Аян Ооржак: Интересно бесплатно посмотреть на мир. Хотя бы одним глазом.

28 декабря 1989 года газета «Известия» опубликовала любопытную корреспонденцию под заголовком «Путешествие из Тувы в Японию без билета, денег и визы». В ней рассказывалось о невероятном, «запредельном» путе­шествии в Японию шестнадцатилетнего «авиазайца» – уроженца села Балга­зын Тандинского района Тувинской АССР Аяна Ооржака, обнаруженного 18 декабря 1989 года на борту летевшего в Токио авиалайнера компании «Джал».

Борис Савченко из города Абакана при­слал в редакцию письмо, в котором интере­со­вался, дальнейшей судьбой этого юноши. К письму наш читатель приложил ту самую небольшую заметку собственного коррес­пондента «Известий» в Токио С. Агафонова, в которой рассказывалось о невероятном путешествии нашего земляка.

Преданный всемирной гласности факт наделал тогда много шума в Туве и прибавил работы соответствующим органам. Серьез­ные люди даже в республиканскую библи­отеку приходили, внимательно изучали библи­отечный формуляр Аяна, заполненный назва­ниями книг о Японии.

Письмо с просьбой рассказать об Аяне, чьи юношеские приключения до сих пор помнит страна, пришло еще год назад. Но ответить на него не удалось – Аян опять находился в Японии.Однако о вопросе мы не забыли. Когда путешественник вновь вернулся в Кызыл, наш корреспондент Саяна Монгуш разыскала Аяна и встре­тилась с ним у него дома. На стенах в комнате вместо ковров висят традиционные японские картины, та­рел­ки, муж­ское кимоно, полки заняты япон­ски­ми куклами, предметами быта и искусства.

– Откуда у вас такой ин­терес к Японии? Есть какие-то япон­ские корни?

– Мои мама и папа родились в Туве. Ничего о японских корнях не знаю, наверное, их нет. Мама – Нина Чульдумовна, сейчас на пенсии, работала в девятой школе учите­лем физкультуры. Отец – Мочек-Хаай Нам­зы­раевич работает в транспортной инспек­ции. Есть две сестры, одна – студентка, учится на культуролога в Москве, другая – учитель­ница, жи­вет отдельно, со своей семьей.

– А как это вы решились, будучи еще школьником, отправиться в кругосветное путешествие?

– Тогда я учился в девятой школе. По вечерам подрабатывал, помогал маме мыть там полы. Зима, а я в холодном спортзале, с холодной тряпкой, в холодной воде почти каж­дый вечер. Решил тогда: надоело мне все, – и, когда дали зарплату, купил билет в Моск­ву и улетел. Никому ничего не сказал. В Москве сразу, не заезжая в город, поехал в Шереметьево-2. Изучил расписание само­летов. Хотел сесть (в Кызыле еще задумал) на самолет «Боинг-747», летящий в Японию. Он прилетал из Парижа или Лондона и должен был стоять час-полтора.

А было темно, восемь часов вечера. Я перелез забор, это были бетонные пли­ты, как у нас на машиностроительном заводе. Пара плит упала, так что я спокойно зашел на аэродром. Но слиш­ком много людей охра­няло самолет, и я никак не мог к нему подой­ти. Пока стоял, само­лет улетел. На летном поле снега было по колено, и я окончательно замерз. Около меня, с самого края аэропорта, стоял самолет «Ил-62», в нем абсолютно ни­ко­­го не было, но горел свет, стоял трап, был открыт багажный люк, а к нему – стремянка. Я залез через багаж­ный люк, а через него в салон – и ока­зался на кухне.

В этом самолете было холодно, как и на ули­це. Хотел уже уйти, как вдруг начали подни­мать­ся люди. Я испугался и спрятался в ту­алете, в бортовой панели с проводами оказа­лась ниша. Там и сидел, пока самолет проверяли.

Слышу – голоса: «Там проверил? Там про­­ве­рил? Все нормально». Ушли. Самолет взле­тел, а куда, я даже не знаю. Пришлось выйти, сесть в салон на свободное место, их было всего два. Оказалось, что полетели в Индию, а дальше – в Малайзию.

Там, в столице Ма­лай­зии – Куала-Лум­пур я вышел, а самолет полетел, кажется, в Индонезию.

– Сколько дней вы были в Куала-Лумпуре, где побывали, как пита­лись?

– Три дня сидел в аэропорту. Долларов не было, приходилось доедать в кафе чужие объедки. До города было 20 километров, я пошел пешком. Прошел 500 метров, но жара была такой, что передумал и вернулся обрат­но в аэропорт.

По сравнению с Москвой, в которой тогда ничего не было, аэропорт Куала-Лумпур меня шокировал. Шик и блеск! Там были такие магазины! А в них: кроссовки, дорогие часы, магнитофоны! Пол в аэропорту был какой-то не то резиновый, не то пластиковый и пахнул чем-то очень приятным. В декабре в Москве был холод, а здесь – плюс трид­цать градусов и непереносимая влажность.

В здании аэропорта – кондиционеры, воздух, как в холодильнике, чуть не простыл.

– А во что вы были одеты?

– Я специально в Кызыле купил ней­ло­новую куртку, чтобы была легкая, ком­пактная. А обулся в зимние ботинки, думал, что в Японии тоже холодно и ботинки нужны. Был в новых брюках, рубашке, шапку и шарф вместе с курткой сложил в пакет – ничем не выделялся от остальных пассажиров.

Малайцы оказались разными: одни были похо­жи на индийцев, другие – на китайцев.

– Как попали на японский самолет?

– Думал, что же делать, не вечно же си­деть в аэропорту, надо так же попробовать сесть в самолет или идти сдаваться в поли­цию, чтобы отвезли в посольство СССР.

Когда ве­че­ром прилетел самолет из Токио, выле­тающий обратно, решил во что бы то ни ста­ло попасть на него. Для пилотов есть служебная лестница с улицы. Поднялся по ней и прошел к самолету, выждав, пока поток пассажиров начнет проходить через «шланг», вместе с ними прошел в салон.

Это оказался большой самолет, но устрой­ство совсем другое, и спря­таться было негде, возле туалета стояла стю­ардесса. Она оказа­лась очень деликатной: ког­да я прошел и не стал выходить, она жда­ла, ждала меня и ос­тавила в туалете. Самолет полетел. Я вышел и сел в свободное кресло, включил наушники. В салоне был большой телевизор, можно бы­ло выбирать программы: мультики, фильмы.

– Когда начался подсчет пасса­жиров?

– Японцы – очень скрупулезные люди. Видимо, после раздачи ужина (кстати, тогда я впервые ел палочками), они поняли, что есть лишний пассажир, а кто – не могли по­­­­нять. Потом считали и пересчитывали. И тут самолет начал как-то странно покачи­ваться, как будто поворачивал назад. Я поду­мал, что из-за меня они повернут обрат­но. Вызвал стюардессу и передал ей записку, в которой по-английски написал: «Я не тер­рорист, у меня нет бомбы. Летите обратно в Токио».

– Вы хорошо знали английский?

– Нет, просто школьные знания. Меня привели в помещение возле кабины пилотов, там меня уже ждал командир экипажа. Он предложил мне сначала кофе, потом сига­реты. Тогда я еще не курил и отказался. Стюар­дессы стоят вокруг и смотрят. Потом на­чали разговор: как зовут, где документы. Я дал наш советский паспорт. Они удиви­лись, что я не похож на представителя этой страны. Уви­де­ли в паспорте прописку, спро­сили, что за виза. Не могли понять. Я сказал, что это мой адрес. Потом задали вопрос: «Зачем ле­тишь?» Я сначала ошибся, написал по-ан­глийски слово «удовольствие» – они засме­ялись. Написал снова: «путешествие».

– А как отнеслись к вашему появ­ле­нию в Токио представители СССР?

– Пришли двое: один представитель «Аэро­­флота», другой – из нашего посоль­ства. Первый – мужчина средних лет, отма­те­рил меня, ругался: «Что ты делаешь, позо­ришь страну!» Второй был молодым парнем, сказал, что ничего плохого со мной не будет. Он думал, что я из такой дали, как Чукотка и почему-то спрашивал: «А ты знаешь, что в Японии полы не моют тряпкой?» Я отве­тил, что знаю.

– Это действительно так?

– Да нет, тряпкой тоже моют. Просто он, видимо, хотел показать мне, какой здесь уро­вень цивилизации. Купил мне жвачки. Тогда у нас был дефицит всего: помню, что привез домой невиданные баночки колы, которые мне подарили стюардессы, и эту жвачку.

– А как с вами, нарушителем го­судар­ственной границы, обошлись япон­цы?

– Я думал, что японцы – холодные и неулыбчивые, жестокие люди. А когда меня провожали в аэропорту Токио, стюардессы заплакали. Потом я часто думал: помнят они меня или нет. Впоследствии, в один из приездов в Японию, я в городе Осака сам разыскал того пилота. Мы посидели с ним в маленьком ресторанчике, вспоминали, что тогда было. Он говорил, что такой случай был в его жизни единственный раз.

– Кто и как встретил вас в Москве?

– Множество людей в разных погонах и формах. Вывели меня из самолета первого, наорали немного, потом привезли в зареше­ченную комнату в аэропорту – начали до­прос. А я сижу, засыпаю перед ними, не могу ничего говорить – три дня не спал. Потом вызвали в Москву папу и отправили на третий день прямым рейсом домой.

– Сильно от папы досталось?

– Отец – очень сдержанный человек, не ругался.

– А дома допросы продолжались?

– Тем же вечером пришел человек из КГБ, минут пятнадцать поговорили. О чем он спрашивал, уже не помню. В горОНО собрались все учителя, допрашивали. Помню только, как кто-то сказал: «У тебя такая хорошая мать, почему ты так поступил?!» Хотя они больше слушали, чем спрашивали. Потом направили в психбольницу, там допытывались, не хожу ли я по ночам, и как мне спится?

– Прописали лекарство от побе­гов или дали справку?

– Да нет, поговорили и отпустили.

– Чем вы занимаетесь сегодня?

– Пока ничем. Надо думать, что делать дальше. Хотел работать в одном месте, где пригодилось бы мое знание японского языка, но позавчера получил отрицательный ответ.

– Так вы японский выучили?

– По приглашению знакомого японца (работника посольства Японии в Москве), трижды побывал в Японии. В 1992 году весной. Потом с 1995 по 1998 жил там, учился в городе Киото в школе японского языка для иностранцев.

– Японским теперь владеете свободно?

– Говорить могу, но за два года идеально не выучишься.

– А остаться там работать было невозможно?

– Визу мне не дали: очень строго с этим, сказали, что визу дают только тем рабочим, у кого есть опыт, «золотые руки». Когда учился, подрабатывал в ресторане помощ­ником повара. Работы очень много, и платят по нашим меркам очень хорошо. Хотя это не работа, а подработка – официантом, поч­тальоном.

– Для вас Япония, наверное, уже родная страна?

– Поначалу, конечно, были охи-ахи. Когда я впервые увидел в иллюминаторе Токио, это было такое зрелище! Море, нескончаемое море огней! Потом привы­ка­ешь. Я уже не чувствую того, что «еду в Япо­нию!» Последний раз ездил в феврале этого года, хотел поступить в университет, не получилось – экзамены очень сложные.

– Сегодня, в 25 лет, считаете ли вы свой поступок безрас­судным?

– Поступать так сейчас было бы глупо. Сейчас можно свободно улететь хоть куда. Я думаю, что с одной стороны, это, ко­нечно, было плохо, незаконно, а с другой стороны – до сих пор думаю, как это у меня получи­лось.

Это было очень интересно: бесплатно полететь, посмотреть мир. Хотя бы одним глазом.