УВИДЕТЬ ПАРИЖ

Верите ли вы в сказки и чудеса? Верите ли в то, что мечты сбываются? Оказывается, иногда это случается. Причем, тогда, когда этого совсем уже не ждешь...

В детстве я была влюблена в Чукотку, о которой впервые узнала лет восьми, сидя на теплой русской печке, где лежала на растопку списанная в библиотеке книжка Семенова «Школа».

Я влюбилась в чукчей, в Северный Ледовитый океан, в оленей, в романтику северной жизни и года три, наверное, играла в чукчей, запрягая соседских собак в ванну вместо нарт. Перечитала о Чукотке все, что было в туранской библиотеке для взрослых. Думала: вырасту и обязательно поеду жить на Чукотку.

Но выросла, и появились другие увлечения и другие мечты. Еще в последних классах школы, да и потом в Иркутске, в университете, учась на химическом факультете, я бредила театром, французскими импрессионистами Дега и Ренуаром, Моне и Сезанном, Сера и Сислеем, голландцем Винсентом Ван Гогом. Покупала репродукции, книги, альбомы и мечтала побывать во Франции, на Парижском Монмартре – этой Мекке художников эпохи «живых и пестрых впечатлений».

Мечту подогревали стихи Марины Цветаевой, несколько лет жизни которой поглотили парижские пригороды; воспоминания Анны Ахматовой о ночном Париже при луне, о скамейках в Люксембургском саду, о французской поэзии.

В общем, была мечта – увидеть Париж и... Продолжать известную цитату не хочу, потому что есть еще мечты, например, побывать в Испании, увидеть зажигательно-сдержанное «фламенко», причудливую арабо-испанскую архитектуру Гранады.

Где-то в конце семидесятых мечта о Париже чуть было не сбылась: в райкоме комсомола вывесили список стран, куда можно было поехать по путевке. И, о чудо, среди стран социализма, а раньше только туда и пускали простую советскую молодежь, затесалась капиталистическая Франция! Была еще одна путевка, Франция и Марокко. Я записалась на Францию, а молодая врач-гинеколог Таня Грищенко сделала ставку на Францию с довеском. В результате, Татьяна поехала, а я нет, потому что просто Францию почему-то отменили. Как говорится, не судьба.

Прошло много лет, появилось много других забот и увлечений, и Париж уплыл, казалось, в недосягаемую дымку-даль. Лишь иногда вздохнешь: «Ах, Париж…»

И вдруг нежданно-негаданно, почти как в сказке, Париж снова ворвался в мою жизнь!

Оказывается, там уже почти двадцать лет живет семья четвероюродного брата, или, как раньше говорили, кузена, Юрия Самарянова. Он пригласил на осень в гости семью своего двоюродного брата Евгения Степочкина, приходящегося мне тоже кузеном, а тот, в свою очередь, пригласил в поездку еще и меня.

Евгений Васильевич Степочкин по своей матери, Юлии Евгеньевне – внук младшего сына Георгия Павловича Сафьянова, о котором я писала в своей книге «Эккендей». Евгений родился в Подмосковье, в селе Игнатьево, куда семья его деда, Евгения Георгиевича Сафьянова, попала после высылки из Тувы. Закончил Московский институт инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии, работал много лет по специальности, а потом, одним из первых в нашей стране, рискнул и открыл собственное предприятие. Его фирма так и называется «ГЕО», теперь рядом с ним работают и два сына – Алексей и Илья.

Его супруга Наталья Валентиновна несколько лет работала в институте космических исследований, некоторое время помогала мужу в становлении его фирмы, потом открыла свое собственное дело – пошив одежды для обслуживающего персонала. Теперь она большую часть времени посвящает строительству своего дома в любимом Игнатьево. Хотя у них есть хорошая трехкомнатная квартира в Сергиевом Посаде, обоим больше нравиться жить на просторе сельской местности, тем более, что уже начали появляться внуки, которых хочется летом побаловать чем-нибудь вкусненьким со своей собственной грядки. Женя мечтает создать здесь конеферму, как когда-то это было у предков по Сафьяновской линии.

Три с половиной часа полета: чартерный рейс «Москва-Париж», авиакомпания «Россия», лайнер Ту-154. Колеса шасси гулко стукнулись о землю, и – взрыв аплодисментов!

Да, теперь после стольких трагедий в небе, люди радуются, как дети, после каждого удачного завершения небесного путешествия.

Самолет приземлился в аэропорту Бовэ. Это старый военный аэропорт, приспособленный теперь для редких чартерных гражданских рейсов, он чем-то напоминает наш кызыльский аэропорт, особенно, залы ожидания с расщепленными полами из некрашеных досок.

На таможенном досмотре сильно удивили, велев открыть кошельки: проверяли, достаточно ли мы имеем денег для проживания в стране в течение отведенных нам восьми дней. У меня и Натальи в кошельках практически ничего не было, за всех пришлось отдуваться Жене. Он веером раскинул имевшиеся у него ресурсы и широким жестом указал на нас, чем вызвал искренний смех черноглазой и черноволосой девушки-таможенницы.

Со всеми формальностями покончено, на привокзальной площадке нас уже ждет наш «француз» – Юра Самарянов. Идя к его машине, я наконец-то, осознаю: надо мною – небо Парижа, о котором когда-то я так мечтала. На глаза навернулись слезы, но Юра отрезвил, сообщив, что до Парижа еще больше ста километров.

Мы устроились в удобном Юрином ВМW, снабженном, кроме прочих удобств, еще и системой навигационного управления, и понеслись по идеально ровному, временами платному, шоссе. Платные участки расположены, как я поняла, около особо важных объектов, например, при подъезде к аэропортам. На таких участках имеются специальные контролеры, которые делают отметки в платежных карточках. Во Франции платежными карточками рассчитываются везде и всюду: в магазинах, ресторанах, на дорогах.

Удивили пригороды Парижа, все они заселены выходцами из Северной Африки и арабами, занимающимися во французской столице всей черной работой.

Много и безработных эмигрантов, которые могут поживиться за счет зазевавшихся туристов. С этим пришлось столкнуться и нам: в одном из переходов полупустынного в дневное время парижского метро на Женю напали двое темнолицых парней, но все обошлось: Женя оказался сильнее, да и нападавшие, видимо, были не совсем еще опытны в таких делах.

Поэтому и не удивили увиденные, уже по возвращению из Франции, на экране телевизора беспорядки в одном из пригородов Парижа, происшедшие из-за гибели двух подростков-воришек. И то, что эпидемия бесчинств перекинулась не только в другие пригороды, но даже и в другие департаменты, тоже понятно – эти люди заняты самой трудной и тяжелой работой, заработная плата невелика, а жизнь во Франции – очень дорогая, пожалуй, самая дорогая во всей Европе. Уже на второй день нашего пребывания в Париже мы видели демонстрацию, организованную местными профсоюзами, демонстранты требовали повышения оплаты труда.

На типично парижской улочке Жирандо, где расположен наш отель с тем же названием, сразу бросились в глаза выстроившиеся вдоль всей улицы автомобили самых разных марок, стоящие впритык друг к другу.

Тут же расположилась стоянка для мотоциклов и велосипедов. Мотоциклов в этом городе, пожалуй, не меньше, чем машин. На них ездят на работу и на отдых, ездит молодежь и пожилые люди, в том числе и очень даже немолодые женщины, не говоря уже о девушках.

Париж переполнен транспортом, но таких пробок, как в Москве, все же нет. Мэр Парижа, принадлежащий к одной из левых партий, чтобы как-то разгрузить улицы от личного транспорта, делает все для того, чтобы парижане ездили на общественном: для автобусов выделены специальные полосы движения, удобные стоянки. Но люди привыкли к личным удобствам и не спешат менять свои авто на автобусы.

Из отеля сразу же едем в загородный дом нашего кузена. Из узких улочек машина наконец вырывается на простор одной из самых фешенебельных и широких улиц Парижа – проспект генерала Фонт. Проезжаем знаменитый Булонский лес, и снова автострада с лесами и перелесками по сторонам, с уже убранными полями и маленькими, ухоженными, почти игрушечными домами, огороженными живой изгородью из красиво и ровно подстриженных кустарников.

Едем со скоростью, не превышающей 130 км в час, повсюду имеются счетчики скоростей, о чем предупреждают знаки на дорогах. Водители четко соблюдают правила, иначе могут лишиться тех двенадцати баллов, которые им выдаются вместе с правами. Получить новые права во Франции практически невозможно, поэтому на трассах здесь полный порядок.

По дороге заезжаем в замок Фонтенбло, с полчаса гуляем по аллеям парка, фотографируемся на память, любуемся архитектурой замка, клумбами с еще пышными по-летнему цветами, прудами, кишащими рыбой: не то карпами, не то форелью. Погода весьма переменчивая – то светит солнце, то льет, как из ведра, дождь.

Деревня, где находится загородный дом Самаряновых, расположена в местности под названием Монтаржи. Дома в ней разбросаны там и сям, на довольно большом расстоянии друг от друга, хуторами.

Мы въезжаем в ворота, на которых табличка с адресом и фамилией хозяев. Из дома, расположенного на зеленой опушке леса и окруженного островками цветов, выскочили две маленькие собачки – пудельки, потом появился Юрин тесть – Павел Сергеевич, и следом за ним Наталья – хозяйка дома. Объятия, приветствия, радость встречи и знакомство, экскурсия по дому и окружающей территории.

А территория весьма приличная – сорок соток, на которых расположен дом, купленный несколько лет тому назад и заново отремонтированный, с только что построенной сауной с душем, с гостевыми комнатами внизу и наверху, на втором мансардном этаже, где мы провели одну из семи французских ночей.

Во Франции можно строить и ремонтировать старые дома только в том стиле и духе, который столетиями господствует в данной местности. Обязательно использовать принятые здесь материалы, например, стены – только каменные, крыша – строго черепичная, даже угол наклона крыши должен быть строго указанный, принятый в данной местности. Определенного цвета краска, малая этажность – все регламентировано, сильно не разбежишься, не расфантазируешься.