Лидия Иргит. Сорок один камешек

(Окончание, начало в № 30 от 21 октября, в № 31 от 28 октября 2016 года)

Буду учиться в Москве!

Лето 1995 года – особенное. Счастье переполняло, хотелось на всю улицу кричать во весь голос: «Буду учиться в Москве! Целых два года на Высших литературных курсах при Литературном институте имени Максима Горького!»

Два бюджетных места для тувинских литераторов было получено благодаря старанию тогдашнего председателя Союза писателей Тувы Маадыр-оола Ховалыга. В столицу отправились молодой поэт Сылдыс Донгак и я.

Это было, как сон: жить в Москве, поклониться памятникам великих поэтов и писателей России и разговаривать с ними, как с живыми. В спешке собираясь в дорогу, я всё не верила привалившему счастью.

Вначале напор огромного города ошеломил. Если в горах моей малой родины Монгун-Тайги на многие километры кроме суслика никого не увидишь, то здесь – нескончаемый поток людей, все куда-то спешат, как муравьи. Шум, бешеный ритм. И даже ночью от света фонарей и рекламных огней светло, как днем.

Было туго с деньгами. Обедала в столовой по бесплатному студенческому талону, а вечерами выручали домашние запасы, заботливо приготовленные мамиными руками: сушеное мясо сарлыка, сухой творог, ячменная мука.

Жили слушатели Высших литературных курсов на пятом этаже общежития литинститута. Длинный коридор с комнатами, для каждого – своя. В конце коридора – общая кухня. Мои однокурсники Диана Кан и Евгений Семичев недоумевали, почему я так редко бываю на кухне. И каждый раз, беспокоясь, не голодна ли Лида, приглашали к своему столу.

Решив показать, как питательна еда горных кочевников, приготовила для них особое блюдо: бросила в кипящую воду щепотку сушеного мяса сарлыка, насыпала вермишели, а потом – мелко-мелко нарезанный дикий монгун-тайгинский лук. Семичев попробовал, ему жутко понравилось, с тех пор он часто просил приготовить такой суп.

Когда угощала своих друзей лепешками по-тувински, они удивлялись: только мука, вода и соль, а выходит очень вкусно.

Они считали меня чересчур наивной и доверчивой, предостерегали, что в большом городе могут быть всякие люди, и опекали во всем. Во время зимних каникул Диана и Женя сначала провожали меня, ждали, пока поезд отправится в путь, и только потом уезжали в свою Самарскую область. После каникул возвращались на день раньше, чтобы успеть встретить Лиду.

На втором курсе Евгений и Диана стали мужем и женой, и я искренне радовалась за них.

Экскурсия на Ваганьковское кладбище

На занятия, в театры, музеи, на экскурсии по памятным местам мы всегда ходили втроем. Однокурсники шутили: «Неразлучная троица – Семичев, Иргит и Кан».

Осенью девяносто пятого нам посчастливилось побывать на открытии памятника Сергею Есенину, установленному на Тверском бульваре в честь столетия со дня рождения великого поэта России. Я очень люблю стихи Есенина, когда повторяю его знаменитые строчки про Шаганэ в переводе тувинского поэта-лирика Монгуша Доржу, всегда радуюсь, что они звучат и на моем родном языке.

В один из воскресных дней Диана и Евгений позвали меня на очередную экскурсию: «Поедем на Ваганьковское, на целый день. Оденься потеплей». Решила, что едем куда-то в пригород, и очень удивилась, когда мы оказались на кладбище. Диана взяла меня под руку и как заправский экскурсовод объяснила: «Тут похоронены знаменитые люди. Мы начнем с могилы Сергея Есенина».

До вечера ходила с друзьями по Ваганьковскому кладбищу, останавливаясь у памятников знаменитостей и удивляясь причудливым скульптурным сооружениям. Продрогла, проголодалась, а этот музей под открытым небом всё не кончался. Наконец, Диана, решительно скомандовала: «Пора домой. Жаль, что не всё осмотрели, но за один день это невозможно».

Утром, за завтраком, она спросила:

– Ну, как, наша вчерашняя экскурсия понравилась тебе?

– По нашим древним обычаям нельзя ходить в места, где покоятся усопшие, тревожить их покой. Поэтому я и не знала, что на кладбище может быть так интересно, – искренне ответила подруге, а через несколько дней написала об этом стихотворение.

Угонит всех её коров

Для поэтов и прозаиков, пишущих на своих родных языках, очень важны переводчики, иначе их творчество останется недоступным для широкого читателя, и тогда труд их теряет смысл.

Неумелый превратит твои строки в набор бессвязных фраз – подделку под поэзию. Профессиональный, грамотный, чуткий к поэтическому слову переводчик может сотворить чудо: твои строчки так зазвучат на русском языке, что будут удостоены похвалы мастера. Именно это случилось со скромным моим трудом «Баллада о доярке», над которым поработал поэт Владимир Гордеев.

С Владимиром Николаевичем познакомилась в Туве, когда он отдыхал на лечебном озере Чедер и там встречался с тувинскими литераторами. Тогда он взял для перевода подстрочники наших маститых литераторов, я же не отважилась предложить свои.

А когда училась в Москве, повезло – благодаря старшему товарищу по перу, живущему в столице тувинскому поэту Комбу Бижеку. У Комбу Дойдуловича уже был опыт работы с художником перевода, и однажды он предложил: «Собираюсь в гости к Гордееву с новыми стихами, пойдем вместе, прихвати и свои, он обязательно тебя о них спросит. И если возьмется перевести – твое счастье».

Гордеев и его супруга приняли нас, как родных. Такие гостеприимные, доброжелательные, такой богатый стол накрыли. Полдня мы у них провели. Когда он, как и предсказывал Бижек, спросил о моем творчестве, робко протянула листочек со стихотворением о доярке: текст на тувинском и дословный подстрочный перевод на русский.

Мастер заинтересовался и тут же, за столом, приступил к поэтическому переводу. На моих глазах из нестройного подстрочника без рифм и ритма рождалось стихотворение.

Уходила из радушного дома с бесценным даром Гордеева – «Балладой о доярке» на русском языке:

Чиста душой. А руки эти

Извечно пахнут молоком.

Она уходит на рассвете

К своим коровам прямиком.

Она радушно повстречает,

Того, кто пыль топтал дорог,

И угостит молочным чаем

Подаст и масло, и творог.

Сама живет хоть небогато

Но не расскажет про нужду.

От путника не примет плату

Ни за приют, ни за еду.

А он из юрты на рассвете

Уйдет, покинув щедрый кров,

Не разбудив ее. И в степи

Угонит всех ее коров.

Поэтический семинар, на котором мы тщательно разбирали творения друг друга, вел у нас известнейший поэт Юрий Кузнецов. Строгий к себе и другим. Принципиальный, рифмоплетство поэзией никогда не назовет. Хвалил нас очень редко.

Ужасно волновалась, когда на очередном занятии читала «Балладу о доярке». И вдруг – похвала Юрий Поликарповича: «В этих строчках – настоящая правда жизни, без прикрас». Одобрение знаменитого на всю Россию поэта окрылило, стала учиться еще усерднее.

Входной билет в писательский союз

Поэтов, по-настоящему талантливых, немного, а поэтов-переводчиков и того меньше. Беспредельно благодарна судьбе, что в Литературном институте мне довелось встретиться и подружиться с такими даровитыми, увлеченными поэзией людьми – Евгением Семичевым и Дианой Кан.

Именно Евгений перевел первое рожденное в столице стихотворение «Когда в Москву я уезжала», посвященное моей собаке Джине.

Когда в Москву я уезжала

И вся светилась, как во сне,

Моя собака не визжала

От счастья, выпавшего мне.

С протяжной жалостью собачьей

Она глядела на меня.

А я хмелела от удачи,

Судьбы поводьями звеня.

Свистела за окном синица,

Сияла мне рябины гроздь.

Застряла русская столица

В собачьем горле, словно кость.

Москва мне голову вскружила –

Какие планы и мечты!

И я тебя забыла, Джина,

Среди столичной суеты.

Здесь пахнет жухлою листвою,

Но не поют здесь петухи.

Я от тоски собачьей вою,

Когда пишу свои стихи.

Прости беспутную бродягу,

Как можешь ты прощать, любя,

Когда московскую дворнягу

Я в лоб целую за тебя.

Именно это стихотворение стало моим входным билетом в Союз писателей России.

В 1996 году во Владимире проходил всероссийский семинар молодых писателей. По его итогам наиболее отличившихся было решено принять в члены Союза писателей. О такой чести даже не мечтала, ничего для себя не ожидая, ведь книжки моих стихов были напечатаны только на тувинском, а на русском – нет. А это – обязательное условие.

Но Семичев в первый же день семинара предложил помочь развитию тувинской национальной литературы и поддержать Лидию Иргит. Во время перерыва один товарищ сочувственно сказал: «У нее нет ни одной книги на русском языке, а я выпустил шесть. Она не пройдет». Пожала ему руку, заранее поздравила.

На второй день начался настоящий разбор полетов, жаркие дебаты. Автора с шестью книгами разделали в пух и прах: «Ты не поэт, а графоман. Поэзия – вот она!» И Семичев прочел «Когда в Москву я уезжала».

От неожиданности и смущения став пунцово-красной, снова почувствовала себя маленькой девочкой под лучами жаркого солнца на вершине Монгун-Тайги. А потом прозвучали переводы Дианы.

Так в девяносто шестом через замечательных поэтов-переводчиков Евгения Семичева и Диану Кан писатели и поэты страны поверили в меня и приняли в российский союз. Но до сих пор чувствую себя в поэзии маленькой девочкой и спрашиваю себя: оправдала ли их доверие?

Самарские друзья

Переводы друзей моих, их великий труд, берегу и понемногу собираю в сборники, издавать которые, как и многим поэтам сегодня, приходится за свой счет, скромным тиражом. В 2006 году вышла книжечка «Серебряный родник» с предисловием Евгения Семичева. В 2014 году – «Семь граммов счастья», названием которой стали слова из стихотворения в переводе Дианы Кан.

Как же сегодня не хватает живого общения с друзьями! Последний раз мы свиделись в 2006 году, когда приехала к ним в гости в город Новокуйбышевск Самарской области.

Смешно вспомнить, но добиралась до них восемь дней, потому что, не разобравшись, взяла в кассе абаканского вокзала билет до Самары с пересадкой в Москве. Получилось, что сделала ненужный круг.

Зато сколько радости было при встрече, сколько разговоров о поэзии, молодых талантах, о новых интересных книгах. В их уютной квартирке – книги и журналы были везде – на полках, шкафу, стульях. Стены увешаны дипломами за победы в конкурсах, картинами. Сразу понятно: здесь живут творческие личности.

Мы словно снова вернулись в годы нашей совестной учебы в литературном институте. Женя и Диана читали мне свои новые стихи, я им – свои. Дианочка тут же села за переводы моих новых строчек. Вот одни из них:

Перстень на руке искрится,

А глаза грустны совсем…

Продавщица, продавщица,

Взвесь мне счастья граммов семь!

То-то очередь большая!

Видно, счастье нужно всем.

Продавщица дорогая,

Как у вас тут насчет цен?

Я смотрю – в ассортименте

Жадность, зависть и разврат.

Спрос на все товары эти,

Как и выбор их, богат!

Продавщица принародно

Объяснит с печалью мне:

«Нынче спрос на что угодно,

Только счастье не в цене».

Возвращение фамилии

Свои стихи всегда публиковала под девичьей фамилией Иргит, хотя уже в 1982 году сменила ее, взяв фамилию мужа – Маадыра Хунажиковича Ондара. Друзья и близкие называли его Володей.

Познакомились мы в Кызыле в семьдесят восьмом в гостях у общих друзей. Володя был человеком военным, имел звание прапорщика: после срочной службы в армии остался служить в Якутии. Когда снова уехал по месту службы, мы обменивались письмами, правда, нечасто. Когда во второй раз встретились у тех же друзей, решили – судьба. И поженились.

Муж, оставив армейскую службу, стал мастером по пошиву обуви, особенно ему удавались сапоги: заказчики к нему в очередь записывались.

Родились две дочери – Аяна и Алёна. Володя сам выбрал для них имена и очень заботился о нас. Когда, работая радиожурналистом, уезжала в свои бесконечные командировки по районам, была уверена: в доме будет полный порядок. Приезжаю из командировки, и наутро одежда моя висит на плечиках, выстиранная и выглаженная. А на столе – местные и центральные газеты, в которых муж красным карандашом обвел статьи, которые могут мне пригодиться в работе.

О еде в доме мне заботиться не приходилось: Володя с удовольствием занимался готовкой и не доверял ее никому, считая себя главным семейным профессионалом, ведь в армии был поваром в солдатской столовой.

Прожили мы счастливо вместе восемнадцать лет, а в 2000 году Володи не стало – кровоизлияние в мозг.

Четырнадцать лет после этого продолжала носить его фамилию, а в 2015 году официально поменяла ее, снова став по паспорту Иргит. Почему? Потому что поняла – псевдонимы для творческих людей только путаницу создают. Если уж начал публиковаться в поэзии, журналистике под одним именем, то и не меняй его.

А то получится, как у меня: встречаюсь с читателями, а они спрашивают: «Вот вы – Лидия Ондар, а знаете такую поэтессу – Лидию Иргит?» Смешно выходило: приходилось объяснять, что Иргит и Ондар – одна и та же Лидия.

В рай моего детства

Золотое детство среди коз,

Яков, и овец, и скал высоких,

Как-то ненароком, но всерьёз

Я твои усвоила уроки.

Колыбельной песнею живой

Мама мою душу напитала.

На просторах родины родной,

Посреди родимого аала.

Утром я пила душистый чай.

Проводила дни в забавных играх.

Как-то ненароком-невзначай

Душу своей родины постигла.

По горам скакала во всю прыть,

Взрослым не внимавшая советам:

Осторожней в этой жизни быть.

И была счастливою при этом!

Детство моё милое, ты – рай,

Где среди тувинских песнопений

Цвёл на горных склонах шончалай –

Самый ранний из цветов весенних.

Читаю и перечитываю этот перевод Дианы Кан, пробую его на вкус и изумляюсь: как же точно передала она настроение и душу оригинала. Именно родина моя всегда была источником вдохновения и главной поэтической темой.

Рай детства – заветной мечтой было отправиться туда вместе с уже взрослыми дочками и их мужьями. Зятья мои, не бывавшие в Монгун-Тайгинском районе, ждали этой поездки, особенно Пин Хэ.

Пин – муж старшей дочери Аяны. Аяна – подполковник, работает в УВД Кызыла, Пин – прекрасный повар, мастер китайской кухни. Его родители живут в деревне недалеко от Харбина, в 2013 году они приезжали из Китая к нам в гости. Аяна и Пин подарили мне трех внучек и двух внуков.

Завороженный моими рассказами о сказочных монгун-тайгинских вершинах, с которых можно увидеть синие горы, за которыми его родная сторонушка – Китай, зять постоянно спрашивал: «Когда же, когда?»

«Погоди, придет время». И вот в июле 2016 года оно пришло. И время отпусков у всех детей совпало, и причина отличная – возможность увидеть всю многочисленную родню разом: выходит замуж моя племянница Ай-Суу, дочка сестры Байлакмы. Невеста – воспитательница в детском саду, жених Маадыр Иргит – водитель.

В серьезную поездку собираемся тщательно. Две машины, одну готовит старший зять, другую – младший – Кежик Хунай-оол, супруг младшей дочки Алёны. Она в нашей семье представляет медицину – врач-невролог. А Кежик – системный администратор. Воспитывают дочурку.

Загружаем в машины подарки для молодоженов – холодильник, стиральную машину, микроволновку – и двигаемся в путь.

Солнце, здравствуй!

От Кызыла до моих родных мест – дорога неблизкая и трудная. Дети решили ехать без остановок на ночевки, сменяя друг друга за рулем, чтобы за сутки добраться.

Вот и перевалы, значит, начался самый сложный, но и самый красивый отрезок пути. На высокогорье выходим и видим, как выкатилась красно-оранжевая луна и отдыхает на вершине перевала Саадак. Дети – в восторге. Все вместе быстро находим Большую и Малую медведицы. И снова – в путь.

Следующая остановка – перед восходом солнца. Опять восторженные крики:

– Смотри, вот краешек показался!

– Лучи-то, куда перекинулись, смотрите, смотрите!

– Солнце, здравствуй!

Наливаю из термоса в пиалу чай с молоком, и, как делали это предки, брызгаю им на четыре стороны света, шепча: «Монгун-Тайгам, оршээ! Даг-Алтайым, оршээ!» – «Монгун-Тайга, смилуйся! Алтайские горы, смилуйтесь!»

Горы принимают нас благосклонно: чудесный день, ясный, радостный. У озера в местечке Ортаа-Шегетей, где я выросла, песок и камешки металлическим отливом блестят на солнце. Пин взял один камушек на память: «Положу дома на подоконник, буду любоваться».

А вот сфотографироваться с сарлыками – яками – любознательному зятю не удалось. Он ходил вокруг них кругами, желая приобнять за шею и так запечатлеться на снимке. Ничего не выходило: они его не подпускали, держались в отдалении.

Аяна остановила мужа, пояснив: «Пин, як, хоть и считается домашним, но на самом деле – полудикое животное. Он не потерпит такой фамильярности, это не корова».

Хуваанак и курдюк

На свадьбу в село Кызыл-Хая мы прибыли вовремя. Хотя сестра Байлакмаа уже волновалась: «Беспокоились, не случилось ли чего, зятья-то твои впервые ехали по нашим горным дорогам. Хуваанак пришлось раскинуть».

Хоть и двадцать первый век на дворе, а хуваанак – камешки для гадания – и сегодня в наших местах в чести. Мобильная связь в горах может прерваться, телефон – испортиться, а гадательные камешки – вот они, всегда под рукой, они ответят, когда вернется путник, сыт он или голоден, в печали или в радости.

Вспомнили с сестрой, как к нашему отцу, известному хуваанакчы – гадальщику, обращались окрестные чабаны. Камушки свои – черные, округлые – он хранил в маленьком темно-синем мешочке, выцветшем от времени, а мешочек – в аптара – расписном сундучке. Доставая их, обязательно сначала окуривал артышем – особенным сортом можжевельника, растущим в тувинских горах. Издавна предки наши знали о его обеззараживающих и успокаивающих свойствах и применяли артыш для изгнания злых духов и придания силы добрым.

Считалось, что особой силой обладают камушки, добытые из зоба глухаря. Племянник Орлин Серен однажды показал мне такие – белые, размером с рисовое зернышко.

Вспомнился и другой обычай: если свежевали барана, то родители, даже ночью, отправляли кого-то из нас, детей, отвести изиг-хан – горячее мясо и кровяную колбасу – в соседний аал. На этот счет у мамы была поговорка: «Чанындаазы хамаан, кожазында холбаа» – «Своего можно оставить без угощения, соседа – нельзя».

И на свадебном столе Ай-Суу и Маадыра Иргитов изиг-хан традиционно был главным блюдом. Во главе стола красовался курдюк – жирная задняя часть барана, которая исстари предназначалась для самого уважаемого и почетного участника пиршества.

В наше время в Кызыле распространилась дурная мода: выставлять на свадебный стол по десять, а то и двадцать курдюков, тем самым демонстрируя богатство торжества. Мои земляки, испокон веков живущие в суровых горных местах по законам природы, знают цену труда чабана, поэтому никогда не станут зря резать скот, чтобы только покичиться его многочисленностью и своей состоятельностью. Поэтому курдюк был только один. И свадьба от этого не стала менее веселой и радостной.

Под сердцем я вынашиваю стих

«Люди перестают мыслить, когда перестают читать», – вспомнила это изречение французского писателя и философа Дени Дидро и пришла в ужас: когда я в последний раз читала хорошую книгу? А когда писала стихи?

В повседневной житейской суете и не заметила, как глубоко уснуло мое творческое начало. И словно выстрелом из пушки разбудила его Надежда Мухарбековна Антуфьева, главный редактор газеты «Центр Азии»: «Не забыла, что ты одновременно член союзов журналистов, и писателей? Пора писать мемуарный очерк, сохранить для Вечности и свою жизнь, и жизни людей, оставивших в ней важный след. Жду, моя хорошая, настойчиво жду. Иначе тебе покоя не дам!»

И снова зажглись для меня московские огни, расцвели улыбками лица друзей по литературному институту, ожили ушедшие мои близкие. И встрепенулось сердце, позабывшее, что я – поэт. И душе моей по-прежнему покоя нет.

Под сердцем я вынашиваю стих.

Как дитятко, так больно он даётся.

Печалюсь я, когда он стих,

И радуюсь, когда он ножкой бьётся.

Ах, как иным рожается легко,

А я реву, всю ночь не умолкая.

Потом весь день вздыхаю глубоко…

Наверно, у меня судьба такая.

Очерк Лидии Иргит «Сорок один камешек» войдёт сорок третьим номером в шестой том книги «Люди Центра Азии», который после выхода в свет в июле 2014 года пятого тома книги продолжает готовить редакция газеты «Центр Азии».

Фото:

1. Лидия Херлииовна Иргит, журналист и поэт. Республика Тыва, Кызыл, набережная Енисея. 10 октября 2016 года. Фото Ай-кыс Монгуш.

2. Поэт и переводчик Евгений Семичев в тувинской безрукавке. Самарская область, город Новокуйбышевск. 2006 год.

3. Лидия Иргит с подругой, поэтом и переводчиком Дианой Кан в ее творческой квартире. Самарская область, город Новокуйбышевск. 2006 год.

4. Бракосочетание в ЗАГСе Кызыла: Маадыр Ондар и Лидия Ондар, в девичестве Иргит. 14 мая 1982 года.

5. Младшая дочь Лидии Иргит Алёна Хунай-оол с мужем Кежиком Хунай-оолом в местечке Ортаа-Шегетей – путешествие по кочевым местам предков. Республика Тыва, Монгун-Тайгинский район. 23 июля 2016 года.

6. Руки Лидии Ирит: гадание на камешках. Республика Тыва, Кызыл, 10 октября 2016 года. Фото Ай-кыс Монгуш.

7. Монгун-тайгинские молодожены Маадыр и Ай-Суу Иргиты. Республика Тыва, Монгун-Тайгинский район, окрестности села Кызыл-Хая. 22 июля 2016 года.

8. Лидия Иргит: «Под сердцем я вынашиваю стих». Республика Тыва, Кызыл, набережная Енисея. 10 октября 2016 года. Фото Ай-кыс Монгуш.