(Окончание.
Начало в №46 от 11 декабря, № 47 от 18 декабря
2015 года)
Семья
будто растворилась
После
вхождения Тувы в состав Советского
Союза Арсений Дорофеев начал думать о
возвращении в Туву. Он сильно скучал по
Тодже, даже страдал. Кругом хакасская
степь – глазу не за что зацепиться. А в
памяти – кедрачи, брусничник, пьянящий
дурман багульника. Руки в смоле. Как не
хватает рукам пахучих смоляных бляшек.
«Как
только война закончилась, папа стал
готовиться к переезду в Тоора-Хем с
мамой Марией и Толей. Перед отъездом
арендовал для меня и Марии, жены
Иннокентия, избушку в Абакане», –
рассказывает Екатерина Арсеньевна.
Иннокентий
Дорофеев отправил беременную Марию к
родителям в Абакан в августе 1945 года:
началась война с Японией. Родные не
видели его с 1937 года, как отправился на
службу в армию. Служил в тридцать девятой
Тихоокеанской стрелковой дивизии, после
официальной капитуляции Германии
задержался на Дальнем Востоке еще на
два года для разоружения Квантунской
армии.
Перед
родами Мария подхватила какую-то
инфекцию, ее положили в больницу. Колючим
ноябрьским днем Катя отправилась ее
проведать. Страна праздновала годовщину
Октябрьской революции, в честь которой
7 и 8 ноября были объявлены выходными
днями. После визита возвращалась домой
в тревожных думах: Мария чувствовала
себя очень плохо, от болезни вся пожелтела.
Может, потому и не заострила внимание
на встретившегося у самого дома мужчину
в засаленной фуфайке и с мешком на плече.
«Замка
на двери не было, – продолжает Екатерина
Арсеньевна. – На пороге – высыпанная
из мешка картошка. Удивилась: значит,
кому-то мешок понадобился. Осмотрелась
и поняла кому – вору. Тому мужику с
мешком, что за угол прошмыгнул.
Вещи
Марии целыми остались, они в закрытом
сундуке лежали. И под тюфяк не залезли,
а там были спрятаны привезенные из Тувы
зимнее пальто и новый мужской костюм
для Иннокентия. А мои вещи все вор утащил.
Осталась, в чем была – в галошах и юбке
из мужской рубахи. Кинулась в милицейский
пункт, а там никого, кроме дежурного.
Праздничные дни – выехать на место
преступления некому. Искать нужно было
по горячим следам: на базаре все ворованные
вещи спихивали, а после праздников –
уже бесполезно.
Помогла
облигация госзайма – оказалась
выигрышной! На эти деньги через несколько
дней после кражи купила валенки и юбку.
А
жена Иннокентия так не и оправилась –
родила двух мертвых девочек, и сама
умерла. За ними приехал из Минусинска
ее отец Василий Копцев. Он потерял на
войне трех сыновей, старшая дочь умерла
в тридцать лет, и вот теперь младшая –
Мария. Похоронили ее с дочками в
Минусинске. Иннокентию сообщили, но он
не смог приехать. Сейчас много думаю об
этом и не могу найти ответ: почему?
Осталась
совсем одна в Абакане, ни одной родной
души рядом – родители в Туве, брат на
Дальнем Востоке, Мария умерла. Так
страшно было одной в опустевшем доме.
Вся наша огромная семья будто растворилась.
И
тут в сберкассу, где работала, пришла
знакомая – оформлять аккредитивы, по
этим бумагам можно было получить деньги
в любой сберкассе страны. Она собиралась
ехать к брату в Хабаровск, он был военным
и выслал ей специальный билет для
проезда. И я тоже загорелась ехать в
Хабаровск к Иннокентию. Решила бежать
от своих страхов и одиночества.
В
Хабаровске поступила в учительский
институт на исторический факультет.
Хотела на биологический, но такого
факультета не было. Брат жил в жутко
стесненных условиях: ютился в комнатке
между столом и кроватью. К тому же снова
женился: супругу тоже звали Марией,
родила она дочку Надю, но жизнь у них
потом также не сложилась.
Чтобы
не стеснять их, перебралась в общежитие:
двадцать человек в одной комнате.
Окончила первый курс, и тут, демобилизовавшись
в сорок седьмом, брат решил уехать с
семьей в Туву к родителям. Одна оставаться
в чужом городе не решилась, вернулась
в Абакан, перевелась туда в учительский
институт».
Затянувшееся
возвращение
Тува
постепенно собирала Дорофеевых в кучу.
Арсений, вернувшись в Тоджу, поселился
в Салдаме, в доме у протоки Енисея. Как
и раньше, стал работать бондарем в
госпромхозе. Иннокентий, приехав с
Дальнего Востока, сразу влился в работу
по организации в районе промысловых
хозяйств.
Екатерине
Дорофеевой тоже пришлось вернуться в
Туву – после скитаний в поисках дома.
Сразу
после окончания Абаканского учительского
института в 1948 году молодую учительницу
истории направили в деревню Тамалык
Таштыпского района Хакасской автономной
области: там начальную школу только что
преобразовали в среднюю. Но сердечные
проблемы не позволили ей работать в
высокогорье, пришлось перевестись в
хакасские степи – село Конезавод №42.
Сейчас
это село Первомайское Боградского
района Республики Хакасия, расположенное
вдоль федеральной трассы М-54, недалеко
от границы с Красноярским краем. В
тридцатые годы прошлого века в цветущем
степном разнотравье был организован
Государственный хакасский конный завод
№42 по разведению лошадей верховых
пород. Село, где жили работники, назвали
именем конезавода. Лучшие породистые
кони для боевых кавалерийских эскадронов
во время войны поставлялись именно
отсюда. Кто знает, может, и под седлом
брата Димитрия, сражавшегося с фашистами
в кавалерии, тоже был конь, выращенный
в хакасских степях.
После
окончания войны земли конезавода
распахали, конюшни разобрали и стали
выращивать зерновые. На этом месте в
начале пятидесятых годов был образован
Боградский зерносовхоз.
Екатерина
Арсеньевна приехала работать в
конезаводскую школу как раз на стыке
смены профиля производства – от
разведения коней к выращиванию зерновых.
Ее, историка, сразу же назначили завучем.
В
Конезавод съезжались учителя со всей
страны, а селить их было некуда – жилые
дома не строились. Про квартиры для
работников думали в последнюю очередь.
Тогда это было в порядке вещей. Но от
такого порядка у многих людей жизнь
осложнялась или просто не складывалась.
Обычная простая личная жизнь.
Сначала
Екатерину Арсеньевну определили на
проживание к директору конезаводской
школы. В маленькую комнатку саманного
домика входила только одна кровать. К
директору приехали отец с матерью, уже
в годах оба, пришлось отказаться от
гостеприимства – неудобно стеснять
стариков. Потом на год дали комнату на
двоих с учительницей биологии. Следующий
год она прожила с заведующей местной
ветлечебницы.
И
так все десять лет работы в конезаводской
школе приходилось менять углы. Требовать
и, как тогда говорили, выбивать жилье,
Екатерина Арсеньевна не умела, потому
довольствовалась тем, что давали. В 1958
году родители написали, что Тоора-Хемской
школе нужен учитель истории, и она
решилась ехать в Туву. Приткнуться
больше было некуда.
Лиственница
в воде только крепчает
Когда
семья Арсения Дорофеева выезжала в 1937
году из Тоджи, на месте будущего райцентра
было несколько строений: в устье
Тоора-Хема вдоль берега, на месте будущей
улицы Бухтуева, жили Пастуховы,
Коробейниковы, Сафьяновы. Шло строительство
школы, интерната, мастерских, ветлечебницы.
На стройках работали братья Иннокентий,
Александр, Димитрий, Иван. И дом, в котором
сейчас живет Екатерина Арсеньевна,
строился именно тогда, в начале тридцатых.
Спустя
двадцать лет всё пространство вокруг
устья было застроено – административные
и хозяйственные здания, множество жилых
домов. Но главное – через реку Тоора-Хем
был построен мост. Без переправы тяжко
– все покосы за рекой, на другой стороне.
Мост возводили методом народной стройки
– всем миром. Руководил стройкой Иван
Евграфович Посохин, бывший фронтовик.
На войне он строил понтоны через Днепр.
Выросший на Енисее, хорошо знал его
повадки и настроения, умел определять
глубину реки по течению.
Народный
мост простоял до 2010 года. Крепкие,
окаменевшие в воде лиственничные быки
– мостовые опоры, до сих пор соседствуют
с новыми бетонными сваями. Известно,
что лиственница в воде только крепчает,
а бетону срок – всего сто лет.
Кончать
с хамаанщиной
В
Тоора-Хемской школе была большая текучка
учителей. Мужчины здесь не задерживались.
Не каждый в Тодже мог прижиться, принять
ее особый уклад. Комфортом сюда не
заманишь, из развлечений – тайга и река.
Для большинства людей этого мало, лишь
для немногих – смысл жизни.
Екатерина
Арсеньевна сменила учителя истории,
приехавшего за два года до нее по
распределению вместе с Анатолием
Яковлевичем Загайновым. Этот легендарный
тоджинский педагог, фронтовик прославился
особой чуткостью к детям и безупречным
знанием предмета. Впоследствии Анатолий
Яковлевич стал директором школы и
заведующим районного отдела народного
образования.
А
Екатерина Арсеньевна заочно окончила
исторический факультет Абаканского
педагогического института, работала
инспектором и методистов в РОНО, потом
снова в школе учителем истории и завучем.
«У
меня были ученики с пятого по десятый
классы. Открываю журнал, фамилии – Ак,
Ак, Ак, Бараан, Бараан, Кол, Кол, Кол. А
сейчас поди-ка найди Кола и Бараана,
редкими стали эти фамилии в Тодже, –
подмечает Екатерина Арсеньевна. –
Историю было вести нелегко. Переводчик
некоторые вещи на родном языке не мог
объяснить, таких слов просто не было в
тувинском лексиконе. А времени в обрез:
двадцать минут на опрос, двадцать пять
минут на объяснение материала, включая
работу переводчика.
Классы
были раздельными по языку до восьмого,
а потом учеников объединяли. Но уже в
восьмом классе ученики из села Ий просили
меня: «Башкы, не надо переводить, мы и
так хорошо поняли». После бани уроки не
учили. Говорили смущенно: «Башкы, в баню
ходили, значит, праздник».
Ийские
хорошо знали русский язык, азасские, из
Адыр-Кежига, чуть похуже, но никакого
сравнения с тем, что творится сейчас.
Можно сказать, что сейчас по-русски
говорить не умеют. Раньше считалось,
что тоджинцы в Туве были самые
русскоговорящие. Схватывали моментально,
говорили чисто, без акцента, а сейчас
не хотят учиться.
Откуда
это нежелание учиться и работать? Как-то
расслабились люди. Я помню, как мы изо
всех сил старались выучиться. Знания
были в авторитете. Неважно, в каких
условиях, главное – учиться. Бывало,
что несколько классов в одном помещении
занимались, а оно не отапливалось.
Когда
ездила на сессии в Абакан, нас селили в
школьный класс, давали топчан и набитый
соломой матрас. Всегда брала с собой
суконное отцовское одеяло, со времен
его военных сборов в царской армии оно
нам служило. Постельного белья не
выдавали. Но мы даже не рассуждали –
удобно или неудобно. Конечно, не считаю,
что так должно быть, но куда исчезло
стремление? Или я слишком требовательно
отношусь?
Помню
слова Салчака Токи. Он, не стесняясь,
так и говорил со сцены: кончать надо с
хамаанщиной, с этим отношением к труду
– «ничего, и так сойдет», надо работать.
А что бы он сказал сейчас? Если уж тогда
была хамаанщина, то что теперь?»
56
дней материнского молока
В
1959 году Екатерина Арсеньевна родила
сына. Маленький Юра по советскому закону
о декретном отпуске того времени мог
рассчитывать только на 56 оплачиваемых
государством дней неразлучного нахождения
с мамой. Потом ей нужно было как-то
совмещать работу с кормлением ребенка.
Кто
тогда думал о такой мелочи – материнская
грудь, о жутких болях после застоя
молока, о нервных срывах после этой
пытки? Не думали совсем. Ставили кормящей
матери в расписание подряд по три, четыре
урока, а после – политзанятия по истории
КПСС с работниками госучреждений. Свой
ребенок подождет, надо было учить и
воспитывать других. Учителям даже
коровами не рекомендовали обзаводиться,
чтобы те не отнимали время от подготовки
к урокам.
«Хорошо,
что мама Мария выручала, как могла, –
рассказывает Екатерина Арсеньевна. –
После смерти папы я забрала ее из Салдама
к себе, в школьный дом на улице Бухтуева
– в одной половине жили учителя, а в
другой был кабинет труда со станками.
Во второй половине сейчас живет сын с
семьей, а я – в первой, как поселили, так
и живу. А родительский домик у протоки
Енисея в Салдаме стоит и сейчас –
курятником смотрится среди домов, что
вокруг него выросли».
Всё
продолжение Екатерины Арсеньевны живет
в Тоора-Хеме: сын, внучки, правнуки. Живет
там и Алла Иннокентьевна Некрасова,
дочь брата, работает учителем русского
языка и литературы. А дети ее уже
выпорхнули на большую землю.
Младший
брат Анатолий уехал из Тоджи еще в
молодости. Жил с семьей в Лесосибирске.
Его жена Клавдия погибла в автокатастрофе,
на руках у Анатолия осталось четверо
детей. Создать новую семью у него не
получилось. Этот рок с постоянством
преследовал Дорофеевых по мужской
линии: Арсений лишился мамы в детстве,
потом рано похоронил свою жену Варвару,
оставшись с шестью детьми. И его дети,
братья Иннокентий и Анатолий, также
испытали эту участь. Последние письма
от Анатолия приходили из Дивногорска,
но вестей от него уже долгое время не
получали. Так и не знают – жив или нет.
В
Тоора-Хеме похоронен отец Арсений
Дорофеев и брат Иннокентий. Братья отца
– Пётр, Куприян, Иван – нашли покой в
Туране, тетя Ирина – в Кызыле, а те, что
от бабушки Агани – Димитрий и Григорий
– за пределами Тувы. Многих детей старших
Дорофеевых приняла вся Россия в свои
военные братские могилы.
Ради
чего?
Дорофеевы
в Тодже постепенно растворяются в других
фамилиях. Какую память о них сохранят
внуки, чем будут гордиться, о чем сожалеть,
что будут знать о себе? В висок стучит
тревога: нужно ли им это знание?
Память
Екатерины Арсеньевны отсекла почти всё
и сосредоточилась в самом начале, ярко
рисуя картины из детства. В тех
воспоминаниях еще кроется столько
надежды: а вдруг что-то могло пойти
по-другому? Не умерла бы мама, не было
бы войны, не было бы той разрухи и голода,
когда счастье измеряют луком и кусочком
хлеба, а чувства становятся черствы. Не
было бы вечного поиска дома и душевного
тепла.
Екатерина
Арсеньевна не могла отменить смерть
мамы, гибель братьев, саму войну. Но ведь
войны начинают люди, значит, кто-то
способен их отменить. Но это было не в
ее силах. Ей нужно было пережить этот
вал смерти, во что бы то ни стало пережить.
Ради чего?
Чтобы
бежать те три километра из Тоора-Хема
в Салдам, из школы после занятий по
истории партии и ее роли в жизни советского
человека в крохотную избушку своих
родителей. Сломя голову нестись с
переполненной грудью, пронзенной болью
от каждого шага, к сыну – покормить.
Чтобы стекающие по груди струйки
материнского молока взрастили новую
жизнь.
Ради
этого Земля вращается вокруг Солнца.
Ради этого Солнце и создано.
Фото
Анастасии Вещиковой и из личного архива
Екатерины Дорофеевой.
Фото:
1.
Екатерина
Дорофеева с молодоженами – внучкой
Натальей и Александром Николаевыми.
Республика Тыва, село Тоора-Хем. 17 июля
2015 года. Фото Анастасии Вещиковой.
2.
Арсений
и Мария Дорофеевы в бондарной мастерской.
Белая простыня для фона накинута
фотографом на сделанные Арсением бочки.
Тувинская автономная область, Тоджинский
район, озеро Доруг-Холь. Между 1946 и 1955
годами.
3.
Педагоги
и ученики седьмого класса конезаводской
неполной средней школы. Завуч Екатерина
Дорофеева – вторая слева во втором
ряду. Хакасская автономная область,
Боградский район, село Конезавод №42.
1951 год.
4.
У
родительского дома. Сидят слева направо:
супруги Дорофеевы – Мария и Арсений с
внуком Юрой на руках, жена Анатолия
Клавдия Дорофеева. Стоят слева направо:
Анатолий, Екатерина и Иннокентий
Дорофеевы. Тувинская АССР, Тоджинский
район, поселок
Салдам. Лето 1962 года.
5.
Родные.
Слева направо: Екатерина Дорофеева, ее
сын Юра Дорофеев, тетя Мария Семёновна
Мозгалевская (Синютина) – младшая сестра
мамы, двоюродная сестра Тамара
Мозгалевская. Хакасская автономная
область, Абакан. Между 1972 и 1977 годами.
6.
Екатерина Дорофеева с правнуком Романом
в своем доме. Республика Тыва, село
Тоора-Хем, 10 июля 2015 года. Фото Анастасии
Вещиковой.
7.
Случайная
встреча коллег-педагогов на мосту через
Тоора-Хем. Екатерина Дорофеева и Карамаа
Бараан, бывшая учительница Азасской
школы. Республика Тыва, село Тоора-Хем.
9 июля 2015 года. Фото Анастасии Вещиковой.