Две учительницы: добро ходит по кругу

Предо мной старая фотография: моя молодая мама Анна Манчиновна Дамчай и ее русская коллега Дина Федоровна Шатохина с учениками.

На обороте читаю: «Туранская школа №2, 1 класс, 1950 – 1951 уч. год».

Дина Федоровна – моя первая учительница русского языка.

Я поступила в первый класс в 1959 году – восьмилетней девочкой. У нас было две учительницы. Одна – тувинка, другая – русская.

Тувинские учительницы сменялись по непонятным для нас причинам. Принимала в школу Ульяна Григорьевна Дембирел, а учебный год завершала Светлана Монгушевна Чучун. Поэтому я больше запомнила русскую учительницу–Дину Федоровну Шатохину.

Мы совсем не умели говорить по-русски. Правда, в Ленинке, где родители работали учителями, я играла с соседским русским мальчиком. От него немного и научилась говорить по-русски.

В Ленинке была только начальная школа. Поэтому в 1959 году, когда меня надо было отправлять в школу, а старшей сестре идти в пятый класс, мы переехали в Туран.

Дина Федоровна на каждый урок приносила картинки, игрушки. Однажды она показала классу зеленое жестяное игрушечное ведро и сказала : «Это – ведро». Я подняла руку и высказалась: «Это не ведро, а ведерко».

Учительница подошла ко мне и стала расспрашивать кто я, чья? Теперь-то, когда я нашла старую фотографию, на которой мама и Дина Федоровна с учениками в 1950 году, когда меня еще на свете-то не было, догадываюсь, почему она так заинтересовалась девочкой, сумевшей почувствовать тонкости языка – разницу между ведром и ведерком: я оказалась дочерью ее коллеги.

В первом классе с нами училась девочка Таня. Ее привела в школу старенькая бабушка. Родителей у девочки не было.

Волосы Тани были острижены наголо, на голове она носила косынку. Девочка была такая маленькая, что ее тут же прозвали Мышкой. Когда Мышкины волосы стали отрастать и стоять дыбом на голове, ее стали звать Ежиком.

Однажды Дина Федоровна принесла с собой в класс узелок с вещами и одела Таню в теплую одежду. На следующий день пришла ее бабушка, горячо благодарила учительницу, а та расплакалась почему-то. Так она все четыре года опекала Таню.

После школы Таня поступила на филологический факультет Кызылского педагогического института. Стала учительницей русского языка, как Дина Федоровна.

Может быть, сказалось сиротское детство, но она прожила недолго, заболела и умерла.

Однажды, уже взрослой, в дефицитные девяностые годы я навестила Дину Федоровну, она жила на Майской улице. Принесла ей немного отечественных шоколадных конфет. Она их есть не стала, припрятала для внучки Дашеньки.

Дины Федоровны нет уже на этом свете. Зато у сына и невестки – целая сеть магазинов, где широкий выбор всяких конфет. Я верю, что благодарная память людей о Дине Федоровне помогает им в жизни. Верю, что и Таня рассказала своим детям о простой русской учительнице с добрым сердцем.

Человек живет до тех пор, пока его помнят.

Я верю, что добро ходит по кругу. Пример этого – моя жизнь: благодарная память разных людей об учительской деятельности моей мамы не раз переносилась на доброе отношение ко мне. Вот только несколько примеров.

Летом 1986 года мы с мужем на лошадях отправились в тайгу. Остановились на ночевку на маралоферме. Гостеприимная хозяйка тетя Уйнунмаа радушно приняла нас и стала вспоминать свое школьное детство. Она оказалась ученицей моей мамы.

В 1987 году после окончания Новосибирской высшей партийной школы была направлена в аппарат Тандинского райкома КПСС. Ко мне в кабинет пришла преподаватель детской музыкальной школы. Я знала, что она пий-хемская, но никогда с ней официально не была знакома.

Это была Евгения Мартый-оол. Она поинтересовалась моим самочувствием на новом месте и сказала, что моя мама – ее первая и любимая учительница. Она рассказала, что росла сиротой, может быть, поэтому так тянулась к учительнице. Она стала меня опекать, помогать в обустройстве быта. Мы стали очень близки.

В 1996 году я занимала должность ректора Института развития педагогического образования. В кабинет пришла пожилая учительница из школы №9. Екатерина Кыргысовна, родом из Баян-Кола, тоже оказалась ученицей моей мамы. Она вспоминала, какая учительница была добрая, красивая, нарядная. Екатерина Кыргысовна выразила готовность помогать институту в проведении курсов.

Как-то одна учительница пригласила меня на свой шестидесятилетний юбилей и поблагодарила за то, что моя мама когда-то, в критические моменты жизни поддержала и добрым советом, направила ее жизнь в нужное русло. Учительница говорила, что она молится на мою маму, как на доброе божество.

Кроме учебного комбината, мама нигде не училась. У нее нет диплома о высшем образовании. Но все наши дипломы, включая папин, по праву принадлежат ей.

Родители много читали. Помню, мама читала книгу, иллюстрация к которой мне запомнилась – красивая девушка в необыкновенном наряде. В шестом классе по этой иллюстрации узнала книгу – перевод на тувинский язык романа Войнич «Овод». Прочитала ее, и пламенный революционер долго был моим кумиром.

Я пошла в первый класс, умея бегло читать по-тувинки. Соединять буквы в слова научила мама. В первом классе читала «Дети подземелья» Короленко и ужасно переживала.

Мою младшую дочь Лену мама научила читать еще в дошкольном возрасте. В первом классе она уже бегло читала. Так и приобщилась к чтению с легкой руки бабушки. А это увлечение – на всю жизнь.

В конце девяностых в Кызыле подруга мне подарила роман Иргита Бадра «Арзылан Кудерек». Но все не было времени прочитать новую книгу. Как-то мама заговорила об этой книге, а папа стал вспоминать интересные байки об Арзылане Кудереке, рассказанные ему отцом в детстве.

Так они обратили мое внимание на замечательный роман, которым мы зачитывались, спорили о нем в Институте развития педагогического образования, проводили по нему различные мероприятия.

В детстве мы придумывали интересные игры в литературных героев. Привлекала романтика борьбы и побед. Разыгрывали целые спектакли. У нас дома, во дворе собиралась ребятня со всей округи: дети Бессмертных, Моляновых, Хундановых, Байыр-оолов, Белек-оолов, Чамьянов, Тюлюшей, Барановых, Катковых, Перфильевых.

Мы играли в шахматы, шашки, придумывали географические игры, показывали концерты, коллекционировали значки.

В старших классах мы увлекались индийскими фильмами. На эти безобидные фильмы детей почему-то не пускали. Вывешивали объявление: «Дети до 16 лет не допускаются». На эти фильмы я и мои подруги, жившие в интернате, шли с моей мамой, сопровождающей, одной на всех, была она.

К выпускному вечеру собирались у нас дома и под руководством мамы – мастера на все руки – шили бальные платья.

Теперь, когда дети стали взрослыми, у мамы другая функция. Она каждое утро брызгает чай и долго молится о нас.

Был казусный случай в Кызыле. Когда я вышла из подъезда, чтобы идти на работу, молодой русский мужчина обратился ко мне с вопросом: чей это балкон на третьем этаже? Я ответила, что мой.

Он поинтересовался, нет ли у нас дома маленьких детей, которые, балуясь, брызнули на него с этого балкона белой жидкостью?

Я извинилась и объяснила, что это моя мама ритуальной ложкой – девятиглазкой – брызгает чай: выполняет древний ритуал, чтобы вымолить удачу у Неба. Этот молодой человек сказал, чтобы я не запрещала ей исполнять свои ритуалы, может быть, ему даже повезло, что в него попали брызги чая, предназначенные богу.

Когда я работала над статьей «Роль женщины в традиционной тувинской семье», перед мысленным взором стоял образ моей мамы. Женщина-тувинка для младших братьев и сестер мужа должна быть как новая мать, а для старших родственников как новая дочь. Такой мама и была. Она ладила со всеми.

Педагогом, как и артистом, надо родиться. Это призвание и образ жизни. Посеешь добро, получишь добрые всходы. Наши посевы пожнут наши дети, так же как мамины добрые посевы пожинала я.

Фото: Учительницы начальных классов Дина Федоровна Шатохина и Анна Манчиновна Дамчай с первоклассниками. Туран, школа №2, 1950 – 1951 учебный год.