Павел Стабров. Рядом с тувинским соколом.

Десять лет назад красноярец Павел Анатольевич Стабров приехал в Туву на фестиваль живой музыки и веры «Устуу-Хурээ». С собой взял сына, друга, палатку и как профессиональный журналист – видеокамеру. Тогда он не предполагал, чем обернется знакомство с тувинской культурой. Но Тува незаметно, с упорством кочевника, захватывала всё больше и больше места в его жизни, до тех пор, пока он сам не стал легионером хоомея и не возглавил одно из музыкальных племен. Сегодня Павел Стабров – продюсер этно-рок группы «Хартыга» – «Сокол» и автор проекта «Музыка Великой Степи».

Абсолютные ангелы музыки и своей страны

– Павел Анатольевич, тогда, в 2006 году, вы поехали на «Устуу-Хурээ» как ценитель тувинской музыки, или просто как любитель музыкальных фестивалей?

– Я никуда не езжу просто. Каждое место, где бываю, стараюсь примерить на себя, понять, почему там такие люди и почему так живут. На тот момент не был фанатом тувинской музыки, очень мало ее слышал. Мне были известны два фестиваля у нас в Сибири – «Саянское кольцо» в Шушенском и «Устуу-Хурээ» в Чадане.

«Саянское кольцо» никогда не влекло, ни разу там до сих пор не был и не собираюсь. А вот про «Устуу-Хурээ» пару лет думал: а что бы ни съездить? Думал себе и не ехал. А потом загрузил в машину друга Павла Жданко, сына Александра и помчался. И как это бывает с большим количеством людей, посетивших «Устуу-Хурээ», приехали и остались. У меня с тех пор каждое лето танцует от дат проведения фестиваля: после их объявления начинаю планировать все дела.

А тогда я приехал еще как стрингер – работал на питерский «Пятый канал». Сделал маленький материал, отправил. В моем архиве есть прикольный кусочек видео, снятый во время отъезда с фестиваля в 2006 году. Мы уже собрались и увидели, что под лиственницей сидит тувинец в годах в черном костюме тридцатилетней давности и поет хоомеем «Ой, цветет калина», играя на баяне. Потом узнал, что это Владимир Ойдупаа. Было сильное удивление: надо же, они даже так умеют!

С тех пор стараюсь снимать максимальное количество видео, постоянно отдаю отснятое в новостное агентство Рейтер или на центральные телеканалы. На праздник Шагаа, новый год по лунному календарю, теперь езжу, стараюсь делать оттуда репортажи.

В прошлом году даже случилось прямое включение по скайпу с фестивальной поляны в эфир Общественного телевидения России. Сидел с ноутбуком около палатки регистрации. Оставалось три минуты до эфира. Интернет, слава богу, отличный мне сделали. Вдруг позади появляется чернокожий человек, который начинает переодевать носки. Меня с тревогой спрашивают по скайпу: «Паша, что происходит за твоей спиной?» Отвечаю: «Это мировая звезда блюза Алвон Джонсон, приехал к нам из Америки петь».

– Впечатления, которые увезли с первого в вашей жизни фестиваля «Устуу-Хурээ»?

– Когда я там познакомился с Игорем Дулушем и Тимуром Дулушем, родными братьями, и еще кучей пацанов, то был потрясен тем, насколько люди могут менять свою страну через свое отношение к ней, через то дело, которым они занимаются.

У них же был в свое время другой путь, по которому в Туве пошли их сверстники: стать полубандитом, жить этим всю жизнью и потерять всё. Или найти всё. И они выбрали путь музыкантов и настолько самоотверженно этим занимаются! Всю жизнь кладут на это, со всеми косяками и индейскими заморочками, но все действия направлены на изменение мира вокруг себя.

То, что они сделали с храмом – это фантастика, я такого больше нигде не видел. Конечно, видел, как люди строили храмы, как находили на строительство деньги, но чтобы всё это делалось через музыку и веру… Они абсолютные ангелы музыки и своей страны.

Меня тогда потрясла история с храмом. До сих пор узнаю подробности, каждый мой приезд пополняется каким-то новым рассказом или легендой про разрушенный в тридцатые годы Верхнечаданский храм. Это очень красиво, при этом пропитано кровью, смертью и искусством. Весь абсолютный трагизм двадцатого века заключен вот в этой истории с храмом Устуу-Хурээ.

Снятся орлы и лиственницы

– Потрясшая тебя история разрушения и восстановления буддийского храма около города Чадана вызвала желание рассказывать о Туве, чтобы люди прониклись этим, как и ты?

– Да. Каждый раз, когда начинаю рассказывать эту историю людям, наблюдаю, как в их головах начинает что-то переворачиваться. Те, кто приезжает потом в Туву после этих рассказов, уже оттуда не выходят. Люди не могут избавиться от наваждения, и, наверное, уже никогда.

После Тувы еще долгое время снятся орлы и лиственницы, невероятные пейзажи, хочется слышать игил. Когда слышишь тувинский барабан, начинает все дрожать внутри. Люди очень долго не могут избавиться от ощущения посещения другой планеты.

– А вы когда впервые посетили эту другую планету?

– Это случилось в том же 2006 году, только зимой. Особого впечатления тогда Тува на меня не произвела: да, красиво, непривычный ландшафт, очень не похожий даже на соседнюю Хакасию. В то время для меня Хакасия по пейзажам была самая-самая местность. Она меня до сих пор впечатляет. Каждый раз, бывая в хакасских степях, испытываю впечатление, близкое к катарсису. Особенно потрясает время ближе к закату, когда начинают появляться все краски, безумное многоцветие нежнейших тонов, которое не передает ни один фотоаппарат – ни пленочный, ни суперпрофи.

Тогда я не проникся Тувой, поскольку пребывание ограничилось зимним Кызылом с черным от сажи снегом, и он произвел на меня впечатление ужасного города: какое-то недоразумение, чужеродное пятно в Туве. Город не имел права так выглядеть, тем более – столица региона. Сейчас многое в нем изменилось к лучшему, но еще далеко не всё.

Зато – теплоход!

– Вы сами как-то были связаны с музыкой?

– С восьмого класса занимался бальными танцами. Продолжалось это пять лет. У меня был даже свой детский коллектив во Дворце культуры КрАЗа в Красноярске. Преподавал, совмещая с учебой в политехе. Потом судьба круто изменилась: нас отпустили на вольные хлеба, на самоокупаемость. А в Зеленой Роще, районе металлургов, преподавать бальные танцы на таких условиях – так себе. Пришлось уйти из этой индустрии.

После окончания школы у меня было два пути: либо танцевать, либо постигать инженерную науку. Пошел в политехнический, потому что на танцевальный факультет в Москве в тот год не было набора, группа по бальным танцам набиралась раз в пять лет. Очень быстро понял, что выбрал не свой путь, как-то поучился и плюнул, даже документы не забрал.

Потом работал на радио. У нас была первая в Красноярске независимая радиостанция «Город», так или иначе мы были связаны с музыкальными концертами. У нас, радийщиков, был принцип личных вкусов. Майкла Джексона не ставили, старались выдавать в эфир какую-то интересную музыку. У каждого диджея были свои предпочтения.

Денег мы не зарабатывали, может, это и неправильно, работали для собственного удовольствия. Может, поэтому радиостанция и прекратила свое существование. С того времени осталась любовь к качественной музыке.

После стал заниматься производством видеоконтента, уже двадцать лет это мой основной вид деятельности. Официально всё это называется студия «Город», директором которой являюсь.

– Ваш образ – длинные волосы. Всю жизнь с косичкой?

– Волосы я отпустил после того, как ушел из танцев, там принята короткая стрижка. После – спрятался за очки и отпустил волосы. Последний раз подстригся на свадьбу, в 1992 году. Мама бы не простила, если бы с хвостом на свадьбу пошел. Я и так женился в танцевальном фраке, а Таня была в выпускном школьном платье. Это был абсолютно нищий год.

– Первый год без родины.

– Ад. Либерализация цен и всё прочее. Я работал на радио и получал две тысячи в месяц. А на свадьбу за шесть тысяч рублей снял теплоход «Некрасов» на тридцать три человека на двенадцать часов. Уплыли на ночь на остров, утром вернулись. Это было очень голодное время, но, тем не менее, счастливое. Можно было отдать трехмесячную зарплату за аренду свадебного теплохода, а потом три месяца жить без денег. Зато – теплоход!

Всё это нужно фиксировать

– Как вышло, что твои поездки на фестиваль «Устуу-Хурээ» с видеокамерой выросли до самостоятельных проектов по продвижению тувинской музыки и культуры, не только в Красноярске, но и в других регионах России? Красноярск, кстати, в плане знаний о соседе, так же дремуч, как и вся наша страна, хотя имеет с Тувой общую саянскую границу.

– Снимать я стал ровно потому, что в один прекрасный момент пришло осознание: всё это нужно фиксировать. Тувинцы настолько безалаберно относятся к тому, что они делают, много ценного материала уже утеряно, не найдешь концов – ни авторских прав, ничего.

В 2009 году Игорь Дулуш предложил снять Александра Саржат-оола. Они приехали к нам на «Устуу-Хурээ» в Красноярске», что-то типа гастролей фестиваля. Саржат-оола никогда до этого на камеру не снимали, и я даже не знал – кто это.

Мы сняли восемь песен в клубе «Че Гевара», а потом завертелось и помчалось колесо. Его песни начал играть духовой оркестр Тувы. Поснимал и выложил клип в «Ютуб». Оркестр увидели в сети, начали приглашать с концертами. После этого старался фиксировать всё по возможности. Многое не успеваю, но концерты тувинских музыкантов и фестивали снимаю обязательно. Может быть, из этого мелкого пацана, начинавшего с «Устуу-Хурээ», вырастет великий музыкант. А вот и его запись есть.

– Персональный хронограф и видеограф тувинских музыкантов?

– Я на себя такой миссии не брал, конечно, но для себя стараюсь это делать. Для музыкантов почти всегда это бесплатно, пусть только поможет кому-то.

В 2012 году мне опять позвонил Игорь с предложением записать концерт «Хартыги» – молодого коллектива музыкантов. Мол, пацаны заиграли. Я до этого «Хартыгу» слышал на фестивалях «Устуу-Хурээ», они дудели один и тот же риф. Песня была нудная и особого впечатления на меня тогда не произвела. А тут соколов, по словам Игоря, разорвало.

На новогодних праздниках вытащили их в Красноярск. Пацаны, как обычно, приехали со своими барабанами автостопом, на дошираке, и уехали точно так же. Нужно было сделать «Хартыге» какой-то номинальный концерт, чтобы их снять. Затащили в ресторан «Казино хистори», сняли выступление в три камеры, свели запись и выложили в интернет.

Народу в сети понравилось. Ребята съездили потом по приглашениям в турне по сибирским городам. Этот концерт в 2012 году стал их публичным стартом. В прошлом году ребята говорят: давай еще запишем концерт, у нас новый гитарист – Прохор Смашников.

Понял, что для нормальной съемки всё равно нужны какие-то деньги, студия, люди. Заработать на этом концерте не получится, он не окупится, поэтому нужно сделать еще какой-нибудь концерт. «Ят-Ха» сразу пришло в голову, а потом подумал: а чтобы мне и «Хун-Хурту» в Красноярск не привезти? Решили назвать проект – «Музыка Великой Степи».

– Это было забавно: объездив весь мир, музыканты «Хун-Хурту» с трудом пытались вспомнить, когда они в последний раз выступали в Красноярске, и не вспомнили. Тот концерт, который вы организовали в феврале 2015 года, – первое их выступление в Красноярске.

– Тогда мы сделали три концерта в студии «Серебряный дождь». Получилось, как и предполагал: на «Хун-Хурту» был биток, я, правда, не ожидал, что народ из дверей будет вываливаться. На «Ят-Ха» было поменьше, на «Хартыге» – еще меньше.

Тогда понял, что сам проект «Музыка Великой Степи» нужно развивать дальше, потребность в такой музыке есть. В этом году группа «Хун-Хурту» выступала уже в Большом концертном зале Красноярска, и это был уже совсем другой формат, не интимный.

– На том концерте в Большом концертном зале за спиной музыкантов разворачивались зимние и летние пейзажи Тувы. Специально подбирали видео под каждую песню?

– Задумка была такая – снять под каждую песню видео той местности, где эта песня была написана. Но за год от музыкантов «Хун-Хурту» я не смог добиться информации – откуда та или иная песня родом. Поэтому на «Самагалтай» было видео анютиных глазок, хотя эта песня – про жарки. Постарался, чтобы видеоряд был выдержан тематически: небо, озера, время года.

Там есть такой момент – в Тодже снимали: облака, гора, никого нет, и вдруг бензовоз проезжает. Многие спрашивали: почему я не вырезал из видео бензовоз? Как я его уберу, он же там был. Это не может быть вырезано, это часть сегодняшней жизни.

Песни с видеорядом дают представления о том, какая музыка существует на этой земле. Откуда берется этот напев? От того, что такие горы, такие краски, такая степь, от созерцания. Видеоряд – вариант медитации, когда мозги начинают работать по-другому.

Анатолич, берись!

– Получается, что всё это нашествие тувинской музыки в Красноярск – от этно до рока – вы организовали для того, что окупить профессиональные съемки концерта молодых музыкантов группы «Хартыга». А как в эту команду попал Альберт Кувезин?

– Всё развивалось стремительно. Я дал посмотреть запись концерта «Хартыги», снятого в рамках проекта «Музыка Великой Степи», концертному агенту «Хун-Хурту» Ярославу Сартакову. Он предложил поработать. Приехал в Кызыл, говорю пацанам: давайте попробуем, правда, опыта продюсирования музыкальной команды у меня нет. Они соглашаются. Игорь Дулуш благословил, Тимур Дулуш сказал: давай. Володя Оюн, царствие ему небесное, говорит: «Анатолич, берись, кому еще-то».

Понял, что обращение по отчеству – Анатолич – это титул, которым тувинцы выказывают уважение. Надо, значит, делать. И тут Прохор Смашников заявляет о выходе из группы, и мы остаемся без гитариста.

А с Альбертом Кувезиным я познакомился еще десять лет назад, во время первого приезда в Туву. В общении этот человек меня поразил: без всяких звездных замашек при всей своей мировой известности. Мы с тех пор дружим с ним, у нас отличные отношения.

Звоню ему: есть вакансия, хочешь быть гитаристом у нас? Он смеется: это очень лестное предложение, мне редко кто такое в жизни делал, нужно посоветоваться с семьей, с Шолбаном Валерьевичем. Так пошутили и решили попробовать друг другу помочь. Альберту – живая кровь, а нам достаются его следы.

Но мы все равно позиционируемся как «Хартыга» с Альбертом Кувезиным, поскольку не исключаем возможности, что Альберт будет заниматься какими-то своими проектами, а мы пойдем по своему пути. Пока что мы работаем друг на друга, и нам это нравится.

– Анатольич взялся за дело очень рьяно. Кроме концертов «Хартыги» по стране, вы уже на самом старте свозили группу за границу – на музыкальный фестиваль «Tallin Music Week» в Эстонию. Расскажете про эту поездку?

– «Tallin Music Week» – единственный частный шоукейс-фестиваль на постсоветском пространстве, который за восемь лет своего существования развился до уровня крупного европейского музыкального фестиваля. Эстония оказалась удивительно музыкальной страной, в ней сохранились хорошие традиции. Даже в советское время там слушали рок-н-ролл. В нашей стране ничего подобного пока нет, а после поездки в Таллин мне стало понятно, что в России шоу-бизнеса не существует.

За четыре дня фестиваля на разных площадках прошли 240 концертов групп из тридцати трех стран. Везде были зрители, и везде они платили за концерт.

Эстонский прорыв

– Чем шоукейс-выступление отличается от обычного?

– Шоукейс – это тридцатипятиминутное выступление артистов, которое они специально подготовили для этого фестиваля. На него собираются концертные агенты, приглашенные продюсером той или иной группы. Они заранее списываются, созваниваются, договариваются, то есть некое заочное представление о группе уже есть.

Заранее известно, в какой день фестиваля и в каком месте будет выступление. Обычно на одной площадке выступают четыре группы за вечер. Их смотрят продюсеры и зрители, а дальше уже идут разговоры о контрактах. Такие фестивали – основа шоу-бизнеса в мире. В России так работать не принято, ничего близкого и подобного нет. У нас существует странная система заноса денег покровителям на различные центральные телеканалы и радиостанции, чтобы туда как-то попасть.

Мы также заранее отправляли свои материалы: видео, тексты, фотографии. Нашей целью было попасть на этот фестиваль, чтобы нас заметили, провести переговоры по гастролям. То, что попали – уже большой прорыв. Кстати, из России в нем принимали участие всего четырнадцать коллективов, что тоже говорит о качестве музыкального материала в нашей стране.

– Как в Таллине приняли тувинскую музыку?

– Хорошо, и ребята отыграли качественно. Специально сделали три песни к этой поездке, в том числе одну – Саржат-оола.

Звук нам поставили просто превосходный. Выступали в средневековой таверне. Это такой каменный мешок со странной акустикой. Сколько я видел в России подобных залов, так там всё время что-нибудь отлетает от стены, камни отскакивают. А здесь было шикарно. Музыканты тоже от этого получают удовольствие: всё звучит, и они себя хорошо слышат.

Спели две песни на эстонском телевидении в утреннем эфире. И еще на одном мероприятии – City Stage, когда некоторым артистам предлагается отыграть бесплатно на какой-либо площадке города, например, в торговом центре или на улице.

В Эстонии знают тувинскую музыку. В это же время со своими сольными концертами там был Радик Тюлюш, и у него тоже были зрители. Он самый активный из всех тувинских музыкантов: выступает в составе групп «Хун-Хурту», «Чалама», сольно гастролирует, дает мастер-классы по горловому пению. Вкалывает, как надо.

Любители горлового пения есть во всем мире, в Скандинавии их много. Люди, которые были когда-то в Туве на фестивале «Устуу-Хурээ», специально приезжали в Таллин на наш концерт.

Музыканты не должны голодать

– Как решали финансовый вопрос для поездки на фестиваль в Эстонию? Дорогое удовольствие: свозить группу тувинских соколов, чтобы показать ее на перспективу.

– Поскольку нам поздно стало известно, что «Хартыга» прошла отбор и попала в финальную часть, спонсорских денег мы не нашли, поэтому поехали на мои.

По пути начали формировать тур, чтобы хоть как-то отбить эти затраты. Нашли концерты в клубах Питера и Москвы, договорились о концертах в Омске, Абакане, Красноярске и Иркутске. По пути мы всегда стараемся засветиться на телевидении и радио, продвинуть себя и сделать рекламу концерту. Слава богу, это пока что бесплатно.

Всё, что могли, выжимали из поездки, потратили 200 тысяч рублей на самолеты, поезда, автобусы. К слову, мы в Таллине в один день выступали с двумя российскими группами из Карелии. У них работают региональные транспортные гранты для артистов, по которым оплачивают проезд на различные мероприятия. Музыканты там плодятся и размножаются, таким образом продвигают свою культуру. Думаю, что Туве нужно задуматься о такой программе транспортных грантов. Это даст толчок развитию многим коллективам и тувинской культуре вовне.

Так вот, хорошо из этого тура после фестиваля получились только два концерта – в Красноярске и Омске. В Омске отлично отработала филармония: за короткий срок они собрали приличный зал, там стояли очень хорошие аппараты по свету, звуку, и публика была отличная.

Того же не могу сказать о концертах в Питере, Москве, Иркутске и Абакане: клубный формат, народу мало, денег не было вообще. Мы решили прекращать концерты по дружбе и работать только с хорошими промоутерами и филармониями. Филармонии – пока единственная сеть, которая работает в России плодотворно и может брать артистов на гарантию.

Специально не стал назначать цену билета по 200 или 300 рублей. Цена была – тысяча. Но и с таким ценником мы по итогам тура вышли с минусом в 70 тысяч рублей.

Считаю, что надо заканчивать с теми временами, когда музыканты играют за еду, чтобы отбить дорогу, купить новые струны для гитары, и всё. И потом опять месяц сидят голодными. Музыканты должны получать гонорар, не стоит их нагружать бесплатностью, они больше ничего не умеют делать, только играть и петь. Для того чтобы они совершенствовались и росли профессионально, они должны зарабатывать своим умением деньги.

Вход только через выход

– А какие плюсы вы привезли из-за границы?

– Встретились с десятью агентами, на нас обратили внимание. Сейчас веду переговоры о зимнем туре в Литву, может быть, в Финляндию и Польшу.

– Там вы будете обрастать жирком, а уже через Европу знакомить Россию со своим творчеством. Вы решили идти по пути «Хун-Хурту», которую знает весь мир, а Красноярск познакомился с ней год назад. Это какое-то проклятие – узнавать себя через окно из Европы.

– Да. У артиста такого жанра только один шанс – вернуться из Европы, Америки с признанием и регалиями. Тогда на тебя здесь посмотрят и будут воспринимать. Прослойка людей, любящих и понимающих этническую музыку, не очень велика. А большинство людей представляет этническую музыку как «разлюли-малина», «ой, мороз, мороз». Или как нечто эзотерическое, когда хаотически звучит хомус, дудки и барабан, а зрители сидят в позе лотоса и медитируют.

Мы играем этно-джаз-рок, это не просто размазня с медитацией. И в Бурятии, и в Якутии есть подобная нашей музыка – рок на блюзовой основе. В индустрию она не вписывается. В нашей стране музыкальная тусовка работает на попсу или на старый рок-н-ролл. Беда в том, что российский шоу-бизнес отучил людей от живой музыки, выросло целое поколение людей, которым до фонаря – фанера играет или нет. Поэтому для нас вход только через выход.

Мы пока не заключили концертных контрактов, но четко знаем, над чем в ближайшее время нужно работать. Первое – нужно записать альбом. Без официального релиза – электронного или на диске в западный шоу-бизнес не берут. Такая музыкальная группа группой не считается.

На краудфандинговой площадке «Планета. ру» мы открыли народное финансирование на выпуск нашего первого альбома «Хартыга и Альберт Кувезин».

Краудфандинг – вещь отчасти религиозная, своеобразный взнос десятины на пользу обществу, усовершенствованный в соответствии со своими принципами и представлениями. Тебе эти деньги погоды не сделают, а кому-то очень помогут. Если дело состоялось, ты получаешь моральное удовлетворение, что вложился, инвестировал. Без тебя, к примеру, данный диск не вышел бы в свет.

В прошлом году я так пробовал собрать деньги на нужды фестиваля «Устуу-Хурээ». Выставил одну награду – диск с видео фестиваля. Что я еще могу предложить с «Устуу-Хурээ» – камни и перья орлов?

Игил в органном зале

– Удалось таким образом собрать внушительные пожертвования для фестиваля?

– Нет. Понял, что так делать нельзя, невозможно в нескольких письменных предложениях объяснить миллионам людей, что я чувствую, приезжая в Туву на фестивали. Поэтому теперь каждый раз перед концертом беру пять минут и пытаюсь рассказать людям историю о храме и музыкантах, либо делаю это на телевидении в сопутствующих турам эфирах в разных городах.

А чтобы проекты развивались, нужно постоянно что-то придумывать.

– Медитировать под хоомей и игил?

– Да, мы придумали и уже успешно опробовали новый проект музыкальных медитаций «Тува без электричества». Идея родилась в Питере. Возвращаясь с фестиваля в Таллине, заехали к ребятам в студию. Зал небольшой, человек на пятьдесят.

Мы были так измотаны, что просто выключили свет, зажгли две свечки и прилегли отдохнуть. Начын Чореве взял игил и стал медленно и протяжно петь, а Найыс Дулуш подыгрывал на бас-гитаре. Я же просто начал дремать, что со мной часто бывает. На фестивале после традиционного шествия хороо – обхода святынь – могу залечь в храме около лам и проспать минут двадцать, а потом чувствовать себя бодрым и выспавшимся.

Мы с ребятами решили сделать такой концерт: вместо стульев – подушки, сотни свечей, тувинский чай. Люди расслабятся, подремлют и как-то по-другому себя почувствуют. Когда я слушаю игил, ощущаю, что он трогает многое в душе, его звуки в тишине, как бальзам на сердце. Пусть это почувствуют другие.

Из всех инструментов такого рода «одна палка – два струна», которые я слышал, игил – самый уникальный. Когда перед концертами Начын достает игил, местные звукачи сначала подкалывают: опять какой-то дутар приволокли. Начинаем репетировать, и сразу расспросы: что звучит. Игил? Не может примитивный инструмент издавать такое многообразие звуков. А вот и может, как оказалось.

– Весной игил звучал в красноярском органном зале – в католическом храме. Смелый эксперимент. Я всё представляла, как это будет выглядеть и звучать, ведь органист сидит спиной к остальным музыкантам, лишен возможности любого визуального контакта с ними.

Нашли выход: Андрей Бардин и Начын Чореве развернули головы таким образом, чтобы их уши по максимуму ловили волну звука противоположного инструмента. Улыбались друг другу вполоборота, когда получалось нечто интересное. Экспериментальное созвучие тувинских национальных инструментов и органа оказалось таким волнующим, что вам пришлось устраивать и второй концерт. Как пришла такая идея?

– Пару лет назад Найыс Дулуш говорил, что хотел бы поиграть на игиле с органом, мол, интересно: как это будет звучать? Я дошел до Андрея Бардина – органиста Красноярской филармонии, он радостно согласился. Концерт назвали «Фуга для степи с органом». Звучание было интересным, когда орган выступал не просто как аккомпанемент народным тувинским песням, а брал на себя соло. Тогда можно было представить, как бы такая музыка звучала в Европе – это что-то совсем непривычное и непонятное, нелогичное, но красивое.

Мы заявим фугу как сайд-проект группы «Хартыга» и вытащим на следующий сезон в гастрольную деятельность. Пётр Казимир – дирижер Красноярского камерного оркестра, руководитель духового оркестра Красноярской государственной академии музыки и театра – напишет настоящую фугу для этого состава: хоомей, два игила, кенгирге – двусторонний буддийский барабан. Там есть большая сложность: невозможно игил прописать по нотам, поэтому импровизация неизбежна, будет присутствовать элемент джаза.

И это будет впервые в музыкальной истории.

Окончание – в №24 от 5 августа 2016 года

Интервью Анастасии Вещиковой с Павлом Стабровым «Рядом с тувинским соколом» войдёт тридцать девятым номером в шестой том книги «Люди Центра Азии», который после выхода в свет в июле 2014 года пятого тома книги продолжает готовить редакция газеты «Центр Азии».

Фото:

1. Павел Анатольевич Стабров: выход на связь между небом и землей. Саянские горы, Орлиный перевал, по дороге на семнадцатый Международный фестиваль живой музыки и веры «Устуу-Хурээ». 13 июля 2016 года. Фото Татьяны Стабровой.

2. Александр Стабров по дороге на первый в своей жизни и восьмой по счету фестиваль живой музыки и веры «Устуу-Хурээ». Республика Тыва, возле оваа – места поклонения духам природы. Июль 2006 года. Фото Павла Жданко.

3. Алвон Джонсон на сцене шестнадцатого Международного фестиваля живой музыки и веры «Устуу-Хурээ». Республика Тыва, Дзун-Хемчикский район, город Чадан. 26 июля 2015 года. Фото Виктории Лачугиной.

4. Традиционное фестивальное шествие хороо – обход святых мест – всегда начинается с фестивальной поляны. Жители окруженного лиственницами палаточного лагеря переходят через реку Чадан, впереди – музыканты тувинского духового оркестра, первый слева с флагом – его художественный руководитель и главный дирижер Тимур Дулуш. За ним – человек света, главный по фестивальному электричеству красноярец Павел Чесноков. Республика Тыва, Дзун-Хемчикский район, город Чадан. 7 июля 2009 года. Фото Ольги Сморжевской.

5. Юрта духового оркестра правительства Республики Тыва – всегда в центре фестивального палаточного городка. Возле юрты – музыкальная семья: стоят автор идеи, отец фестиваля, музыкант Игорь Дулуш и его супруга народная артистка Тувы, певица Софья Кара-оол – Дулуш, сидит их сын музыкант Найыс Дулуш. Республика Тыва, Дзун-Хемчикский район, семнадцатый Международный фестиваль живой музыки и веры «Устуу-Хурээ». 16 июля 2016 года. Фото Андрея Пешкова.

6. Игил сокола и гитара Кувезина. Альберт Кувезин и солист группы «Хартыга» Начын Чореве на сцене палаточного городка семнадцатого Международного фестиваля живой музыки и веры «Устуу-Хурээ». Республика Тыва, Дзун-Хемчикский район. 16 июля 2016 года. Фото Виктории Лачугиной.

7. Шествие хороо – на последнем отрезке десятикилометрового пути: его участники приближаются к храму Устуу-Хурээ. Республика Тыва,

Дзун-Хемчикский район, шестнадцатый Международный фестиваль живой музыки и веры «Устуу-Хурээ». 25 июля 2015 года. Фото Виктории Лачугиной.

8. Исполнители фуги для степи с органом в католическом храме Красноярска. Слева направо: органист Андрей Бардин, тувинские музыканты-соколы Начын Чореве, Сергек Сандык, Найыс Дулуш. Апрель 2016 года. Фото Татьяны Стабровой.