Мария Хадаханэ: Всегда была любопытна до людей – в каждом человеке есть своя тайна

Из книги Евсея Цейтлина «Писатель в провинции»:

«Однажды мы шли с Марией Андреевной по центральной улице Кызыла. С ней здоровался едва ли не каждый второй встречный. Сначала я удивился, а потом подумал: а ведь здесь в Туве прошла вся ее жизнь – она стала заведующей кафед­ры рус­ской литературы пединститута, членом Союза писателей, родила двух сыновей и дочь, безвременно похоронила мужа... Жизнь промелькнула и другой уже не будет. Чужая сторона стала родной. Потом я читал статьи Хадаханэ, ее монографию «Тувинская проза», переводы, сборники, составленные Марией Андреевной. Я чувствовал за всем этим большую любовь к Туве. А любовь не обманывает. Напротив, она наполняет смыслом ушедшие годы».

Мы беседуем с Марией Андреевной в ее квар­тире. В одной из тех квартир, где очень мно­го книг и не много мебели. На полках – Шекс­пир, Бальзак, книги по востоковедению, труды бурятских ученых, книг с авто­гра­фами – больше ста. Сувениры: капитолий­ская волчица, вскормившая основателей города Рима, химера из парижского Нотр-Дама, монгольские маски.

«Горная царица» – так переводится ее фами­лия с бурятского языка. Что-то царст­венное есть и в ее облике

Время летит быстро, но, кажется, что бес­конечно долго можно сидеть вот так, беседуя и перебирая фотографии, книги с авто­гра­фами. Например, «Доброму другу рос­сий­ской поэзии. Михаил Годенко» или «Стол­бовой сибиряк Михаил Скуратов, креп­ко обмосковившийся».

Жалею об одном, что училась в другом городе, и не могла быть студенткой Марии Андреевны. Впрочем, не жалею, встреча с хорошим учителем обогащает в любое время, встреча с такой женщиной всегда дает воз­можность взглянуть на мир другими гла­зами. И увидеть другой мир.

– Мария Андреевна, вас все зна­ют, у вас интересная литера­тур­ная судь­­ба, но почему на своем юби­лей­ном ве­че­ре, который прохо­дил в На­ци­о­наль­ной библиотеке два года на­зад, вы бы­ли так против «об­раза счаст­ли­вой небожитель­ницы»? Ду­мая о вас, слож­­но представить себе, что в вашей жиз­ни были дейст­ви­тельно серьезные труд­­ности. Вы в Туву когда при­ехали?

– Родилась я в селе Бохан Усть-Ордын­ского бурятского округа, в год Петуха, под созвездием Близнецов, в один день с Пуш­киным – 6 июня. Наверное, поэтому эмоци­ональная, открытая, разбросанная, живу во­обра­жением. По духу мечтатель, романтик, созерцатель. В моем роду была бабушка-шаманка. Ребен­ком потеряла мать, Полину Алек­санд­ров­ну, вырастила меня приемная мать Таисья Пав­ловна Елаева, ей я обязана многим. Отец Андрей Алексеевич Изынеев вырос сиротой, сам пробивался в жизни, был яркой неорди­нарной личностью, обуре­ваемой страстями. Работал по сельскому хо­зяй­ству, кни­голюб и шахматист. В числе пер­вых спе­ци­алистов был направлен на работу в Ми­нистерство заготовок Тувы. Мы при­еха­ли сю­да в 1945 году.

– Ваши детские впечатления от Кызыла?

– Жили мы сначала в землянке на улице Кочетова, снимали квартиру, видели только ноги прохожих, а земляная крыша поросла полынью. Потом дали квартиру на улице Ави­ации, тогда последней в степи среди ка­раганника, где паслись коровы. Отец ездил по заготовкам хлеба, шкур по всем районам, получил благодарность Сталина.

Я помню, как брат Саша стоял в очереди за хлебом в магазине Бабкина, цеплялся за ма­шины крючком и катался на коньках, про­па­дал на лыжах на Виланах, переплывал Ени­­сей. На стадионе был каток и звучал вальс «Вьет­ся легкий вечерний снежок». Я бе­га­ла с подругой Катей на танцы «на ве­ранду» в парк, там же готовились к экзаме­нам среди цветущей черемухи. В зимнем кино­театре крутили трофейные фильмы и перед сеан­сом пела певица Коваленко. В Пушкин­ской библиотеке старая библиоте­карь, учив­шаяся в Сорбонне, Елизавета Бене­ционовна Розен­кранц, неизменно по­прав­ляла наше утвер­дительное сибирское «но» на «да».

Как многие девчонки, я мечтала петь на сце­­не, слушала по радио, черной тарелке, «Сентиментальный вальс» и «Вальс-фан­та­зию», была одержима музыкой, голосом Ле­мешева, «Сильвой». «Большой вальс» сводил с ума.

Мы, трое детей, учились сначала в школе № 1. Помню страшные морозы, почему-то сильный туман, шли в школу – темно, ничего не видно. Ходили в мороз и туман пешком. А потом я училась в школе №3, «женской», с восьмого класса, а братья Саша и Толя окончили с золотыми медалями школу №7. Тогда и в школах были эрудиты-учителя, почти все они были из Москвы, уровень преподаваемых знаний был чрезвычайно высок. А какие были прекрасные лите­раторы – Розалия Владимировна Белкина в школе №1...

Уже закончив школу, братья, приезжая до­мой, в первую очередь шли к Ли­дии Сер­геевне Но­ви­ко­вой, директору шко­лы № 7.

– А чем сейчас зани­маются ваши братья?

– Братья стали извест­ными учеными – кандида­та­ми химических наук, учи­лись в Москве. В один год Академия Наук награ­дила Алек­сандра и Анатолия Изы­неевых орденами, одно­го за достижения в области поли­меров, а другого за лазерное стекло. У них сот­ни трудов и изобретений, известных и за рубежом.

Вот брат Анатолий десять лет не был в Кызыле. Приехал в прошлом году – удив­лялся множеству рынков, красиво одетой молодежи, иномаркам, бесчисленным аптекам, нищим и воришкам на рынке, радовался но­во­му стадиону, мосту через Енисей. Поразила его разруха в районах, брошенные дома, разбитые окна. Восхищался озерами и река­ми, хорошими дорогами. Он много ездит по стране и за границей, но «Тува – пере­крес­ток моего детства и юности, дорогая родина».

– И вы с сорок пятого года так и не покидали Туву?

– До 55 года училась в Иркутском уни­вер­ситете на филфаке. Поражали про­фес­сора и доценты. Скром­ная Анна Селяв­ская была златоустом, зарубежники удив­ляли зна­нием языков и таких тонких дета­лей, поэт Марк Сергеев глубоким знанием декабрис­тов и отменным вкусом в поэзии.

У нас были замечательные профессора: Надежда Шаракшинова, Василий Труш­кин, поэт Марк Сергеев – он преподавал укра­инскую литературу и украинский язык, он и приохотил к поэзии.

– А что вам дал сам Иркутск?

– В Иркутске каждый день открывался безбрежный океан литературы. А еще – ста­ринный сибирский город, музыка в филар­монии, любимейшие артисты драмы, веселая оперетта, чудесные картины в худо­жест­вен­ном музее, а еще кино с Жаном Марэ, Вивьен Ли, Жераром Филиппом – кумира­ми нашей молодости. Жаркие споры о кни­гах, любви, судьбах, наших характерах. Гадали на Пуш­кине и Лермонтове.

В Иркутске было знакомство с опереттой, с оперой. Как-то так получилось, в оперетту больше ходили медики и горняки, а мы, фи­лологи, были выше этого – мы ходили толь­ко в оперу и драму. Конечно, много хо­дили в кино. В то время когда все напевали: «Бро­дяга я, бродяга» (песня из индийского филь­­ма), мы в своей группе в университе спо­рили: обязательно ли сын вора станет вором.

Какая в Иркутске замечательная библи­отека, губернаторский белый дом у парка! Лучшие минуты – в фундаментальной биб­лиотеке на берегу Ангары. Я писала там дип­лом­ную работу по сатире Троепольского, рефераты по Горькому, Шолохову, думая, меж­ду тем и о мальчишках, поклонниках из горняков и геологов.

В Иркутске слушала Вертинского. В зале си­дели «серебряные дамы» – седовласые пре­крас­­ные женщины, молодежь с любопыт­ством смотрела на них. Тогда же мы были увлечены романсами Козина, Лещенко, Юрьевой.

Общежитие, по восемь-десять человек, учило жизни. Друзья на всю жизнь: из юности, до сих пор поздравляют стихами, удивляя почту.

– Но потом вы все-таки верну­лись в Кызыл, из этого прекрасного города?

– В Туву вернулась по вызову директора ТНИИЯЛИ Леонида Чадамба, там меня встретили Николай Сердобов, Юрий Аран­чын, Владимир Очур, Антон Калзан, Леонид Гребнев. На берегу Енисея стоял домик на­у­ки, потом переехали в новое здание на улицу Кочетова, сажали деревья, ездили в экспе­диции, проводили литературные вечера, дни поэзии, писали статьи и книги, защи­щали диссертации. Теперь уже многих нет. Шумит другая смена...

– Наверное, тогда вы и стали серьезно заниматься литературой? У вас появились друзья и знакомые среди местных писателей?

– Подружилась с тувинскими писате­лями. С Олегом Саган-оолом обсуждали новые фильмы и книги, вместе составляли сборник пословиц, переводила две его по­вести «Родные люди» и «Неудержимые». С Сергеем Пюрбю делала подстрочный пере­вод поэмы «Чечек» для Емельянова. Степан Сарыг-оол читал мои статьи о тувинской жен­­­щине и вспоминал разные истории, случаи. С Юрием Кюнзегешем обсуждали ми­ровые проблемы и копали историю тувин­ской литературы. Антон Калзан сидел рядом в секторе 14 лет и незаметно учил меня и Доржу Куулара премудростям тувинской куль­туры. Они и благословили меня....

– Вы здесь и познакомились со сво­им будущим мужем?

– Уже все подруги вышли замуж, а я все ждала свою судьбу. Цыганка нагадала: «Через семь лет найдешь жениха», и вроде совпало. В мае 1962 года поехала в Москву на семинар, на два дня уехала в Ленинград, и там белой ночью, в садах Царского Села встретила родную душу, любимого человека.

– А вы можете назвать более конкретно это место, или скульп­туру, где произошло такое пре­красное событие вашей жизни?

– Конечно. «Девушка с кув­ши­ном». Джим меня бесконечно смешил, никогда так много я не смеялась, как в те счаст­ливые дни, а я зачитывала его стихами. При­гласила его приехать в Туву, посмотреть, что за край.

И вот как-то неожиданно он звонит из Крас­ноярска: не могу попасть к вам на са­молет. Самолетов на Туву тогда мало было, ему долго пришлось там сидеть. Но все образо­ва­лось – на свадьбу пришли ученые и писа­тели, а в августе мы поехали на вторую свадь­бу в Улан-Удэ. Родня и его друзья волно­вались – кого избрал спутницей жиз­ни лю­бимец молодежи, вожак ком­сомола Бу­ря­тии Джим Кар­пович Хадахане. Он был пер­вым секретарем горкома комсо­мола Улан-Удэ.

– Но остались-то вы в Кы­зы­ле? Он нашел се­бе здесь работу?

– Джим Карпович рабо­тал в КГПИ на кафедре об­щест­венных наук, был проф­оргом, парторгом, прорек­тором. Выпускники тех лет до сих пор вспоминают теп­лым словом при встре­че. Нын­­че ему было бы семь­десят лет. Это была самая доб­рая полоса моей жизни... Ду­маю, дети усвоили все луч­шее от своего рано ушедшего отца... «Твое тепло, твое лицо, твое плечо – куда ушло?»

Моя семья – трое детей, четыре раза ба­буш­ка. Дети: Андрей – юрист, Анна – теле­жур­налист, Зорикто – экспедитор. Внуки, Ма­ша и Саша – учатся в первой школе, 6-7 класс. Маша мечтает стать врачом. Артем и Настя – в садике. Помощь моя скорее ду­­хов­ная, чем материальная. Подарками ба­ловать не могу, так жаль...

Смутное деся­ти­летие принесло много но­вого, но и унесло еще больше. Политику не люблю. Хотелось боль­ше вспоминать хо­рошее, а о плохом за­быть: войны, смерти, бо­лезни, одиночество, тя­готы жизни. Пусть молодые живут лучше нас.

– А вот интересно, почему он – к вам, а не вы – к нему? Все-таки он был в Улан-Удэ заметной фигурой?

– Вопрос так и не стоял. Почему? Стран­но. Он полюбил меня и приехал «заво­евы­вать», так и остался.

– Вы долгое время работали в институте. Вы помните многих своих студентов?

– Около тридцати лет простояла за ка­­­фед­рой. Вот и ноги теперь не держат. Сот­ни судеб и характеров прошло перед глаза­ми. Многие наши выпускники работают в науч­ном институте и в университете на ка­фед­рах, еще больше в школах. Сразу и не вспомнишь. Артык Ховалыг, Мария Кужугет, Светлана Монгуш, Лидия Иргит, Суван Шан­гыр-оол, Николай Базыр, недавно стала кан­ди­датом наук талантливая Сайылыкма Ком­бу. Без­вре­­менно ушли Антон Уержаа, Васи­лий Хо­мушку. Мои бывшие студенты рабо­тают и министрами, в Белом Доме. Поэт Алек­сандр Даржай в числе моих первых студен­тов. Помнишь отличников, или двоеч­ников, или необычные факты. А сколько та­лан­тов утонуло в рюмке...

Всегда была связана с газетой. Чего только не писала. Начала с литературного кален­да­ря: первые статьи о Мицкевиче и Гейне в 1955 году, потом рецензии, портреты, очерки, обзоры книг, спектаклей, кино. А еще готовила монгольские страницы, фольклорные, лите­ратуру наших соседей. Помню всех редак­торов «Тувинской правды» – Белово­лова, Кур­батского, Растрепина, Богданову, Ананьи­на, Маслова. Помню свои первые рецензии на кинофильмы «Спартак», «Чис­тое небо». Какие остроумные, интерес­ные люди рабо­тали в редакции: Танхилевич, Кром, Ляско. Лит­­объединение «Исток», которое вела Свет­­лана Козлова, собирало талантливых людей, они издали два сбор­ника и печата­лись в «Улуг-Хеме». А сейчас начинающие поэты беспризорны.

В 1959 году первый раз поехала на конфе­ренцию. Большое всесоюзное совещание. Жили на теплоходах. В 1961 году – семи­нар молодых критиков в Переделкино, под­мос­­ковном селе, там были удивительные лю­ди – Шкловский, Чуковский, Щипачев.

– Мало кому удается увидеть «живьем» столько интересных лю­дей. Это, наверное, было похоже на пере­листывание учебника по лите­ратуре?

– Вот уж совсем не похоже на учебник. В 79 году еще раз приехала в Передел­кино. В соседях у меня был Виктор Петро­вич Ас­та­фьев, знаменитый русский писатель. Сна­ча­ла то я этого не знала. Но у меня за­хлоп­ну­лась дверь и не открывается, я стала сту­чать, просила позвать слесаря. Астафьев хо­дил в валенках, пришел и привел слесаря. Ну, потом мы с ним часто чаи распивали. Он много рассказывал о жизни. Астафьев обла­дал су­ровым беспощадным талантом. Долго разго­варивала с Астафьевым, взяла автограф: «От автора, который пил воду из ее родной и пре­краснейшей из всех рек на свете – Енисея».

Много общалась с Фазу Алиевой, да­ге­с­тан­­ской поэтэссой, интересная женщина, мно­го­­дет­ная мать, по-восточному увешана драго­цен­­­но­стями, и в то же время – по две книги в год.

Там же познакомилась с Солоухиным, пре­красным русским писателем, он помог мне переехать из номера в номер. Он дал мне сбор­ник писателя серебряного века – Набо­кова почитать на ночь. Набокова тогда не печатали, этот сборник Солоухин привез из Парижа.

Я застала еще Корнея Чуковского, Вик­тора Шкловского, Ираклия Андронникова – жи­вую историю литературы, поражалась необычности каждого из них. В мою жизнь во­шли писатели разных народов. Педагогу надо все время накапливать, что­бы было, что потом отдавать своим сту­дентам.

Ездила в МГУ, Сергей Михайлович Бон­ди читал спецкурс о Пушкине – у него я изу­чала стиль. Короче, всю жизнь училась. Старалась чаще бывать в театрах, в месяц до 28 раз иногда удавалось, четыре раза попала на спектакли с Высоцким на Таганке.

– На юбилейном вечере говорили, что вас взрастили три культуры – бурятская, тувинская и русская. Вы с этим согласны?

– Правильнее было бы европейская и вос­точная. Сказать иначе, это значительно сузить. Моя основная тема творчества – рус­ско-тувинские литературные связи.

Я была свидетелем многих литературных событий. Все, кто приезжали в Туву, попа­дали либо в ТНИИЯЛИ, либо ко мне в пед­институт, выступить перед студентами.

Поездки в Монголию, Италию, Францию в семидесятые годы подарили мне знание о мире, европейский кругозор, величие мировой культуры, многообразие людей и образа жиз­ни. Мне кажется, я стала интереснее читать лекции студентам и тысячи лекций в об­ществе «Знание». В Якутии поразили круг­лые озера, медленная Лена, дома на сваях, ок­на в три рамы, чахлые бе­резки в городе и се­вер­ное госте­приимство. На Ал­тае – неза­бываемая при­­ро­да, кра­сивее трудно отыс­кать даже у нас. Телец­кое озеро ды­шало мо­щью, вели­чием, тай­ной. В родной Бу­ря­­­тии бы­вала гос­­тем и это груст­но, ко­нечно, но так сло­жи­лась судь­­ба. Тувин­скую куль­туру знаю лучше, чем бурятскую.

– У вас так много фо­тографий. Жалко, что они нигде не вы­став­­ля­ются, и их ни­кто не видит.

– Я предлагала фото­гра­фии музею. Вот сейчас думаю, куда передать хотя бы самые ценные из них, чтобы они все-таки были доступны для просмотра. Много фотографий связано с тем, что я ра­бо­тала над книгами «Люди тувинского театра» и «Славные до­чери Тувы».

В 60-е годы в Туву приезжал Александр Прокофьев, автор поэмы о братьях-пулемет­чиках Шумовых «Россия». Он приехал не один. С ним были Светлана Кузнецова, очень талантливый поэт с горькой судьбой, Влади­мир Бахтин, фольклорист. Прокофьев поехал встречаться с семьей Шумовых. Вот, про­щаясь у гостиницы, мы сфото­гра­­фировались. Я думала тогда, что он возь­мется переводить тувинских поэтов. «Идет она, рас­косая, Саяна из Тувы» – это он мне написал.

– А откуда вы это знаете? Или догадываетесь?

– Да вот, знаю, он сам это сказал (сме­ется). А имя Саяна ему очень понравилось. Оставил, как и Бровка, прекрасный цикл сти­хов о Туве.

(Мария Андреевна перебирает фото­гра­фии и молодеет на глазах, погружаясь в мо­ло­­дость. Она говорит о тех вещах, о ко­то­рых мало кто задумывается в наше су­етное время).

Сейчас обрываются человеческие связи. Казахстан и Киргизия всегда были близки тувинцам. Тувинские писатели многому учи­лись у Айтматова и других писателей.

Проходили тюркоязычные конференции, та­кое общение было прекрасной школой для ученых Тувы. У Тувинского НИИЯЛИ были тес­ные связи с Москвой, Новосибирском, Бурятией, Якутией, Горным Алтаем, Аба­ка­ном.

Теперь практически ничего не издают, на командировки денег нет. А истина рождается в споре, в живом общении. Сузился круг пе­ре­водчиков. До Москвы далеко, старые пере­водчики уходят из жизни, новых обре­таем с трудом, да и печататься негде. Недавно бы­ла на собрании писателей. Стоял стон и крик ду­ши: негде печататься, изда­тельство уми­ра­ет, газеты не выходят. О спорт­сменах за­бо­тятся больше, а писатели на обочине, надо спа­сать язык и литературу. Журнал писа­телей «Улуг-Хем» тоже повис на волос­ке.

– А чем бы вы хотели теперь заняться?

– Может быть куда-нибудь съездить, на Волгу. Плыву по течению, куда жизнь вы­несла. Обижаться на жизнь я не могу. Вот и пишу «житейские истории» о новой морали нашего общества, да еще прозу – книгу жиз­ни. Хожу иногда на юбилеи, а теперь чаще – на похороны. Пока мы помним, человек жив.

– А как бы вы могли охарактери­зо­­вать главное свойство вашего харак­­тера?

– Всегда была любопытна до людей – в каждом человеке есть своя тайна.

Доверяю интуиции, склонна к фатализму, легко общаюсь с разными людьми. Неуве­рен­а в себе, ленива, бывает частая смена наст­ро­ения, резкие спады и подъемы. Легче писать, чем говорить. Смолоду вела дневник, любила письма. Ранняя пташка – жаво­ронок.

Не выношу рутины, однообразия, нужна смена впечатлений. Не терплю бездарности, некомпетентности, злобы, лицемерия, заз­найства, высокомерия, тщеславия.

Поэзия была моим ангелом-утешителем. Всю жизнь прожила с книгами, люблю закут­ки в библиотеке, неутолимый книжный го­лод. Не была вещелюбом, прожила со старым шкафом и диваном – моим письменным столом. Малопрактична. «Что делать нам с бес­смертными стихами? Ни съесть, ни вы­пить, ни поцеловать», – сказал Гумилев.

Уходящее столетие состоит из страниц жизни наших современников. Эту книгу века писали мы все своей жизнью.

Уходит наше поколение, хочется запечат­леть их в памяти...

Прошло время...

Мария Андреевна Хадаханэ в 2000 году ста­ла «Человеком года» в номинации «Жур­на­лис­тика». Изменилась к лучшему ситуация с изданиями ее трудов. Издан биогра­фи­ческий справочник «Писатели Республики Тыва», подготовлены к изданию «Тувинские сказки» и «Писатели Центра Азии». Мария Андреевна ра­ботает над книгой «Культура Тывы XX века».

Фото:

2. Мария с братьями Александром и Анатолием Изынеевыми, ставшими известными учеными. 1960 год.

3. «Уходит наше поколение...» Мария Хадаханэ с тувинскими писателями Олегом Сагаан-оолом, Сергеем Пюрбю, Леонидом Чадамба. Кызыл. 60-е годы.

4. Семья Хадаханэ. Мария и Джим Хадаханэ, его мама Анна Родионовна Богданова, член географического общества, заслуженный учитель России, дети Анна и Зорикто.

Сын Андрей в момент сьемки отдыхал на юге, в Анапе. 1974 год.