Людмила Волошина – единственная на всю Туву. Таких
специалистов больше у нас нет. Она – художник-гример, заведующая
гримерно-постижерным цехом Республиканского музыкально-драматического театра
имени Виктора Кок-оола. 25 лет создает она театральные образы, совмещая в себе
гримера, «делающего лицо», постижера, изготавливающего бороды, усы, парики,
парикмахера, создающего прически. В результате получается все, что угодно: от
Ленина до Кощея Бессмертного, от Василисы Прекрасной до Салтычихи.
Ее рабочий кабинет с
большим зеркалом и миленьким черепом, сразу же настраивающим на
соответствующий оптимистично-веселый лад, очень располагает к душевным
откровениям. Здесь актеры перед выходом на сцену оставляют свои тревоги и
горести. Здесь рождаются древние греки и римляне, французы и китайцы, лисы,
тигры и пантеры. Здесь – особый мир, в котором живет Людмила Волошина, мир, в
котором нет места злобе и зависти, мир, в котором даже безобразное прекрасно.
– Людмила Владимировна, как я понимаю, у этого зеркала вы можете
превратить кого угодно в кого угодно?
– Нет, не кого угодно.
Внешние данные человека имеют большое значение. Допустим, из вас не сделаешь
Екатерину Вторую. А вот Елизавету из вас сделать можно. Это о которой
написано: «Веселая царица была Елисавета: поет и веселится, порядка только
нет»?
– Ну, спасибо, что хоть не Бабу Ягу. Интересно, а из наших известных
местных деятелей кого бы вы могли сделать, учитывая сходство?
– (Задумывается). Ну, вот если у Кашина
убрать усы, одеть на него парик, подобрать другие усы, из него можно сделать
Петра Первого. Из Анатолия Серена можно сделать Салчака Тока.
– Как интересно! А вот, скажем, из наших колоритных политиков – Сергея
Конвиза, Орлана Тинмея, например, кого можно было бы сделать?
– Ой! (Смеется и машет руками).
– Ну, хорошо, снимаю этот сложный и деликатный вопрос. А сколько всего
театральных образов вы создали своими руками?
– Ой, даже не скажу! Это
весь репертуар театра за 25 лет. Мимо меня ни один спектакль не прошел.
– Самые любимые ваши образы?
– Я могу назвать самые
любимые спектакли, это будет точнее:
«Кровавая свадьба» Гарсия Лорки, «Женитьба Фигаро», якутские Ромео и
Джульетта «Локут и Нюргухун», где играла Тамара Ондар. Я смотрела его с
упоением. А из последних – «Эгил, эжим, эгил».
Стою в кулисах, смотрю и плачу. И актеры знают, если только я не
проронила ни слезинки, значит, сегодня не тронули.
– Но спектакли эти шли на тувинском языке, как же вы могли плакать,
не понимая текста?
– Язык в театре – не
самое главное. Это постольку – поскольку. Здесь надо чувствовать. Хороший
актер в хорошем спектакле играет глазами, лицом, движениями, интонацией. Это
как язык танца. И я этот театральный
язык понимаю.
– Мне пришло от вас приглашение: 18 июня в муздрамтеатре будет
творческий вечер Людмилы Волошиной «Волшебный мир». Творческий вечер
актера – это понятно. А что может показать на творческом вечере гример? Это
что-то новое?
– Да, это новое. В Туве
такого не было, и я не знаю, было ли еще где-нибудь в театрах такое.
Но когда у человека есть
что показать, то, я считаю – это надо сделать. Мне еще несколько лет назад
главный режиссер Алексей Кара-оолович Ооржак сказал: «А почему бы тебе не сделать
творческий вечер?» Я задумалась: а, действительно, почему бы не сделать? Актер воплощает на таком
вечере все свои образы, созданные им за много лет, как, например, Анна
Ширин-оол, Сергей Ондар, Александр Салчак, Галина Мунзук, Ольга Кузина. А я
могу сделать творческий вечер, где будет множество образов, множество актеров.
Ведь наш цех как бы завершает, ставит последнюю точку в работе режиссера,
актера.
Вот, допустим, взять
спектакль «Здравствуйте, я ваша тетя!», где Орлан Дамба-Хуурак играет донну
Люцию. Поставь декорацию, одень на него костюм – и это будет всего лишь Орлан
Дамба-Хуурак в женском платье. А вот когда мы макияжем, прической изменили его,
вот тогда он стал настоящей тетушкой.
Так же Пушкин – Мерген
Хомушку. Одень на него фрак, цилиндр – все равно это будет Мерген. А вот одели
на него парик, сделали баки, носик, портретный грим, и зрители видят – это
Пушкин. Он и сам чувствует себя Пушкиным.
Вот почему мой вечер
называется «Волшебный мир». Потому что превращение происходит именно в моем,
гримерно-постижерном цехе.
– И какие же перевоплощения произойдут в вашем Волшебном мире?
– Я постараюсь показать
на вечере все возможности моей работы. Здесь будут и еще невоплощенные образы,
и знакомые персонажи и сцены из спектаклей «Маугли», «Эзоп», «Гусарская
баллада», из детских сказок и других.
В «Маугли» ведь очень
интересная работа по гриму. В этой «рок-техно-драме» по сказке Киплинга грим
вышел по значению на первое место. Два разных лагеря – волки и обезьяны. Как
показать их отличие в гриме? Я долго думала. И пришла мысль: если волки –
санитары леса, то почему бы не сделать их в черно-белом гриме, с черно-белыми
волосами. А пустых обезьян – яркими, пестрыми, с расписными мордахами. Сказала
режиссеру Марине Сарыг, она очень
заинтересовалась, и мы так и сделали.
А спустя полгода я
увидела фильм Томми ли Джонса и Уилла Смита «Люди в черном». Они тоже, как
санитары планеты, защищающие землю от отбросов вселенной, были в
черно-белом. И когда этот фильм получил
Оскара по гриму, я просто поразилась: оказывается, со своей идеей в точку
попала.
Обязательно будет на
творческом вечере наш Театр Юного Зрителя, ведь ему в этом году – 35 лет, и я
все эти 35 лет с ним связана. А потом будет то, чего еще не было! Невесты
второго тысячелетия – от древней Греции по сегодняшний день. Все стили –
романский, готический, средневековье, ампир, барокко. Япония, Китай, Тува.
Почему именно невесты? У
меня своего рода слабость к ним. Всегда с трепетом отношусь к невесте. Это
трогательное превращение, которое раз в жизни бывает у каждой женщины. Когда
она становится прекрасной, обворожительной непременное условие – гармония трех
составляющих: платье, прическа, макияж. В день свадьбы она становится
принцессой.
– Где же вы столько свадебных платьев возьмете?
– Свадебный салон, что в
Доме быта, предоставляет мне свои модели. Модельер – Рита Ооржак. А если у
кого-то в сундуке лежит красивое свадебное платье, и так жалко, что оно лежит
без дела, то можно принести его в театр, и мы его покажем на вечере. С
красивой прической, с макияжем, на красивых девушках.
Вообще-то не хотелось бы
раскрывать все свои карты. Пусть для зрителей останутся и сюрпризы – программа,
надеюсь, понравится всем.
У меня этот год вообще
юбилейный: 25 лет в муздрамтеатре, 35 лет в ТЮЗе, по 45 лет нам с мужем – 25
лет, серебряная свадьба. И все с пятерками. Поэтому и творческий вечер 18 июня
мне надо сделать на пятерку!
– А как вы оказались в театре? У
вас есть какие-то театрально-художественные корни?
– Мама, Матрена
Федоровна, родилась в Туве, на станции «Тайга». С 14 лет работала в типографии
печатником. Жизнь была у нее нелегкая, но она научила нас быть сильными,
терпимыми и уметь любить. Через четыре года у них с папой будет золотая
свадьба. Папа, Владимир Васильевич Тарханов – художник, отличник кинематографии
СССР. Он долго работал в кинопрокате, кинотеатре
«Найырал». Анатолий Сергеевич Серен до сих пор вспоминает: лучше тех киноафиш,
которые рисовал и писал Тарханов и Петров, не было.
По папиной линии в нашей
семейной истории – белые пятна. Вот хотя бы известная фамилия – Тарханов.
Когда я замуж выходила, актриса Марьям Рамазанова говорила: «Людочка, ради
Бога, не меняй фамилию, ты такую фамилию меняешь!» Эта фамилия в театральном
мире, как пропуск.
Есть ли у нас какая-то
связь с этим родом? Увы, мой отец, Владимир Васильевич, не может этого
сказать, он не знает даже точную дату рождения и место рождения своего отца,
моего деда – тот умер, когда ему было полтора года. Его вырастил отчим. С ним
они и приехали в Туву.
По папиной линии –
полная загадка. И трагедия. Вот, например, до нас дошло сообщение, что его
бабушку, мою прабабушку, во время войны… съели в блокадном Ленинграде. А у самой
бабушки, Тархановой Анастасии Ивановны, было одиннадцать сыновей, в живых
остался только мой отец. А сейчас у него, кроме нас, нет вообще никого.
В молодости я не
задумывалась о своих корнях. А вот когыда приезжал в Кызыл режиссер Михаил
Анатольевич Косман, он рассказывал, что его мама – санкт-петербургская
театралка, все актерские роды очень хорошо знает, и предложил: поговори,
разберись. Я приехала в Ленинград. Но его мама умерла незадолго до этого…
Так мы ничего и не узнали.
Но вот что самое
интересное: род Михаила Тарханова-Москвина – род актеров и художников, и в
нашем роду – отец художник, брат Сергей художник, жена Сергея, Ирина, по
образованию актриса. Сын в жены тоже выбрал художницу. Значит, какие-то гены
есть… Не посрамили мы род Тархановых, а если это все-таки их семя, так пусть
оно растет и дальше.
– А кто ваш супруг? Дети?
– Мы с мужем Александром
друзья со школьной скамьи. Сначала были одноклассниками, а потом стали мужем и
женой. Прошлое у нас общее, друзья тоже общие. Если станет нам плохо, первыми
придут на помощь наши одноклассники. Хорошо – тоже придут они же. Саша –
водитель-дальнобойщик, объехал всю страну и был далеко за ее пределами. У нас
два сына. Младшему, Роману, 17 лет, замечательный парень, моя помощь и опора.
Трудоголик. Он, к сожалению, не рисует, но умеет делать замечательные
поделки, обладает хорошим вкусом. Старший, Денис, работает с детьми в своем зале компьютерных игр.
Умеет ладить с детьми, хорошо разбирается в технике. Мягкий, внимательный.
Жена Дениса, Анюта, сейчас тоже работает в театре, в моем цехе. Она владеет
хохломской росписью, хорошо выполняет театральные макияжи, росписи лица.
Думаю, выращу себе достойную замену. Ведь в нашей профессии лет десять надо
только учиться. Я вот только сейчас, через
25 лет работы в театре, могу сказать, что уже мастер.
Мы не смогли дать
сыновьям высшего образования, но уверены, что они будут хорошими людьми, не
подведут.
– Интересно, а как это вы выбрали такую редкую профессию – гример?
– Не сразу я пришла к
этой профессии. Я ведь на бумаге
рисовать не умею. Только на лице. Наверное, это в крови – чувство цвета,
видение образа. После школы поехала поступать в торговый институт – тогда это
было модно. Не поступила. Потом год по
комсомольской путевке работала пионервожатой в одиннадцатой школе. И только
потом получила профессию парикмахера широкого профиля. А в 1973 году
специально из Москвы приехала профессор Грановская, обучать косметичек. У
нас тогда еще в Кызыле не было косметического кабинета. Выучились двое – я и
Бигаева, и мы открыли первый в Кызыле косметический салон, в «дворянском
гнезде».
И вот когда я работала в косметическом
кабинете, ко мне стали частенько приходить клиентки-актрисы, творческие
работники муздрамтеатра. И стали меня агитировать перейти в театр. Театральная
работа мне уже была знакома – со школы занималась в нашем Театре Юного
Зрителя. Поэтому, когда пришла в муздрамтеатр, то не чувствовала себя новичком
– сразу стала своей. Потом несколько раз стажировалась на «Мосфильме», во
МХАТе, в Малом театре, то есть прошла хорошую школу по гриму. Знакома со многими
знаменитыми актерами, такими, как Эрнст Романов, Николай Крючков, Юрий Соломин.
– Я заметила, что гримерная театра – одно из любимейших мест актеров.
По-моему, они идут сюда и по делу, и без дела. Просто поговорить, излить
душу. Много невидимых зрителям актерских драм развертывалось на ваших
глазах? Много слез было пролито на вашей груди?
– Я, наверное, одна из
тех людей, которым они доверяют «от и до». Приходит актер, садится в кресло, и
я уже чувствую – что-то у него сегодня не то. Именно сидя в кресле у зеркала,
они делятся наболевшим. Я – их тайник. Мне доверяют очень многое. И всегда
стараюсь как-то успокоить, найти какие-то слова, чтобы облегчить состояние
человека.
У меня сильно развита
интуиция. Интуитивно чувствую, что ему сейчас поможет: бывает – резким словом
отсечь, бывает – успокоить, посоветовать, а бывает – просто выслушать молча.
Во все времена, при
царях ли, королях, брадобреи и цирюльники были доверенными людьми. Им, в
кресле сидючи, доверяли такие тайны! И советы получали – от цирюльников.
Я вижу и чувствую актеров
так близко, как хирург больного перед операцией, когда человек не в силах затаить
ничего – он весь открыт. Но как у врачей есть понятие профессиональной
тайны, охраняющей доверие своего пациента, так и я берегу про себя самое
сокровенное, что открывается мне за гримерным столом, то, что доверено
мне с незащищенной искренностью, на которую способны только дети и актеры.
– При вашем уникальном мастерстве, изменяющем человека до неузнаваемости,
вы незаменимы для мафии и спецслужб. Не пытались ли они вас завербовать?
– Мафия – нет (смеется). А спецслужбы были. Во
времена Горбачева приходили, им надо было изменить внешность. Мы помогали.
Но я об этом подробно говорить не буду.
– А что это за строгости вы завели в театре: говорят, без вашего
разрешения ни одна актриса не может
даже прическу сменить – ни подстричься, ни покраситься. Просто, волюнтаризм
какой-то…
– (Улыбается). Это необходимость. Представьте
себе, что вы актрисе на спектакль подобрали косы или шиньон, локоны – что
угодно, под ее цвет волос, грим соответствующий, а она придет перед спектаклем
подстрижена, и покрашена в другой цвет. Однажды, в 80-х годах, в русской
труппе был спектакль «Женитьба» Гоголя. Так вот, перед самой премьерой героиня,
Нина Бершанских, подстриглась и обесцветила волосы. Имидж решила сменить,
а у меня шоковое состояние. Вся работа насмарку. Перед началом срочно создавали
новый образ. Или если актриса, занятая в национальном спектакле, вдруг
решила коротко подстричься, я что, гвоздиками буду ей косы к голове
прибивать?
Вот поэтому у нас и
введено строгое правило: без моего разрешения никто над своими волосами не
экспериментирует. Актрисы ходят за мной и уговаривают: «Владимировна, я сейчас
в спектаклях не занята, ну, можно, я подстригусь?»
– Любой театр полон театральных баек. Об одной из них вы уже рассказали
на страницах «ЦА»: как артист по случайности попал в вытрезвитель и его за
«аморальность» сняли с роли Ленина, после чего в тайном порядке под контролем
обкома вы гримировали другого актера. А были еще забавные случаи, связанные
с гримом?
– Бесконечно. Был
спектакль «Игроки». И у Ширин-оола во время спектакля вдруг начали отклеиваться
усы. А им – садиться играть в карты, много разговаривать. Он вышел из
положения. Говорит: «Я сейчас побреюсь, и сядем играть». Быстро ушел за кулисы,
сорвал усы и вышел на сцену уже «побритым».
Один раз у Бабы Яги на
сцене отвалился нос. Она его схватила, не растерялась: «У, черт, даже нос
отваливается!»
– Самый капризный и требовательный в гримерной актер?
– Наверное, Саша Салчак.
И Люндуп Солун-оол. Где-то можно сделать условный грим, не обязательно
добиваться точного сходства. Они же требуют точности – никаких экспериментов.
К гриму относятся очень требовательно, но это и хорошо.
– Столько лет вы за кулисами. А не хотелось ли самой выйти на сцену и сыграть?
– Как всякая девочка, я
в детстве мечтала стать актрисой. Но когда пришла в ТЮЗ и попробовала, то
сказала себе: гениальной актрисой я стать не могу, а серенькой – не хочу.
Я не пою, не танцую, не имею музыкального слуха – а без этого ты уже не актриса.
И занялась другим делом. Но я все равно
в театре, как и мечтала. А иногда и играю. Мне дают небольшие роли, из-за
нехватки актеров выручаю.
– Ваше хобби?
– Я коллекционером была
с детства: то марки собирала, то фантики. Карманных календариков у меня в
коллекции более двух тысяч. Им можно целый вечер посвятить.
Моя слабость – куклы. У
меня здесь вся комната была уставлена куклами. Правда, пришлось почти все
убрать – мужчины мои взбунтовались: «Твои куклы нам уже глаза режут». А любимые
все равно оставила. Вот эту (показывает
смешную круглолицую куклу с носом-пуговкой). Виктор Кузин мне привез из
Америки. Увидел, говорит, и не мог пройти мимо – так она похожа на Волошину. Я
посмотрела – правда, такая же, как я (смеется).
Была у меня большая коллекция пластинок (более трехсот). Я ее подарила
театру вместе с проигрывателем. Я вообще-то человек очень увлеченный, для театра
отсняла тысячи метров видеопленки, более восьмидесяти кассет только театру сняла.
Жаль только, что теперь видеокамера выработала свой срок. Фестивали, спектакли,
концерты – все снимали. Монтировали видеоролики,
даже не имея монтажного стола и профессиональной камеры. Зато какая память
останется!
Очень люблю
путешествовать. Правда, сейчас это не по средствам. Зато мы плаваем. На
плотике, резиновых лодках. У нас своя команда: Евгений Филимонов, мы с ним
дружим с детства, с ТЮЗа, он сейчас актер и режиссер московского театра, его
брат, Сергей, главный диспетчер Красноярского аэрофлота. Каждое лето приезжают в
Туву, и мы с семьями, детьми, сплавляемся по Енисею. До Красной речки
поднимаемся на «Заре», потом спускаемся до Хута. Там недели две живем, ловим
рыбу. А потом на плотах спускаемся вниз. Отличный отдых!
– Вы все время дарите кому-то подарки: то сделанные своими руками
небольшие коробочки-открытки, то чудесные серьги или бусы, тоже собранные
вами. А какой подарок вы сами хотели получить всю жизнь, но так и не
получили, но не оставили надежды?
– Какой подарок? Если
жизненно реальный, то я мечтаю о своей кровати.
– О кровати?
– Да, о своей кровати, в
своей комнате. Я мечтаю, что я могу прийти домой, зайти в собственную спальню,
лечь на свою кровать, отдохнуть, подумать. А потом спокойно поработать над гримом,
разложить те же бусинки, колечки, сделать украшение. О своем уголке я
мечтаю.
Двухкомнатная квартира –
общежитие Минздрава. В ней пятеро взрослых людей. 25 лет я стою в очереди на
квартиру. Как поженились, сразу же встали, и все ждем.
– Ну и будете еще столько же ждать. Умные, пробивные люди не ждут,
а напоминают о себе, ходят, просят, требуют. Вон в доме на Бай-Хаакской
в том году президент сколько квартир для работников культуры выделил.
А вы что же просидели в своей гримерной, не просили?
– Откуда я знала, что
надо, оказывается, идти не в администрацию города, а к президенту, и там
какие-то документы оформлять? Кто знал – сходил. А я стою в городской очереди,
как положено, жду… Два раза получала отказы от прежних руководителей.
А как я сейчас пойду к
мэру, как буду что-то просить, когда знаю, что нет строительства жилья? Какой
смысл идти?
– Раскройте секрет, что значит череп с окурком сигареты в зубах,
стоящий у вас в гримерной?
– Череп – это бывшее
наглядное пособие. По нему с 76-го года я преподавала грим в училище искусств
для будущих актеров, режиссеров, хореографов. А сейчас уже года два не веду –
нет выпусков, нет смены. Поэтому череп стоит у меня в гримерной и просто
безобразничает. А бычок – это для остронуждающихся в куреве, так как у
артистов постоянно не хватает денег на сигареты. Один взял бычок, другой потом
обязательно свой в зубы черепа вставит.
– А как обстоят дела с моим спонсорским взносом? Я недавно в зубы ему
целую сигарету вставила! Прошу учесть невиданную щедрость!
– (Смеется) И суток не продержалась.
Выкурили нуждающиеся.
– При таком напряге с финансами в театральной среде, не подумывали
ли вы о том, чтобы плюнуть на прекрасный мир искусства и уйти в мир бизнеса?
Ведь специалист вашего класса в любом парикмахерском салоне заработает
больше, чем в театре.
– Мне Чечек Донгак,
кстати, удивительный человек, всегда при своем небольшом бизнесе еще и
спонсорски поддерживающая людей театра, предлагала перейти в ее салон «Эрес»:
«Ну, что ты сидишь здесь вечно без денег! Переходи в салон – у тебя же отбоя от
клиентов не будет!». Я отказалась – это не для меня. Ну, вы же ходите в
парикмахерские – знаете, как там. Пока сидишь в кресле, чего только не наслушаешься:
кто-то кому-то косточки перемывает, какие-то сплетни, бытовые разговоры. Не
завидую мастерам.
У нас здесь такого нет.
Здесь я не просто стою у кресла: стрижка, химия. Здесь – постоянный поиск,
постоянное творчество.
– Значит, вы обречены постоянно сидеть без денег.
– А я уже с этим
смирилась. Как-то мой муж грустно сказал: «Люда, мы столько лет живем вместе, а
у тебя за все 25 лет не было приличной шубы. И у меня не получается тебе ее
подарить…» А я его успокаиваю: нет и не надо, для меня это не главное. Вот некоторые
мечтают о кольце с бриллиантами, ну просто мечта жизни. Конечно, любой женщине
хочется быть красивой, хочется в душе шикарных подарков. Но разве может быть
какая-то шуба или кольцо мечтой всей жизни?
Так что я из театра
никуда не уйду. Сегодня я в одном мире, завтра – в другом. Сегодня – Пушкин,
завтра – Чехов. И я купаюсь в этом мире.
Прошло время...
20 декабря 1999 года
Людмила и Александр Волошины отметили серебряную свадьбу.
В 2000 году Людмила
Волошина была удостоена звания «Человек Года» в номинации «Искусство».
Первого августа 2000
года Людмилу Владимировну настигло большое горе – ушел из жизни единственный
любимый брат – художник Сергей Тарханов. А спустя две недели, 14 августа,
родилась внучка Виктория, как символ продолжения жизни. И в этот день – день
празднования Дня республики в Кызыле был праздничный салют.
Людмила Владимировна продолжает жить театром и театральными
образами.
Фото:
2. Шестнадцатилетняя Люда Тарханова – королева ситцевого бала.
1970 г.,
Кызыл, парк.
3. 20 декабря 1974 года. Ирина и Александр – жених и
невеста.
4. Романтические паруса мастера Волошиной.
5. Л. Волошина с пушкинскими Ольгой и
Татьяной.
6.
Волки Людмилы Волошиной (спектакль «Маугли»).
7. Невесты второго тысячелетия. Творческий вечер Людмилы
Волошиной. 18 июня 1999 г.
8.
Творческий вечер – фото на память с теми, кто дорог... 18 июня 1999 года.
9. Лихая команда туристов-водников.
10.
Людмилу
Волошину поздравляют со званием «Человек года» маленькие поварята из «Семи пекарей». Бал газеты «Центр
Азии», 18 марта 2000 года.