народа. Витте, безусловно. Это люди, которые самоотверженно
служили своей стране. Необычайно талантливые. Я себя, кстати, таковым не
считаю.
– А вы уже получили учрежденную Указом Президента Республики Тыва
медаль из золота высшей пробы с вашим изображением по пояс? Как вы относитесь
к этому факту?
– Эту медаль я не
получил. А отношусь очень плохо. Когда делается золотая медаль в двух экземплярах…
ну зачем? Для меня гораздо приятнее было, если бы наши художники-камнерезы
сделали какую-то работу – не бюст, конечно, и не поясной портрет. Это действительно
искусство, это память, то, чем стоит гордиться.
У меня есть
подарки-рисунки Шемякина, большое собрание книг “Русский архив”, сделанных и
подаренных Михалковым. Этим я горжусь. А все, что касается какой-то персонификации…
Я вам так скажу: я из этого кабинета выгнал человека, который принес мой
портрет в масле. Метр на полтора. Я не знаю, где сейчас этот человек и этот
портрет.
Я не сторонник этого.
Как и не сторонник того, чтобы мы чтили наших земляков, как правило, после
смерти. Человек, мне кажется, должен, если он этого заслужил, получать признание
при жизни.
– На съезде “Единства”, 27 февраля, в Кремлевском дворце, где вы были
избраны лидером движения, присутствовали представители исполнительной
власти регионов, были зачитаны приветственные телеграммы, но не было
представителей исполнительной власти и телеграмм от Тувы. Вас это очень
огорчило?
– Почему это меня должно
огорчать? Абсолютно нет. Вы понимаете, то, что
они не присутствовали, это еще ни о чем не говорит. Для меня говорит
71 %, отданный “Единству” народом республики. Вот это очень важно.
А то, что они не присутствовали
– это их личное дело. Если они по-прежнему считают, что в состоянии влиять на
умы наших с вами земляков, то, по-моему, жизнь уже не раз показывала: это заблуждение.
– Вы упомянули о Никите Михалкове, которого не раз привозили в
Туву. Он даже собирался снимать часть своего грандиозного фильма “Сибирский
цирюльник” именно в Туве, подбирал места для съемок, о чем сообщил на встрече
с кызыльчанами. Но съемки в Туве не состоялись. У нас поговаривают, что
из-за конфликта Михалкова с нашим президентом, который выразил недовольство
по поводу высказываний Михалкова в защиту местного казачества.
– Ой, все гораздо проще
и гораздо банальнее (смеется).
Просто, нужна была поздняя осень, когда листва еще не опала, все это многоцветие
красок. Если вы видели фильм, то именно этим, когда герой уже в Сибири,
завершается фильм. Именно эта часть должна была сниматься в Туве. Съемки
фильма начинались с конца. Но когда все было готово к съемкам, в Туве по
погодным и климатическим условиям их оказалось невозможно сделать.
Это одна причина. А вторая
– это достаточно финансовоемкий проект, и если бы это делалось в Туве, то
он был бы еще дороже. Можете себе представить – в течение почти полутора месяцев
было задействовано только четыре вертолета, которые летали каждый день. Так
что тут – никакой политики. Какое казачество? Бред какой-то.
– А правда ли, что в Верховье Малого Енисея в таежных старообрядческих
местах, в самой глуши, в местечке Катазы вы строите себе специальную
заимку? А хозяин этих мест Илларион Пермяков со своей супругой даже
побывали в Израиле, в Иерусалиме, у Гроба Господнего, благодаря вашей помощи
и Михалкова?
– В Израиле – да. Ко
Гробу Господнему – да. То, что мы им помогли и спонсировали эту поездку –
тоже правда. Насчет заимки – нет (заразительно
смеется). Вы знаете, если бы речь шла о заимке где-нибудь здесь, в
Подмосковье – это бы реально. А когда до этой заимки добираться надо сутки по
тайге. Собственная заимка (улыбается).
Люди там очень хорошие.
Очень добрые, самостоятельные люди. Чистые люди. Поэтому я действительно
очень люблю там бывать. Жаль, что мало времени на это. Я там был трижды или
четырежды, на сутки-двое приезжал.
– А почему именно Пермяковых, и именно ко Гробу Господнему?
– Мы там практически не
спали, разговаривали целыми ночами, настолько было интересно беседовать с
этими людьми. И когда видишь человека, понимаешь, что это мечта всей его жизни, на грани смысла всей
его жизни, естественно, возникает желание помочь, чтобы эта мечта
осуществилась.
– Вы верующий человек?
– Как вам сказать? (думает). В общем, да. Да, верующий.
Но я не отношусь к “подсвечникам”, тем, кто на публику изображает верующего,
стоя в храмах со свечками. Я их “подсвечниками” называю. Я верю и это мое –
внутри. Где-то кому-то показывать свою веру я не намерен. Это мое, личное.
– Вы крещенный?
– Да. Давно. В пятилетнем
возрасте.
– Пятнадцать тысяч долларов, которые вы пожертвовали на строительство
буддийского хурээ в Кызыле, были вашими личными средствами?
– Нет, это были не мои
личные средства. У меня очень много друзей, которые в состоянии спонсировать.
Если вы при этом в Кызыле присутствовали, то там возле хурээ была маленькая заминка.
Я спрашиваю, где же, где? А друг, у которого были деньги, приехавший со мной,
в связи с перелетом в другой часовой пояс и горячим приемом, просто заснул
в гостинице. Я отправил машину, его привезли. Так что деньги даже не были в
моем кармане.
– Что вы почувствовали, когда надели Звезду Героя России?
– Честно?
– Честно.
– Первая мысль, которая
мне пришла: если бы, когда я пришел работать в МЧС, мне сказали – ты должен
делать то-то и то-то, и через девять лет ты станешь Героем, я никогда не пошел
бы на эту работу. Вообще, если бы я знал, что мне здесь предстоит, я никогда бы не согласился.
А еще, наверное, почувствовал гордость за своих коллег, за то, что мы делаем,
за своих родителей, земляков. Действительно, гордость. По-моему, больше, чем
я, радовались мои заместители по МЧС, друзья. Все ведь случилось как? Я
пришел к президенту с докладом. А президент говорит: “А у нас Указ есть”.
Ему отвечают: “Сейчас, Борис Николаевич”. “Что значит сейчас, я вам когда
сказал!”. Принесли, он подписал Указ. Так что я зашел не будучи Героем, а
вышел… И это все показали тут же по телевидению. И пока ехал из Кремля
сюда, ребята уже все собрались. Прошли в кабинет, закрылись… Борис
Николаевич позвонил, спрашивает: “Вы еще трезвые?”. Отвечаю: “Ну, в
общем, да”. Вот так это было…
– Сейчас в Туве самым модным именем для мальчиков становится имя Шойгу.
Как вы к этому относитесь?
– Как я могу к этому относится? Помешать я этому
не могу. Инициировать – не
инициировал. Если нравится – замечательно. Скажу так: больше Шойгу – хороших и
разных! (Смеется).
– Первый малыш 2000 года Шойгу Донгак уже получил от вас в подарок медведя. А как вы узнали о том,
что первого мальчика-кызыльчанина, родившегося в 2000 году, родители назвали
в честь вас Шойгу?
– Из вашей газеты.
Спасибо, кстати, за регулярную отправку вашей газеты. Я прочитал, это меня так
тронуло… За этим мальчиком я буду смотреть.
– Вы планируете следить за его судьбой?
– Естественно.
– Почему вы, как государственное лицо, скрываете от народа вашу супругу:
она нигде не появляется с вами.
– Потому, что она моя
супруга, а не супруга государственного лица. Это моя супруга. Почему она
должна быть супругой всей страны?
– Хотя бы несколько слов – где вы познакомились, чем она занимается?
– В Красноярском
институте. Учились вместе. Ирина – тоже инженер-строитель. Преподавала в
институте архитектуру. В Москве она работала долгое время в японской фармацевтической
компании. Потом – в российско-японской. Сейчас занимается своим делом.
– А ваши дочери?
– Старшая, Юля,
закончила МГУ, работает психологом в психологической службе МЧС России.
Младшая, Ксюша, учится во 2-м классе.
– В муздрамтеатре, во время чествования вас в Кызыле как Героя России в
августе прошлого года, когда весь театр и площадь перед ним были заполнены народом,
вы сказали, что не ожидали такой теплой встречи. Это был просто вежливый
реверанс или действительно не ожидали?
– Действительно не ожидал.
Вы знаете, там ведь есть много всяких подводных дел. Может быть, мало кто
знает о том, что не все руководители республики хотели такой теплой встречи.
Но она получилась такой, какой она получилась.
– Там же, в муздрамтеатре, вы сказали, что пойдете в Думу, если
“Единство” получит большинство. Однако, в Думу не пошли, хотя
большинство “Единство” получило. Почему?
– Да, мы провели в Госдуму
самую большую фракцию. Сейчас “Единство” – самая влиятельная фракция в
Госдуме.
Я помню одну такую
современную притчу. Старика на строительстве Кара-Кумского канала спросили:
“Почему вы отдельно наливаете чай, а сахар кладете не в чай, а тоже отдельно.
Он ответил: «Чай хороший? Хороший. Сахар хороший? Хороший. Зачем из двух
хороших вещей делать одну?» Так и здесь: мы сделали дело в Госдуме. Есть министерство,
которое тоже делает много хороших дел. Зачем из двух этих хороших вещей
делать одну?
Если бы мне надо было
удовлетворить какие-то свои властные амбиции, работать не на дело, а на себя,
я бы, конечно, мог пойти в Госдуму. Сейчас бы был спикером Госдумы, без всяких
головных болей.
– Будет ли в Туве открыт кадетский корпус, который вы обещали
землякам?
– Будет. Обязательно. В
этом году – с 1 сентября. Сейчас готовятся предложения и, скорей всего,
первой стадией будет кадетский класс.
– Война в Чечне – это большая ошибка, необходимость или то, без чего
нельзя было обойтись?
– Это то, без чего нельзя обойтись. Это не
война, это действительно антитеррористическая операция. Если кто-то считает,
что это ошибка, предложите другой метод. Предложите! Мы два года
переговариваемся, и за это время 1560 россиян на всей территории нашей страны
украдено!
Я по сей день не могу
себя простить за то, что что-то недоделал для того, чтобы освободить нашего
капитана. Он единственный из всех плененных посмел напасть на этих бандитов,
выхватив нож. Ему за это просто отпилили голову. Хотя его взяли не на территории
Чечни. Спасателя! который не имел в руках оружия, который помогал людям в
Ингушетии.
И вы представьте себе –
1560 человек! А если это – твой близкий, если это – твоя дочь?
Или представьте себе: в
Туву входят семь тысяч вооруженных людей, начинают грабить, воровать скот,
рыть окопы, выгонять людей из домов. И вы предложите какой-то другой способ? И
вы пойдете на переговоры: вот этого не выгоняйте из дома, а этого – выгоняйте,
эту женщину насилуйте, а эту – не надо? Я не сторонник такого!
Когда мы были в
Стамбуле, мне понравилось выступление Клинтона. Там присутствовали практически
все президенты, главы государств. Он сказал: «Представьте, что происходящее
в Чечне, происходит на территории вашего государства. Ваши действия?»
Только кто-то что-то
сказал на Фолклендах, поднялся флот, разнесли эти Фолкленды и щепки не
оставили. И все считают это правильным. Курдов долбят уже два десятка лет,
погибло уже больше тридцати тысяч. И все это считают правильным. А мы вот такие
тонкие эстеты, демократы в плохом смысле этого слова. Поэтому я не вижу даже
повода для обсуждения какого-либо другого варианта.
Другое дело, что моя
работа сейчас – помочь в это трудное время мирным гражданам, чтобы они меньше
страдали.
– Вас называют человеком Путина. Вы человек Путина?
– Я человек своих
родителей. Я Путина знал еще тогда, когда он не был ни директором ФСБ, ни премьер-министром,
ни секретарем Совета безопасности. У нас еще с тех пор нормальные товарищеские
отношения. Поэтому, могу себе представить, Путину в то время задают
вопрос: “Вы – человек Шойгу?” В то время по нашей иерархической лестнице я был
выше.
– Как вам нравится ваш образ в
программе “Куклы”? Похож?
– Вы знаете, я видел
себя в “Куклах” один раз. Смотрю на себя в зеркало, вроде не похож. Посмотрю
еще раз – вроде похож. Это я о самой кукле. А если говорить о создаваемом
образе, то нет, это не я.
– Был ли в вашей жизни поступок, которого вам приходилось стыдиться?
– Естественно, как у
любого другого человека. Вы хотите, чтобы я рассказал? Вы знаете, это сродни
показу нижнего белья. Потому и стыдишься, что рассказать стыдно. Когда об этих
вещах рассказывают в газете, это сродни саморекламе. Как правило, на этот
вопрос никто никогда не отвечал.
– А самая счастливая минута вашей жизни?
– Их много. Рождение
старшей дочери. Рождение младшей дочери. И в какой из этих моментов я ощущал
себя счастливее, я не могу сказать.
Хорошо проведенная
работа. Помню, стоял я на пирсе в Сочинском порту, когда пять с половиной
тысяч человек мы вывезли живыми. Подошел священник и говорит: “Вы, и дети
ваши, и внуки ваши можете грешить, ибо грехи ваши отпущены на многие лета вперед
за то, что вы сделали”. Это счастливая минута в моей жизни.
– У вас есть в жизни свой девиз?
– Вы знаете, я не такой
правильный человек, каким вы меня представляете. Что у меня есть самые счастливые
минуты. Их много. Что у меня один недостаток. Он есть и не один. Что же
касается афоризмов, то их тоже много. Если вы имеете в виду девиз моей жизни,
то скорее подходит: “Делай, что должен, и будь, что будет!”
– Я вижу, в вашем кабинете на месте огромного глобуса, который вы
подарили своей родной школе №1, появился другой такой же глобус. Скажите,
на этом таком большом и таком маленьком земном шаре есть то место, которое
вам наиболее дорого?
– Конечно, есть. Это –
моя родина. Это родина и второй такой не будет. Это как в легенде про
Чингиз-Хана, поставившего перед женщиной ее сына, мужа, брата. “Кого из них
ты просишь оставить в живых? Правильно ответишь – отпущу всех, неправильно
– всех убью.” Она ответила: “Брата. Сына я еще рожу, мужа найду, а брата у
меня уже не будет”.
То же самое – с родиной.
Я в разных местах могу бывать и жить, многие места любить, но родина – одна. Не
все, конечно, мне нравится из того, что там сейчас происходит. Я бы мог рассказать, почему я перестал
ездить туда на охоту. Но я думаю, это частности моих отношений с некоторыми
людьми.
Очень люблю бывать на
Хемчике, на Чагытае. Кстати, там, у озера, мы хотели построить хорошую базу,
красивую, экологически чистую, на которой отдыхали бы и наши сотрудники, и
жители республики. Сделали проект. Но все уперлось в одну маленькую вещь –
сделать отвод земли. Четыре года прошло. Я уже и не напоминаю никому об
этом...
– Что это, какая-то ревность к тому, кто достиг большего?
– Ой, это не ко мне
вопрос. Я это отношу к какой-то забывчивости что ли.
Что же касается
ревности… В девяностом году, когда
начались все эти преобразования, были выборы председателя Совета министров.
Вот эту историю я вряд ли когда-нибудь забуду. Меня вытащили черт знает откуда,
я тогда ушел со всех работ, учился в академии. “Мы приглашаем вас на пост
премьера-министра Тувы”. Я долго не давал согласия, потом уже мне друзья
говорят: “Совесть надо иметь!”. Я поэтому и поехал. Приехал. Мне объясняют:
“Сейчас будут выборы председателя Верховного Совета, и как только его
избирают, он сразу же предлагает вашу кандидатуру на пост премьер-министра”.
Дома сидим с отцом,
смотрим телевизор. Избирают председателя Верховного Совета. И он предлагает
на пост председателя Совмина …совсем другую кандидатуру. Кстати, кандидатуру
вашего нынешнего президента…
Я не знаю, какие чувства
у меня тогда были. Я собственно, ехал работать, а не за должностью. Я
единственно не мог понять – зачем нужен был этот обман? Вызывать из Москвы,
вести переговоры. Зачем?
Вечером того же дня мне
звонят: “Надо поговорить”. “Зачем? Все и так ясно”. “Мы за вами отправили
машину”. Хорошо. Приезжаю на встречу. Спускается один бывший зампред Совмина
Тувы. Я умышленно не называю ни одной фамилии.
– Привет!
– Привет!
– Как дела?
– Да вот, иду с
собеседования с председателями Верховного Совета и Совмина, предложили остаться
зампредом, курирующим строительство.
– Поздравляю, рад за
тебя.
Поднимаюсь наверх. Сидят
два господина:
– Мы предлагаем тебе
стать зампредом по строительству.
– Как? Вы же только что
предложили это другому!. Я на головы
товарищей никогда не наступал. Поэтому, если ко мне все, то я поехал.
Вот так я оказался
здесь, а мог бы быть и там. Вполне. Я с грустью вспоминаю все эти моменты.
Может быть, кому-то это не понравится.
Но так было.
– Сергей Кужугетович, если бы могло сбыться одно ваше желание. Только
одно, но на сто процентов, какое бы вы загадали?
– У вас вопросы оригинальные, конечно (смеется). Одно желание бывает только
на смертном одре. А у меня еще, даст Бог, впереди жизнь.
А желание, наверное,
такое: чтобы дети были достойными людьми, чтобы родители жили как можно дольше.
Чтобы в стране, на моей родине, наконец наступило спокойствие и стабильность,
нормальная достойная жизнь, которую давно заслужили наши ребята, мои
сверстники и наши старики, дети.
Мало кто знает, что я
делал такие вояжи: от Саяно-Шушенской плотины садился на лодку или катер и
проезжал до самого Кызыла. Причем, делал это трижды.
– Предпочитали ездить по Туве инкогнито?
– Да. Останавливался с
чабанами, ночевал у них. И там, где Хемчик впадает в Енисей, я останавливался.
Там есть дорога в горы. Детишки возвращались из интерната. Мы посидели с
ними, поговорили, потом их родители подошли, потом лошадей привели. Долго с
ними говорили. Я не представлялся, да и они не спрашивали. Попрощались. Они с
детьми ушли наверх, на стоянку.
Утром мы спим вокруг
костра, я из спальника вылезаю, смотрю: они всей бригадой возвращаются назад
и ведут барана. Говорят: “Мы долго думали, где мы видели это лицо. Вспомнили.
Дошли наверх, взяли барана и сразу – вниз. Боялись, вдруг не успеем”.
Вот эти вещи помнятся. И
гораздо более дороги, чем медаль по пояс.
Или еще одна встреча. В
Чечне. Смотрю – родное лицо. Парень-тувинец. “Кто такой?” “Командир
тувинского ОМОНа!” “Молодец! Как служба?”. “Нормально”. Когда встречаешь
земляков в таких горячих точках, в таких местах, это здорово!
– И последний вопрос. Сейчас много говорят о национальной объединяющей
идее. Но никто не может ее четко и ясно сформулировать. Может быть, вы
сможете?
– Основная идея, которая
должна двигать нами: мы должны научиться верить в свое Отечество, потому что
сегодня никто не верит или почти никто не верит. Мы должны воспитать в себе и
наших детях чувство патриотизма. Без этого ничего не будет. Ничего!
Фото:
2.
Восьмилетний
Сережа Шойгу с двоюродной
сестрой Айланой Кужугет, тоже героиней нашей книги. 1963 год.
3.
Вручение
знака отличия спасателя – оранжевого берета.
4. Спасатели спешат на помощь.
5. Прием пожарного самолета, сконструированного по заказу
МЧС.
6. Время – 22 часа 22 минуты...
7. Приозерск. Взрыв газа в доме. Звонок по спутниковой связи.
8. Народный писатель
Кызыл-Эник Кудажи вспоминает детсадовское прошлое Сережи Шойгу: “Когда ты был
еще маленьким мальчиком, ходил в детский сад в Каа-Хеме вместе с моей дочерью
Светой. Твой папа работал тогда редактором газеты “Шын”, а я – молодежной
газеты. И мы по очереди забирали вас из садика. Один раз, когда я за тобой
пришел, ты спел мне песню:
Я встал среди скал,
Я Хрущева искал,
А Хрущев, как назло,
В кукурузу удрал”.
2 ноября 1999
г. Встреча с земляками в муздрамтеатре.
9. На чабанской стоянке – с дядей Калин-оолом Кужугетом и
земляками.
10. С отцом Кужугетом Сереевичем и дядей Калин-оолом
Сереевичем.
11. «Сережа, мы верим в тебя!» 2 ноября 1999 г. Муздрамтеатр.
12. Автограф кызыльскому школьнику: от Героя России –
будущему герою. 2 ноября 1999 года, Кызыл.
13. На презентации книги отца «Перо черного грифа». Никита
Михалков преподносит Кужугету Шойгу белые розы. Москва. 31 марта 2001 года.