Из книги Евсея Цейтлина «Писатель в провинции»:
«Однажды мы шли с Марией Андреевной по центральной улице
Кызыла. С ней здоровался едва ли не каждый второй встречный. Сначала я
удивился, а потом подумал: а ведь здесь в Туве прошла вся ее жизнь – она стала
заведующей кафедры русской литературы пединститута, членом Союза писателей,
родила двух сыновей и дочь, безвременно похоронила мужа... Жизнь промелькнула и
другой уже не будет. Чужая сторона стала родной. Потом я читал статьи Хадаханэ,
ее монографию «Тувинская проза», переводы, сборники, составленные Марией
Андреевной. Я чувствовал за всем этим большую любовь к Туве. А любовь не
обманывает. Напротив, она наполняет смыслом ушедшие годы».
Мы беседуем с Марией
Андреевной в ее квартире. В одной из тех квартир, где очень много книг и не
много мебели. На полках – Шекспир, Бальзак, книги по востоковедению, труды
бурятских ученых, книг с автографами – больше ста. Сувениры: капитолийская
волчица, вскормившая основателей города Рима, химера из парижского Нотр-Дама,
монгольские маски.
«Горная царица» – так
переводится ее фамилия с бурятского языка. Что-то царственное есть и в ее
облике
Время летит быстро, но,
кажется, что бесконечно долго можно сидеть вот так, беседуя и перебирая фотографии, книги с автографами.
Например, «Доброму другу российской поэзии. Михаил Годенко» или «Столбовой сибиряк Михаил Скуратов, крепко
обмосковившийся».
Жалею об одном, что
училась в другом городе, и не могла быть студенткой Марии Андреевны. Впрочем,
не жалею, встреча с хорошим учителем обогащает в любое время, встреча с такой
женщиной всегда дает возможность взглянуть на мир другими глазами. И увидеть
другой мир.
– Мария Андреевна, вас все знают, у вас интересная литературная судьба,
но почему на своем юбилейном вечере, который проходил в Национальной
библиотеке два года назад, вы были так
против «образа счастливой небожительницы»? Думая о вас, сложно представить
себе, что в вашей жизни были действительно серьезные трудности. Вы в Туву
когда приехали?
– Родилась я в селе
Бохан Усть-Ордынского бурятского округа, в год Петуха, под созвездием
Близнецов, в один день с Пушкиным – 6 июня. Наверное, поэтому эмоциональная,
открытая, разбросанная, живу воображением. По духу мечтатель, романтик,
созерцатель. В моем роду была бабушка-шаманка. Ребенком потеряла мать, Полину
Александровну, вырастила меня приемная мать Таисья Павловна Елаева, ей я
обязана многим. Отец Андрей Алексеевич Изынеев вырос сиротой, сам пробивался в
жизни, был яркой неординарной личностью, обуреваемой страстями. Работал по
сельскому хозяйству, книголюб и шахматист. В числе первых специалистов
был направлен на работу в Министерство заготовок Тувы. Мы приехали сюда в 1945 году.
– Ваши детские впечатления от Кызыла?
– Жили мы сначала в
землянке на улице Кочетова, снимали квартиру, видели только ноги прохожих, а
земляная крыша поросла полынью. Потом дали квартиру на улице Авиации, тогда
последней в степи среди караганника, где паслись коровы. Отец ездил по заготовкам хлеба, шкур по всем районам,
получил благодарность Сталина.
Я помню, как брат Саша
стоял в очереди за хлебом в магазине Бабкина, цеплялся за машины крючком и катался
на коньках, пропадал на лыжах на Виланах, переплывал Енисей. На стадионе
был каток и звучал вальс «Вьется легкий вечерний снежок». Я бегала с
подругой Катей на танцы «на веранду» в парк, там же готовились к экзаменам
среди цветущей черемухи. В зимнем кинотеатре крутили трофейные фильмы и перед
сеансом пела певица Коваленко. В Пушкинской библиотеке старая библиотекарь,
учившаяся в Сорбонне, Елизавета Бенеционовна Розенкранц, неизменно поправляла
наше утвердительное сибирское «но» на «да».
Как многие девчонки, я
мечтала петь на сцене, слушала по радио, черной тарелке, «Сентиментальный
вальс» и «Вальс-фантазию», была одержима музыкой, голосом Лемешева,
«Сильвой». «Большой вальс» сводил с ума.
Мы, трое детей, учились
сначала в школе № 1. Помню страшные морозы, почему-то сильный туман, шли в
школу – темно, ничего не видно. Ходили в мороз и туман пешком. А потом я
училась в школе №3, «женской», с восьмого класса, а братья Саша и Толя окончили
с золотыми медалями школу №7. Тогда и в школах были эрудиты-учителя, почти все
они были из Москвы, уровень преподаваемых знаний был чрезвычайно высок. А какие
были прекрасные литераторы – Розалия Владимировна Белкина в школе №1...
Уже закончив школу,
братья, приезжая домой, в первую очередь шли к Лидии Сергеевне Новиковой,
директору школы № 7.
– А чем сейчас занимаются ваши братья?
– Братья стали известными учеными – кандидатами
химических наук, учились в Москве. В один год Академия Наук наградила Александра
и Анатолия Изынеевых орденами, одного за достижения в области полимеров, а
другого за лазерное стекло. У них сотни трудов и изобретений, известных и за
рубежом.
Вот брат Анатолий
десять лет не был в Кызыле. Приехал в прошлом году – удивлялся множеству
рынков, красиво одетой молодежи, иномаркам, бесчисленным аптекам, нищим и
воришкам на рынке, радовался новому стадиону, мосту через Енисей. Поразила
его разруха в районах, брошенные дома, разбитые окна. Восхищался озерами и реками,
хорошими дорогами. Он много ездит по стране и за границей, но «Тува – перекресток
моего детства и юности, дорогая родина».
– И вы с сорок пятого года так и не покидали Туву?
– До 55 года училась в
Иркутском университете на филфаке. Поражали профессора и доценты. Скромная
Анна Селявская была златоустом, зарубежники удивляли знанием языков и таких
тонких деталей, поэт Марк Сергеев глубоким знанием декабристов и отменным
вкусом в поэзии.
У нас были
замечательные профессора: Надежда Шаракшинова, Василий Трушкин, поэт Марк
Сергеев – он преподавал украинскую литературу и украинский язык, он и
приохотил к поэзии.
– А что вам дал сам Иркутск?
– В Иркутске каждый
день открывался безбрежный океан литературы. А еще – старинный сибирский
город, музыка в филармонии, любимейшие артисты драмы, веселая оперетта,
чудесные картины в художественном музее, а еще кино с Жаном Марэ, Вивьен Ли, Жераром
Филиппом – кумирами нашей молодости.
Жаркие споры о книгах, любви, судьбах, наших характерах. Гадали на Пушкине
и Лермонтове.
В Иркутске было знакомство с опереттой, с оперой. Как-то
так получилось, в оперетту больше ходили медики и горняки, а мы, филологи,
были выше этого – мы ходили только в оперу и драму. Конечно, много ходили в
кино. В то время когда все напевали: «Бродяга я, бродяга» (песня из индийского
фильма), мы в своей группе в университе спорили: обязательно ли сын вора
станет вором.
Какая в Иркутске
замечательная библиотека, губернаторский белый дом у парка! Лучшие минуты – в
фундаментальной библиотеке на берегу Ангары. Я писала там дипломную работу
по сатире Троепольского, рефераты по Горькому, Шолохову, думая, между тем и о
мальчишках, поклонниках из горняков и геологов.
В Иркутске слушала
Вертинского. В зале сидели «серебряные дамы» – седовласые прекрасные
женщины, молодежь с любопытством смотрела на них. Тогда же мы были увлечены
романсами Козина, Лещенко, Юрьевой.
Общежитие, по
восемь-десять человек, учило жизни. Друзья на всю жизнь: из юности, до сих пор
поздравляют стихами, удивляя почту.
– Но потом вы все-таки вернулись в Кызыл, из этого прекрасного города?
– В Туву вернулась по
вызову директора ТНИИЯЛИ Леонида Чадамба, там меня встретили Николай Сердобов,
Юрий Аранчын, Владимир Очур, Антон Калзан, Леонид Гребнев. На берегу Енисея
стоял домик науки, потом переехали в новое здание на улицу Кочетова, сажали
деревья, ездили в экспедиции, проводили литературные вечера, дни поэзии,
писали статьи и книги, защищали диссертации. Теперь уже многих нет. Шумит
другая смена...
– Наверное, тогда вы и стали серьезно заниматься литературой? У вас
появились друзья и знакомые среди местных писателей?
– Подружилась с
тувинскими писателями. С Олегом Саган-оолом обсуждали новые фильмы и книги,
вместе составляли сборник пословиц, переводила две его повести «Родные люди» и
«Неудержимые». С Сергеем Пюрбю делала подстрочный перевод поэмы «Чечек» для
Емельянова. Степан Сарыг-оол читал мои статьи о тувинской женщине и
вспоминал разные истории, случаи. С Юрием Кюнзегешем обсуждали мировые
проблемы и копали историю тувинской литературы. Антон Калзан сидел рядом в
секторе 14 лет и незаметно учил меня и Доржу Куулара премудростям тувинской
культуры. Они и благословили меня....
– Вы здесь и познакомились со своим будущим мужем?
– Уже все подруги вышли
замуж, а я все ждала свою судьбу. Цыганка нагадала: «Через семь лет найдешь
жениха», и вроде совпало. В мае 1962
года поехала в Москву на семинар, на два дня уехала в Ленинград, и там белой
ночью, в садах Царского Села встретила родную душу, любимого человека.
– А вы можете назвать более конкретно это место, или скульптуру, где
произошло такое прекрасное событие вашей жизни?
– Конечно. «Девушка с
кувшином». Джим меня бесконечно смешил, никогда так много я не смеялась, как
в те счастливые дни, а я зачитывала его стихами. Пригласила его приехать в
Туву, посмотреть, что за край.
И вот как-то неожиданно
он звонит из Красноярска: не могу попасть к вам на самолет. Самолетов на Туву
тогда мало было, ему долго пришлось там сидеть. Но все образовалось – на
свадьбу пришли ученые и писатели, а в августе мы поехали на вторую свадьбу в
Улан-Удэ. Родня и его друзья волновались – кого избрал спутницей жизни любимец
молодежи, вожак комсомола Бурятии Джим Карпович Хадахане. Он был первым
секретарем горкома комсомола Улан-Удэ.
– Но остались-то вы в Кызыле? Он нашел себе здесь работу?
– Джим Карпович работал
в КГПИ на кафедре общественных наук, был профоргом, парторгом, проректором.
Выпускники тех лет до сих пор вспоминают теплым словом при встрече. Нынче
ему было бы семьдесят лет. Это была самая добрая полоса моей жизни... Думаю,
дети усвоили все лучшее от своего рано ушедшего отца... «Твое тепло, твое
лицо, твое плечо – куда ушло?»
Моя семья – трое детей,
четыре раза бабушка. Дети: Андрей – юрист, Анна – тележурналист, Зорикто –
экспедитор. Внуки, Маша и Саша – учатся в первой школе, 6-7 класс. Маша
мечтает стать врачом. Артем и Настя – в садике. Помощь моя скорее духовная,
чем материальная. Подарками баловать не могу, так жаль...
Смутное десятилетие
принесло много нового, но и унесло еще больше. Политику не люблю. Хотелось
больше вспоминать хорошее, а о плохом забыть: войны, смерти, болезни,
одиночество, тяготы жизни. Пусть молодые живут лучше нас.
– А вот интересно, почему он – к вам, а не вы – к нему? Все-таки он был
в Улан-Удэ заметной фигурой?
– Вопрос так и не
стоял. Почему? Странно. Он полюбил меня и приехал «завоевывать», так и
остался.
– Вы долгое время работали в институте. Вы помните многих своих
студентов?
– Около тридцати лет
простояла за кафедрой. Вот и ноги теперь не держат. Сотни судеб и
характеров прошло перед глазами. Многие наши выпускники работают в научном
институте и в университете на кафедрах, еще больше в школах. Сразу и не
вспомнишь. Артык Ховалыг, Мария Кужугет, Светлана Монгуш, Лидия Иргит, Суван
Шангыр-оол, Николай Базыр, недавно стала кандидатом наук талантливая
Сайылыкма Комбу. Безвременно ушли Антон Уержаа, Василий Хомушку. Мои
бывшие студенты работают и министрами, в Белом Доме. Поэт Александр Даржай в
числе моих первых студентов. Помнишь отличников, или двоечников, или
необычные факты. А сколько талантов утонуло в рюмке...
Всегда была связана с
газетой. Чего только не писала. Начала с литературного календаря: первые
статьи о Мицкевиче и Гейне в 1955 году, потом рецензии, портреты, очерки,
обзоры книг, спектаклей, кино. А еще готовила монгольские страницы,
фольклорные, литературу наших соседей. Помню всех редакторов «Тувинской
правды» – Беловолова, Курбатского, Растрепина, Богданову, Ананьина, Маслова.
Помню свои первые рецензии на кинофильмы «Спартак», «Чистое небо». Какие
остроумные, интересные люди работали в редакции: Танхилевич, Кром, Ляско. Литобъединение
«Исток», которое вела Светлана Козлова, собирало талантливых людей, они
издали два сборника и печатались в «Улуг-Хеме». А сейчас начинающие поэты
беспризорны.
В 1959 году первый раз
поехала на конференцию. Большое всесоюзное совещание. Жили на теплоходах. В
1961 году – семинар молодых критиков в Переделкино, подмосковном селе, там
были удивительные люди – Шкловский, Чуковский, Щипачев.
– Мало кому удается увидеть «живьем» столько интересных людей. Это,
наверное, было похоже на перелистывание учебника по литературе?
– Вот уж совсем не
похоже на учебник. В 79 году еще раз приехала в Переделкино. В соседях у меня
был Виктор Петрович Астафьев, знаменитый русский писатель. Сначала то я
этого не знала. Но у меня захлопнулась дверь и не открывается, я стала стучать,
просила позвать слесаря. Астафьев ходил
в валенках, пришел и привел слесаря. Ну, потом мы с ним часто чаи распивали. Он
много рассказывал о жизни. Астафьев обладал суровым беспощадным талантом.
Долго разговаривала с Астафьевым, взяла автограф: «От автора, который пил воду
из ее родной и прекраснейшей из всех рек на свете – Енисея».
Много общалась с Фазу
Алиевой, дагестанской поэтэссой, интересная женщина, многодетная мать,
по-восточному увешана драгоценностями, и в то же время – по две книги в
год.
Там же познакомилась с
Солоухиным, прекрасным русским писателем, он помог мне переехать из номера в
номер. Он дал мне сборник писателя серебряного века – Набокова почитать на
ночь. Набокова тогда не печатали, этот сборник Солоухин привез из Парижа.
Я застала еще Корнея
Чуковского, Виктора Шкловского, Ираклия Андронникова – живую историю
литературы, поражалась необычности каждого из них. В мою жизнь вошли писатели
разных народов. Педагогу надо все время накапливать, чтобы было, что потом
отдавать своим студентам.
Ездила в МГУ, Сергей
Михайлович Бонди читал спецкурс о Пушкине – у него я изучала стиль.
Короче, всю жизнь училась. Старалась чаще бывать в театрах, в месяц до
28 раз иногда удавалось, четыре раза попала на спектакли с Высоцким на Таганке.
– На юбилейном вечере говорили, что вас взрастили три культуры –
бурятская, тувинская и русская. Вы с этим согласны?
– Правильнее было бы
европейская и восточная. Сказать иначе, это значительно сузить. Моя основная
тема творчества – русско-тувинские литературные связи.
Я была свидетелем
многих литературных событий. Все, кто приезжали в Туву, попадали либо в
ТНИИЯЛИ, либо ко мне в пединститут, выступить перед студентами.
Поездки в Монголию,
Италию, Францию в семидесятые годы подарили мне знание о мире, европейский
кругозор, величие мировой культуры, многообразие людей и образа жизни. Мне
кажется, я стала интереснее читать лекции студентам и тысячи лекций в обществе
«Знание». В Якутии поразили круглые озера, медленная Лена, дома на сваях, окна
в три рамы, чахлые березки в городе и северное гостеприимство. На Алтае –
незабываемая природа, красивее трудно отыскать даже у нас. Телецкое
озеро дышало мощью, величием, тайной. В родной Бурятии бывала гостем
и это грустно, конечно, но так сложилась судьба. Тувинскую культуру
знаю лучше, чем бурятскую.
– У вас так много фотографий. Жалко, что они нигде не выставляются,
и их никто не видит.
– Я предлагала фотографии
музею. Вот сейчас думаю, куда передать хотя бы самые ценные из них, чтобы они
все-таки были доступны для просмотра. Много фотографий связано с тем, что я работала
над книгами «Люди тувинского театра» и «Славные дочери Тувы».
В 60-е годы в Туву
приезжал Александр Прокофьев, автор поэмы о братьях-пулеметчиках Шумовых
«Россия». Он приехал не один. С ним были Светлана Кузнецова, очень талантливый
поэт с горькой судьбой, Владимир Бахтин, фольклорист. Прокофьев поехал
встречаться с семьей Шумовых. Вот, прощаясь у гостиницы, мы сфотографировались.
Я думала тогда, что он возьмется переводить тувинских поэтов. «Идет она, раскосая,
Саяна из Тувы» – это он мне написал.
– А откуда вы это знаете? Или догадываетесь?
– Да вот, знаю, он сам
это сказал (смеется). А имя
Саяна ему очень понравилось. Оставил, как и Бровка, прекрасный цикл стихов о Туве.
(Мария Андреевна перебирает фотографии и
молодеет на глазах, погружаясь в молодость. Она говорит о тех вещах, о которых
мало кто задумывается в наше суетное время).
Сейчас обрываются человеческие связи.
Казахстан и Киргизия всегда были близки
тувинцам. Тувинские писатели многому учились у Айтматова и других писателей.
Проходили тюркоязычные
конференции, такое общение было
прекрасной школой для ученых Тувы. У Тувинского НИИЯЛИ были тесные связи с
Москвой, Новосибирском, Бурятией, Якутией, Горным Алтаем, Абаканом.
Теперь практически
ничего не издают, на командировки денег нет. А истина рождается в споре, в
живом общении. Сузился круг переводчиков. До Москвы далеко, старые переводчики
уходят из жизни, новых обретаем с трудом, да и печататься негде. Недавно была
на собрании писателей. Стоял стон и крик души: негде печататься, издательство
умирает, газеты не выходят. О спортсменах заботятся больше, а писатели на
обочине, надо спасать язык и литературу. Журнал писателей «Улуг-Хем» тоже
повис на волоске.
– А чем бы вы хотели теперь заняться?
– Может быть
куда-нибудь съездить, на Волгу. Плыву по течению, куда жизнь вынесла.
Обижаться на жизнь я не могу. Вот и пишу «житейские истории» о новой морали
нашего общества, да еще прозу – книгу жизни. Хожу иногда на юбилеи, а теперь
чаще – на похороны. Пока мы помним, человек жив.
– А как бы вы могли охарактеризовать главное свойство вашего характера?
– Всегда была любопытна
до людей – в каждом человеке есть своя тайна.
Доверяю интуиции,
склонна к фатализму, легко общаюсь с разными людьми. Неуверена в себе,
ленива, бывает частая смена настроения, резкие спады и подъемы. Легче писать,
чем говорить. Смолоду вела дневник, любила письма. Ранняя пташка – жаворонок.
Не выношу рутины, однообразия,
нужна смена впечатлений. Не терплю бездарности, некомпетентности, злобы,
лицемерия, зазнайства, высокомерия, тщеславия.
Поэзия была моим
ангелом-утешителем. Всю жизнь прожила с книгами, люблю закутки в библиотеке,
неутолимый книжный голод. Не была вещелюбом, прожила со старым шкафом и
диваном – моим письменным столом. Малопрактична. «Что делать нам с бессмертными
стихами? Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать», – сказал Гумилев.
Уходящее столетие
состоит из страниц жизни наших современников. Эту книгу века писали мы все
своей жизнью.
Уходит наше поколение,
хочется запечатлеть их в памяти...
Прошло время...
Мария Андреевна Хадаханэ в 2000 году стала «Человеком года»
в номинации «Журналистика». Изменилась к лучшему ситуация с изданиями ее
трудов. Издан биографический справочник «Писатели Республики Тыва»,
подготовлены к изданию «Тувинские сказки» и «Писатели Центра Азии». Мария
Андреевна работает над книгой «Культура Тывы XX века».
Фото:
2. Мария с братьями Александром и Анатолием Изынеевыми,
ставшими известными учеными. 1960 год.
3.
«Уходит наше поколение...» Мария Хадаханэ с тувинскими писателями Олегом
Сагаан-оолом, Сергеем Пюрбю, Леонидом Чадамба. Кызыл. 60-е годы.
4.
Семья
Хадаханэ. Мария и Джим Хадаханэ, его мама Анна Родионовна Богданова, член
географического общества, заслуженный учитель России, дети Анна и Зорикто.
Сын Андрей в момент сьемки отдыхал на юге, в Анапе. 1974
год.