Роза Абрамова. Судьбы моей простое полотно

(Продолжение. Начало в №36 от 19 сентября, №37 от 26 сентября, №38 от 3 октября, №39 от 10 октября , №40 от 17 октября 2014 года, №41 от 24 октября 2014 года)

Стоит ли ради этого рисковать жизнью?

1970 год – год столетия со дня рождения Ленина. В честь юбилейного года провели большие выставки-продажи товаров и кулинарных изделий. Впервые включились в смотр художественной самодеятельности, у многих обнаружились таланты. Коллективно съездили в Кызыл, в цирк-шапито. Климат в коллективе резко изменился к лучшему.

Темпы работ не снижаем. В марте поехала в Кызыл за товарами с водителем Сивковым – по последнему, уже начавшему трескаться льду Енисея. Честно? Страшновато.

Водитель советует: «Откройте со своей стороны дверцу автомобиля. Вдруг что, успеете выпрыгнуть и спастись». Не открыла: «Вы свою дверцу не открываете, значит, и мне нечего бояться». А у самой сердце, как говорится, в пятки ушло.

В апреле лед на Енисее тронулся. В Кызыл за товарами поехала на автобусе, он довез нас до берега. Енисей переплывали на лодке. Лед прошел не весь, плывущие льдины ударялись о борт, того и гляди, лодку перевернут. Один мужчина спросил, зачем в такое опасное для путешествий время еду в Кызыл.

– Отборку товаров сделать и отгрузить самолетом.

– Стоит ли ради этого рисковать жизнью?

– Стоит.

22 апреля в честь столетия со дня рождения Ленина собрали коллектив для вручения юбилейных медалей и почетных грамот райкома КПСС. Абрамовой в списке не было. Дали почетную грамоту Респотребсоюза и премию – 70 рублей. Медаль за доблестный труд в ознаменование столетия со дня рождения Ленина секретарь райкома мне вручил позже –

14 июля. Но радости такой, какая должна быть, не было – дорога ложка к обеду.

Директор Кызыльского кооперативного училища Зинаида Лифантьевна Курченко настойчиво предлагает перейти к ним в училище – преподавать организацию торговли. Заманчиво! В Каа-Хемском райпо мне уже неинтересно работать: всё, что запланировала, сделано и отлажено. В училище же смогу осуществить свою давнюю мечту стать педагогом. Надеюсь, что и на семье переезд скажется положительно – Абрамов одумается. Соглашаюсь.

Для коллектива мой отъезд был большой неожиданностью. 28 августа отметили отъезд. Коллеги подарили мне хрустальную салатницу и шесть рюмок. Даже не ожидала.

Прощай, Сарыг-Сеп, за пять лет работы здесь многому научилась. С лёгким сердцем – в Кызыл.

Вовсе не бестолковые ребята

В Кызыле нам выделили временное жильё – комнату в общежитии, большую, светлую. В соседних комнатах проживают 25 учащихся. Рядом с общежитием – могучий красавец Енисей. Через квартал – училище. Сережу приняли в школу в шестой класс, Валеру – в садик.

1 сентября 1970 года – первый день новой работы в Кызыльском кооперативном профессионально-техническом училище. Три предмета по два часа. Шесть часов говорила без умолку. Устала так, что дома разговаривать не хотелось.

В колею войти сложно: моя предшественница забрала все тематические планы работы, для меня все новое, не знаю, с чего начать. А еще, вдобавок, меня сразу выбрали секретарем партийной организации.

Стала разбираться с учебной программой, пришла к выводу, что она составлена людьми, далекими от практики. На тему «Подготовка товаров к продаже» отводится намного больше часов, чем на тему «Приемка товаров от поставщиков».

«Подготовка товаров к продаже» – тема простая: выставить товары на полки, соблюдая товарное соседство, расфасовать, цены написать.

«Приемка товаров от поставщиков» – тема сложная. Товар поступает по-разному: в стандартной таре – вес каждой единицы тары одинаковый, в нестандартной таре – ящики разного веса, в отделяемой и неотделяемой таре – масло растительное в бочках, рыба соленая. Неправильная приемка может привести к недостачам.

Когда стала все это доказывать, директор попросила меня составить свою программу с предложением для рассмотрения в Роспотребсоюзе.

Класс дали сборный: восьмиклассники и десятиклассники. Уровень знаний в группе низкий, дружбы никакой. На уроках сидят, слушают, а ответов не дождешься. Группа моя – абсолютно отстающая. Снова потеряны покой и сон: как сдвинуть всё с мертвой точки, что делать?

Общежитие, где живут мои ученики, далеко: несколько остановок от училища, за автовокзалом, в Медицинском переулке. Иду в общежитие, добиваюсь, чтобы в нем две самые большие комнаты выделили только для учащихся моей группы. В одну поселяют девочек, в другую – мальчиков.

Стала приходить в общежитие ежедневно и совершать антипедагогические действия – учить со всем классом не только свой предмет, но и других преподавателей. Домой меня провожали всей группой: и девчонки, и мальчишки. У нас дома и чай попьем, и про жизнь поговорим. Узнала семейную историю каждого ученика. И ребята проснулись, заговорили, стали отвечать на занятиях по всем предметам.

У меня появились помощники: Олзеймаа Донгак, Ошку-Саар Куулар, Рая Санаа – староста и комсорг группы, редактор стенной газеты, Валера и Тася Ховалыги, Ира Ооржак. Девочки оказались талантливыми, красиво пели.

К празднику седьмого ноября ученики подарили альбом для фотографий, вклеили в него фото активистов и написали: «Нашей любимой учительнице Розе Николаевне». Тронутая этим, захожу в учительскую, радостно показываю подарок, а одна преподавательница обвиняет в том, что я этим альбомом взяла с детей взятку. Расстроилась очень: злопыхательству нет предела. Но тут в разговор вмешалась директор Зинаида Лифантьевна: «Чтобы добиться такого уважения учащихся, преподавателям приходится не один год работать, а Роза Николаевна добилась его за два месяца. Это здорово!»

Вовсе не бестолковыми, как предполагалось всеми, оказались мои ребята. Они очень старались и заняли в училище третье место по художественной самодеятельности, а за полугодие – второе место по успеваемости.

Запомнилось, как отмечали мы весной семьдесят первого года юбилей училища: подготовили содержательную программу, оформили исторический стенд в фотографиях, пригласили первого секретаря обкома партии Салчака Току.

Зинаида Лифантьевна поручила мне, как секретарю парторганизации, подежурить у входа: вдруг придет Тока. В это мало верилось, но я повязала на рукав красную повязку и вышла на крыльцо. Смотрю – идет Тока, и без охраны. Глазам не поверила. Представилась, он заулыбался и прошел в училище. Присутствовал от начала до конца торжественной части и на банкет остался.

И ни разу в жизни о разводе не пожалела

Успех учеников дался мне высокой ценой. Надежда на то, что с переездом из Сарыг-Сепа в Кызыл муж возьмется за ум, не оправдались. Снова запил, и разыгралась в нем дикая ревность, теперь уже к ученикам: что это такое, вся группа за мной ходит.

Однажды так напился, что уснул на скамейке около почты. Его забрали в медвытрезвитель. Работал он тогда начальником тюрьмы строгого режима, а в вытрезвителе один освободившийся из тюрьмы тип узнал Абрамова, и его начали в камере бить. Василий стал стучать в дверь, звать дежурного. Дежурному объяснил, что он – начальник тюрьмы, просил его изолировать от остальных и утром разобраться.

Утром разобрались – освободили от должности. Назначили на другую должность – референтом общества «Знание» в Дом политпросвещения, с учетом того, что Абрамов, пока мы жили в Сарыг-Сепе, окончил Новосибирскую высшую партийную школу

Думала, урок окажется на всю жизнь. Нет, этого не случилось.

В мае сижу дома за столом, проверяю тетради. Василий подходит с винтовкой ТОЗовкой, направляет на меня:

– Твое предсмертное слово!

– Стреляй, да не промахнись! – Ненавижу и уйти не могу!

Страха не было, полное равнодушие. Но вдруг рядом, как наяву, привиделись Сережа с Валерой. У Валерочки на голове шапка-ушанка, ухо её на лицо сдвинуто. Молнией пронеслась мысль: «Сейчас меня убьет, сначала запьет, потом сядет, и дети останутся беспризорными!»

Я с какой-то неимоверной быстротой подскочила к нему, выхватила из рук винтовку, схватила ее за ствол и била прикладом Абрамова так, что он уже не сопротивлялся. Неизвестно, чем бы это кончилось, но в этот момент зашла сестра Катя, приехавшая в гости из Красноярска. Увидела эту сцену и стала меня успокаивать. Я бросила ТОЗовку, за ноги вытащила Абрамова на крыльцо и там его оставила. Вернулась в комнату, сестра плачет: «Что ты натворила?!»

Когда стресс прошел, охватил ужас. Думала, что правда убила мужа. Вышла на крыльцо, а его там нет. Утром явился весь синий от побоев. Это была последняя точка в нашей семейной жизни. Заставила его написать заявление в нарсуд о том, что он виновен и просит о разводе без испытательного срока. Иду в суд. Судья – мужчина. Упрашиваю его развести нас без испытательного срока, или произойдет убийство. К счастью, не ушла еще из кабинета судьи заседатель, и мне сразу же дали развод. Трудно поверить, но это было так.

Продала мотоцикл «Планета», купила Абрамову новое белье и одежду, сложила в большой чемодан, купила билет до Уфы, где жил его брат. С сыновьями проводили его в аэропорт, стояли до тех пор, пока самолет не скрылся за горизонтом.

И ни разу в жизни о разводе не пожалела, хотя трудностей хватило с лихвой.

Председателем – в Шагонар

Учебный год закончен. Преподавательская деятельность мне понравилась, радовалась – получилось: ребята моей группы окончили училище хорошо, все были направлены на работу продавцами в районы Тувы. За год работы в училище окончила первый курс заочного педагогического факультета Московского кооперативного института.

Но дальше работать не пришлось: вернулась та преподавательница, которую замещала. Мне предложили вести предмет «Продовольственные товары». Составлять новые программы и начинать все с начала? Отказалась.

А тут предлагают должность председателя правления Улуг-Хемского районного потребсоюза, да ещё и с решением не решаемого в Кызыле квартирного вопроса – в Шагонаре для председателя куплен отдельный домик.

Еду в Шагонар знакомиться с районным руководством и жилищными условиями. В райисполкоме работал Кара-оол Андреевич Маспык-оол. В райкоме КПСС – первый секретарь Семен Кунгаевич Буянды, второй секретарь, отвечающий за торговлю, Василий Миронович Евтешин, третий секретарь Екатерина Кожераповна Норбу.

Руководители района мне понравились, впоследствии все важные вопросы решала с ними и пользовалась их поддержкой, домик для председателя – тоже: с надворными постройками, огородом. Дала согласие и в августе 1971 года приступила к работе.

Секретными занятиями – по неисправному фаркопу

Думала, что все по работе знаю, справлюсь легко. И напрасно так думала.

Работы – край непочатый. Коллектив – триста человек. Ремонты в торговых и других предприятиях не сделаны. Кадров не хватает, транспорта тоже. В магазинах – пустые полки. Уголь на отопительный сезон не завезен. Среди шоферов, грузчиков, строителей процветает пьянка.

Начала со знакомства в коллективах, рассказала о том, чего жду от каждого. Собрала на совещание заведующих магазинами, товароведов, руководителей предприятий райпо. Объявила конкурс на лучшее предприятие и суммы премий за призовые места. Первыми преобразились внутри магазины, покупатели сразу обратили на это внимание.

Дошла очередь и до транспорта. Гараж находился далеко за городом. Завгару Михаилу Монгушу дала задание – объявить водителям о том, что состоится собрание-знакомство с председателем, к встрече все должны подготовить насущные вопросы.

Собрались все. Смотрят с любопытством: начальнице всего тридцать пять лет, приехала одна с двумя детьми, без мужа.

Объясняю, что водитель в торговле отличается от водителей других организаций тем, что от его работы зависит благосостояние жителей всего района. Чувствую, что слова мои до них не доходят, думают: как работали, так и будут работать, как пили, так и будут пить. Вопросов никаких не задают. Только водитель Квасов заявляет:

– Я сегодня в рейс поехать не смогу.

– Почему?

– У меня фаркоп неисправный.

Что такое фаркоп, не знаю, только вижу у всех на лицах хитрые улыбки. Поняла, что подвох. Отвечаю:

– Пусть завгар решит, чем вы сегодня заниматься будете.

После собрания села в председательскую машину и спрашиваю своего водителя Леонида Митрофановича Татаринцева:

– Что такое фаркоп?

– Крюк – прицепное устройство для буксировки.

С водителями Каа-Хемского райпо у меня была большая дружба – от их работы многое зависело. Здесь тоже должна найти с шоферами общий язык, но пока столкнулась только с первым подвохом.

«Хорошо, – думаю, – я вам еще объясню, что такое фаркоп!»

Спрашиваю Митрофановича, может ли он приезжать ко мне рано утром, часов в пять или шесть, чтобы учить вождению. Согласился. Каждый день мы уезжали за Шагонар, и он по росе колесами рисовал большую восьмерку. Я по ней несколько раз проезжала вперед и назад. Занятия эти были секретными. Никому о них мы не говорили: готовили шоферам райпо сюрприз.

Научилась водить, выучила правила дорожного движения, сдала экзамены. По вождению предложили только заехать в ворота и выехать, так как мой учитель Леонид Митрофанович раньше работал инструктором по вождению и ему полностью доверяли.

Получила удостоверение водителя, дала задание завгару – собрать всех в гараже, а Митрофановичу – открыть ворота пошире. Заезжаю, лихо разворачиваюсь и резко торможу перед водителями. Выхожу, улыбаюсь, спрашиваю: «Ну? У кого теперь фаркоп неисправный?»

Виктор Баранов, Юрий Квасов, Виктор Копелюшин, Михаил Монгуш, Владимир Шумченя – надо было видеть их удивленные лица. С тех пор у нас установился контакт.

Порой кому-то требовалась запчасть, которую сами никак не могли найти. Начинали рассказывать мне, где в машине она находится. Я действительно этого не знала, говорила: «Что вы мне рассказываете, где она находится. Скажите название». Запоминала и старалась во что бы то ни стало эту запчасть отыскать и привезти.

Водить машину мне очень нравилось, гордилась, что научилась: других женщин за рулем было совсем не видно.

Леонид Митрофанович Татаринцев продолжал быть моим наставником и учил жестко. Однажды поехали в командировку в поселок Хондергей. Я за рулем, Митрофанович рядом. Перевалы, подъемы, спуски. Душа замирает от страха: вдруг тормоза откажут. Последний крутой подъем. Слева – крутой обрыв, дна не видно, справа – гора. Еду по склону, пот по вискам – градом. Поднялась на вершину, остановила машину. Ладони мокрые, в себя не могу прийти, а Митрофанович абсолютно спокоен, хвалит: «Московским водителям по такой дороге не проехать, а вы – молодец!»

Обратно поехали по менее гористой и извилистой дороге. На песчаном участке машину выбило из колеи и чуть не перевернуло. Впереди – подъем в гору. Включаю передний мост. Не доезжая чуть-чуть до вершины, упустила газ, мотор заглох. Назад оглянуться страшно. Со всей силы жму на ножной тормоз, рукой держу ручной. Митрофанович быстро пересел на водительское место, выправил машину, выехал на вершину.

Говорю: «Всё, хватит. Дальше сама не поеду».

А он усмехается и отвечает: «Ничего подобного. На этом только и учатся».

Хлеба нет! Нет хлеба!

Трудности возникают ежедневно. Составила план ремонта – где сделать косметический, где капитальный. В строительстве разбираюсь плохо. Собираю бригаду строителей, прошу у них совета. Они мне вместо совета заявляют: «Как скажешь, Николаевна, так и будем делать». А мне и сказать нечего.

Еду в Кызыл в Респотребсоюз. ОКС – отдел капитального строительства – возглавляет Гладилин Владимир Сергеевич, заместителем работает Александр Филиппович Зубов.

Черчу схему ремонтируемого предприятия, указываю, где расположены окна и двери, их размеры. Александр Филиппович составляет рабочую смету, наряды на выплаты, а я строителям преподношу как собственное творение. Строительство освоила быстро, оказалось, и своей фантазии достаточно. Позднее строители пытались что-нибудь подсказывать, как лучше делать, на что отвечала: «Когда я вас спрашивала, вы ответили, что будете делать, как я скажу. Вот и делайте».

Познакомилась со всеми председателями колхозов, директорами совхозов, руководителями предприятий. Они своим транспортом помогли завезти топливо во все торговые предприятия.

За три месяца отремонтировали пять магазинов, сменили торговое оборудование в хозяйственном и обувном магазинах. План ежемесячно выполняем на 108 – 115%, работники стали получать премиальные. Но сбой с выпечкой и доставкой хлеба все наши старания перечеркивает.

Заведующая хлебопекарней не соответствует занимаемой должности. Пекари пьют, выпечка хлеба постоянно под угрозой срыва. Не хватает транспорта для перевозки хлеба по магазинам.

Седьмого ноября вышла из строя хлебовозка. Хлеб завезен не во все магазины. В Шагонаре – митинг, выступает секретарь райкома КПСС, поздравляет с годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции, а из толпы кричат: «Хлеба нет! Нет хлеба!»

В праздничный день дежурство взяла на себя. Сижу в райпо, разбираюсь в кипе ждущих ответа документов. Раздается телефонный звонок. Беру трубку.

– Кто слушает, председатель?

– Да.

– Накажите продавца гастронома Галину Морозову за то, что она не поверила мне, что я принесу двадцать копеек, и не дала бутылку водки, а магазин закрыли на обед.

Для нас существует правило: покупатель всегда прав! Но как реагировать на такой звонок?

О доме думать некогда, заняться детьми тоже нет времени. Из дома ухожу рано утром, прихожу поздно вечером. Сын Сережа отбился от рук, дерзит, учится слабо, хулиганит. На все мои доводы отвечает: «Я – безотцовщина».

Младший сын Валера пошел в первый класс. Учительница спросила у него:

– Кем работает твоя мама?

– Алкоголиками командует.

Круговой кавардак

20 декабря – исключительный день. Как только мое сердце выдержало?

Шагонарские сплетники написали всякую чушь в газету «Советская торговля». Позвонил председатель тувинского Респотребсоюза Юрий Сергеевич Катков: сегодня приедут проверять факты с прибывшим из Москвы представителем Российского потребсоюза.

Я не боялась – чушь есть чушь. Утром пораньше пошла в столовую, а на дверях – объявление: «Столовая не работает, нет воды». Оказывается, перемерзли трубы. Из-за этого в пекарне сорваны две выпечки хлеба.

Это не всё. Летом, еще до моего приезда, в бухгалтерии столовой халтурщики сложили печь прямо на деревянном полу, и этой ночью, ни раньше, ни позже, загорелся пол. Сгорела часть пола, стол с документами. Срочно назначила ревизию во всех предприятиях столовой. Кроме того, сегодня с обеда – сессия районного Совета депутатов.

Вот к такому кавардаку приехали высокие гости. Жалобу рассмотрели, убедились, что сплетни. Катков сказал, что сдвиги видны, годовой план выполнен к 20 декабря и попросил от его имени поздравить коллектив с трудовыми успехами и наступающим Новым годом.

Рассказала о своих проблемах, о том, что нужны хлебовозка и хотя бы две грузовые машины. Проверяющие еще не уехали, как из ГАИ раздался звонок: «Москвич» райпо врезался в самосвал. Водитель жив». Еду туда, оттуда – на сессию райсовета.

Рассматривается вопрос о работе сельского хозяйства, но разговор идет только о торговле: нет чая, спичек, папирос, и так далее, и так далее. Едва высидела. Домой пришла никакая. В ушах звон, сна нет, думала – всему конец.

Но после ночи наступил новый день, снова пришлось идти на работу, и всё пошло по кругу. Катков сдержал обещание: Респотребсоюз выделил одну автомашину и прикомандировал водителя с хлебовозкой. Настроение поднялось.

Молодец, землячка!

В январе 1972 года на заседании правления Респотребсоюза поставили вопрос о моем отчете по выпечке хлеба. Честно рассказала, как обстоят дела. Сделали вывод: у меня иждивенческое настроение, плохо занимаюсь хлебной проблемой. Объявили выговор. Встала и говорю: «За семнадцать лет работы у меня не было ни одного предупреждения, а вы сразу выговор». Заменили предупреждением.

14 января в Кызыле собрали актив по принятию социалистических обязательств, давно такого не было. На активе присутствовал первый секретарь обкома партии Салчак Тока, в президиуме мы сидели рядом. Тока – широкой души человек, из народа. Он любил народ, знал все его беды, обладал феноменальной памятью: помнил всех, с кем встречался хоть один раз. Узнал, что я жила в Сарыг-Сепе, стал называть меня землячкой. До чего же он был простым в общении, любил юмор. Великий человек Тувы!

Я решила сегодня не выступать, так как в отличие от других ораторов, которые по бумажкам перечисляли, на сколько процентов выполнили план, начинала говорить о том, что мешает работе, критиковать всё и всех, в том числе и членов правления Респотребсоюза. Подумала, что сегодня, при первом секретаре, такая критика неуместна.

Всем присутствующим уже надоело слушать про планы и выполнения, и вдруг неожиданно объявляют мою фамилию. Вышла к трибуне. В горле пересохло, а потом как разговорилась, да всё оказалось по делу. Никому так не аплодировали. Когда я вернулась на место, Тока сказал: «Молодец, землячка!»

Понемногу наступает просвет в работе. Есть на кого опереться. Главный бухгалтер райпо Мария Александровна Дрокина – моя наставница еще по Кызыл-Мажалыку – единомышленник и верный помощник. Надежда Ивановна Слюсарева, которую уговорила переехать на работу из Сарыг-Сепа в Шагонар, вошла в колею заместителя по торговле. Она ответственна, честна, исполнительна.

Хорошо работают товароведы Нина Александрова, Владимир Кечил-оол, Галя Саян, заведующая универмагом Людмила Комбуй, заведующая гастрономом Галина Морозова, заведующие складами – промышленным и продуктовым – Анна Жулина и Тамара Лапина.

На должность директора столовой, которой подыскивала замену, согласилась продавец книжного магазина Галя Золотухина. Она любит порядок, устроила коллективную уборку – побелили, покрасили, и столовая преобразилась. Нашли замену и заведующей хлебопекарней.

Уценённые и полноценные

Огорчает, что Сережа перешел в восьмой класс с тройками. Радует, что растет трудолюбивым человеком. Попросила его организовать мальчишек – рубить ящики на дрова. Ребята проработали по два дня, а Сережа – десять. Заработал 30 рублей и уехал отдыхать к моей маме в Сарыг-Сеп.

Мне выделили путевку в санаторий «Удельная». Валере – в детский санаторий «Малаховка». Оба санатория находятся в Подмосковье. В июле отправилась с сыном на отдых. Сначала его в «Малаховке» устраиваю, потом еду в свой. Территория санатория «Удельная» очень красиво оформлена, есть прекрасное озеро, можно кататься на лодках.

Некоторые замужние женщины как с цепи сорвались, искали себе любовников. Я же нашла компанию единомышленников, и мы очень весело проводили время.

Приглянулась и я одному типу – так его буду называть. Работает в торговле, в кадрах, говорил, что холостой. Идем с ним как-то по аллее, разговариваем. Он бесцеремонно хватает меня в охапку и лезет целоваться. Не задумываясь, со всей силы оттолкнула его. Разозлился и говорит: «Что это ты так себя ведешь? Женщина без мужа, да имеющая детей – уценённый товар».

Ах, ты, думаю, дрянь! И задалась целью заморочить ему голову. Цели своей я достигла. Он всегда оказывался рядом, куда бы ни пошла, а я всем улыбалась, а на него – ноль внимания.

В нашей компании был Иван Петрович, родом из Кемерово, очень порядочный мужчина. Работал в Москве в одном из министерств. Узнав, что я из Сибири, несколько раз вызывал персональную «Волгу» с водителем и возил нас в Москву – посмотреть на достопримечательности столицы. Жил он в отдельном домике, и наша компания по вечерам собиралась у него. Пили пиво, варили раков, и нам было очень приятно в тесном дружеском кругу.

Накануне моего отъезда устроили настоящие проводы – с шампанским, фруктами. Пели песни. Поздно вечером бегу в свою комнату, а тип, который положил на меня глаз, сидит в коридоре, поджидает. Говорит:

– Я ведь в самом деле холостой, и ты мне нравишься, дай свой адрес.

Отвечаю:

– Ни за что! Уценённый товар с полноценным в одном магазине не продается. Разные мы люди.

Утром завтрак мне уже не положен, и вся компания, прихватив для меня бутерброды и фрукты от своих завтраков, пошла провожать. Иван Петрович вызвал свою «Волгу», съездили в «Малаховку» за Валерой, и довезли нас прямо до вокзала.

Мат по-другому и усатый таракан

Заместителем по хозяйственной части работала Елизавета Гавриловна Лопатина. В её подчинении – строители, грузчики, разнорабочие. На вид – гром-баба. В свое время отсидела в местах не столь отдаленных, причем, ни за что, за свою доверчивость.

Подчиненные ее побаивались и всю работу выполняли беспрекословно. Если кто-то пил, тому ставила прогулы, и его лишали прогрессивки – премии, а вот как бороться с матами, мы с Гавриловной долго не могли придумать.

Однажды собрали весь наш рабочий контингент, я им и говорю:

– До каких пор вы будете выражаться в мать-перемать? Мать – святое слово. Во что вы его превратили? Я знаю матов больше вашего и если начну с вами так разговаривать, у вас уши в трубочку свернутся.

– Неужели вы умеете материться?

– Еще как. Но надо сдерживать свою дурь. Или, в крайнем случае, материться по-другому.

Один грузчик спрашивает:

– А как можно материться по-другому?

– В перекись водорода и марганца с пересвистом через семь гробов!

Смех-смехом, но матов стало меньше.

Ко мне Елизавета Гавриловна относилась с большой симпатией. Однажды случилась такая история. В выходной у Гавриловны за накрытым в сенях столом собралась компания. Среди женщин – двое мужчин, один из них усатый. Завели разговор о женщинах. Гавриловна сказала, что мужчины боятся ко мне подойти, опасаясь получить отпор.

Усатый заявляет: «Твою Абрамову я не только видал, но и едал!»

Гавриловна рассвирепела. Молча ушла в свою комнату и позвонила мне: «Придите, пожалуйста, ко мне домой, срочно».

Я подумала, что что-то стряслось, бегу к ней. Прибегаю запыхавшаяся: «Что случилось?»

Мужчины встали из-за стола. Гавриловна спрашивает меня:

– Вы их знаете?

– Нет.

– Тогда знакомьтесь.

Называю свое имя и отчество. Один из мужчин называет свое, а усатый молчит. Она снова задает вопрос:

– Вы знакомы?

– Первый раз вижу.

Усатый стоял спиной к проему двери. Гавриловна наложила ему на лицо свою пятерню да так толкнула, что он вылетел на улицу. Хорошо, что удачно приземлился, без травмы, а она приговаривает:

– Таракан усатый! Он едал! Чтоб духу твоего здесь не было!

Я понять ничего не могла, а когда Елизавета Гавриловна рассказала, в чем дело, смеялась от души.

Вещий сон

Семнадцатого октября вижу сон: приходит отец-покойник и зовет меня к себе. Во сне рассуждаю: нельзя идти к нему, он мертв. Тогда он вытянул левую руку, а на ней калачи нанизаны. Говорит: «Не пойдешь – не надо, возьми тогда калач». Калач взяла, но решила, что есть его не буду.

Я не раз видела вещие сны и поняла: должно случиться что-то серьезное, но не смертельное.

В этот день с заведующей складом Ворошиловой в Кызыл на отборку товаров. На дороге – гололед. Едем – одна машина в кювете, другая, третья. Не доезжая до Кызыла километров двадцать, говорю: «Ну, слава богу, пронесло, сто километров от Шагонара проехали». Водитель отвечает: «Рано радуетесь».

И тут машину развернуло на 180 градусов, и она перевернулась сначала на правую сторону, а потом еще раз, вверх колесами. Думаю: сейчас машину сплюснет, и колеса нас придавят. Изловчилась и ногами выбила дверцу. Выбралась наружу, за мной выкарабкались остальные.

Хотела достать из машины свою сумочку, но не смогла, оказалось, что у меня сломана правая ключица. Водитель проезжавшей машины довез меня в республиканскую больницу, в хирургию.

Хирург Виктор Александрович Верещагин – родной брат Галины Морозовой, заведующей гастрономом в Шагонаре. Виктор Александрович сделал операцию под наркозом. Сломанную ключицу соединил медицинским металлическим кольцом.

Весть о том, что я попала в аварию, молниеносно донеслась до работников Респотребсоюза и шагонарцев. Вот когда я узнала отношение к себе. Из Респотребсоюза ежедневно кто-нибудь приходил проведывать, и даже сам председатель Юрий Сергеевич Катков навестил. Приезжали работники райпо, родственники, друзья и подруги.

Пока была в больнице, детям моим помогали соседи и работники райпо. В ноябре меня выписали из больницы, привезли домой. Из Кызыла приехала Наташа – мамина сестра. Истопила баню и решила меня помыть, хоть и в гипсе. В бане было прохладно, и она предложила встать на лавочку. От моего неуклюжего движения лавочка перевернулась, я спиной упала на ее боковину. Словно что-то внутри оборвалось: адская боль, дышать нечем.

Позвонили главврачу. Он с женой примчался на своем «Москвиче», с горем пополам уложили меня на заднее сиденье. Как сквозь туман, вижу стоящих у ворот сыновей, бледных и растерянных, со слезами на глазах, и думаю, что вижу их в последний раз.

Хотела сказать Наташе, чтобы не оставляла детей, но произнести смогла только одно слово: «Наташа…» Детей у нее своих не было, и она сказала: «Поняла, поняла, обоих себе заберу».

Привезли в больницу, сняли гипс. Хирург Алла Кыргысовна посмотрела, прощупала: три ребра сломаны, выбита ключица. Наставила мне обезболивающих лекарств, боль утихла. Уложили меня на кровать из досок, и я уснула.

А утром приехал из Кызыла хирург Верещагин. Посмотрел и сказал, что с ключицы надо снимать кольцо, которое причиняет страшную боль. Снова в республиканскую больницу. Повторно операцию под наркозом делать нельзя, и я согласилась, чтобы делали без него. Считала, что вытерплю – несколько минут боли, и всё, кольцо снимут. Оказалось, что это кольцо отщипывали по миллиметрам – долго и мучительно.

Вслух стала молить сыновей: «Деточки милые, помогите перенести боль ради вас». Зная, что мне приходится терпеть, хирург уговаривает: «Розочка, миленькая, потерпи, уже полкольца осталось». От такого обращения мне стало легче.

Снял Виктор Александрович злополучное кольцо, сказал, что через год ключицу нужно будет ломать снова, она срослась криво. Я упорно разрабатывала ее, рука стала действовать, и на операцию больше не решилась.

В середине декабря вышла на работу.

Где мытьем, где катаньем

Новый 1973 год начался с приятных событий. В гости к своей сестре приехал мой одноклассник Коля Верзилин в морской форме капитана второго ранга. Я очень рада. С ним ходили в Дом культуры на новогодний вечер, потом дружной компанией отмечали праздник у меня. Коля привез с собой ракетницу и ночью устроил салют, что для шагонарцев было дивом.

После праздника – снова рабочие будни. Зимой труднее, чем летом. В каждом магазине – кочегарка. Кочегар – одновременно и сторож. Алкаши со своими бутылками по ночам приходят пить вместе с кочегарами. Очень часто случаются конфликты.

Однажды среди ночи мне позвонили: в кочегарке гастронома слышны громкие разговоры. Пришлось идти одной. Прихожу, кочегар с двумя собутыльниками пьяные, на столе – бутылка водки. Беру бутылку и разбиваю об уголь. Один из собутыльников подбегает ко мне, кричит: «В топку хочешь?»

Помощи ждать неоткуда. Но у меня всегда в невероятных случаях появляются хладнокровие и наглость. Говорю: «Жаль мне вас. Вы думаете, я одна пришла? С минуты на минуту появится милиция».

Вмиг отрезвели и исчезли из кочегарки. А я идти не могу – ноги, как ватные.

В августе пожарная инспекция составила акт о замене перекрытия гаража: вместо шлака перекрытие засыпано шлаком с опилками. Работа срочная и трудоемкая, а бригада строителей занята на другом объекте. Предлагаю водителям самим выполнить эту работу. Отказываются, даже за деньги. Решила схитрить: предложила за водку. Согласились.

Сделали два трапа – против каждого из них разобрали крышу гаража. На носилках по одному трапу несут шлак, по другому, нагрузив шлак с опилками, спускаются. Спрашиваю: «Сколько водки хотите за работу?» Молчат. Ставлю по ящику под каждый трап. Рады.

Юра Квасов говорит: «Есть еще одно условие. Как закончим работу, вы с нами тоже будете пить».

Деваться некуда – соглашаюсь, а сама весь день мучаюсь: как же стану пить? Прекрасно понимаю, почему они захотели, чтобы я пила водку вместе с ними. Потому что всегда строго наказывала за пьянку. Решили доказать: бывают случаи, когда отказаться невозможно. Но мне-то пьяной среди них оказаться никак нельзя.

Весь день мужчины работали, как пчелки. Звонят мне: готово, приезжайте. Еду советоваться к директору столовой, моей хорошей подруге Розе Ножкиной. Роза успокаивает: «Не расстраивайся. Съешь хлеба со сливочным маслом. Только слой намазывай потолще. И не опьянеешь».

Так и сделала. Набрала закуски из домашних заготовок, приехала в гараж. Ребята уставшие, но довольные, смастерили стол, сиденья, чинно расселись. Всем наливают водки по полстакана граненого, а мне – меньше. «В чем дело? Почему мне меньше?» Доливают. Благодарю за работу и выпиваю.

Налили по второму разу – доза поменьше. Они целый день работали, устали и опьянели. А я не отступаю: «Теперь нужно выпить за любовь к жене, детям, работе, природе». Выпили третий раз, совсем опьянели. А мне хоть бы что.

«Ну что ж, – говорю, – оказывается, вы и пить-то не умеете. Делите оставшиеся бутылки, и Митрофанович вас по домам развезет». После этого все они стали моими безоговорочными помощниками.

Вот как приходилось работать: где мытьем, где катаньем.

Был у меня свой способ снятия стресса. Как только станет невыносимо тяжело, говорю Леониду Митрофановичу Татаринцеву: «Готовь канистру бензина». Отвечает: «Понял!» Рано утром в субботу выезжаем. Я за рулем. Едем в мою любимую деревню Новотроицкое Минусинского района.

В этой деревне жила сестра моей мамы Варя с мужем Иваном. У них пятеро детей. Варечка топила баньку. Приглашала своих подруг-певуний, и они пели старинные песни – красивые, тягучие. Здесь я заряжалась жизненной энергией. Обратно выезжали в воскресенье в ночь. Машину вел Митрофанович. Подъезжали к райпо как раз к началу работы. Я шла в свой кабинет, а Митрофанович – отдыхать.

Из винтовок – обрезы

В июне семьдесят третьего по Шагонару прошел слух, что кто-то обокрал тир: взяли пять спортивных ТОЗовок. Вызывает меня начальник милиции и спрашивает, знаю ли, что винтовки находятся в моём доме.

– Этого не может быть. Мои дети никогда не возьмут чужого.

– Возьмут, не возьмут – не ручайтесь. Нашли тех, кто их украл, и они признались, где ТОЗовки спрятаны.

Два дня вместе с Сережей искала их в нашем доме. Ничего не нашли. Валера молчал, как партизан. Тогда стала складывать вещи, будто бы меня хотят посадить в тюрьму. Валера расплакался и повел нас в кладовку. Стены кладовки обиты фанерой, а под фанерой – уже не ТОЗовки, а пять обрезов.

Я была в шоке. С тех пор никогда не ручалась за своих детей, а разбиралась в любом деле до конца. Конечно, Валера очень мастеровитый, но как мог мальчишка после второго класса обрезать винтовки и зашлифовать так, чтобы при стрельбе из них пули попадали в десятку?

Как его наказать, чтобы запомнил на всю жизнь? Бить нельзя. Слова дойдут или нет? Договорилась, чтобы вопрос рассмотрели на заседании комиссии по делам несовершеннолетних – для вида. Заставила его принести эти обрезы и сказала:

– Мой сын – вор. Забирайте его и что хотите с ним, то и делайте!

– Мамочка, я не крал! Мальчишки попросили сделать обрезы, я и сделал, а оставили их пока у нас.

Члены комиссии мне подыгрывают:

– Забирать его не будем, но заплатите за каждую ТОЗовку по 16 рублей, в общей сумме – 80 рублей.

– У меня нет таких денег!

– Я сам заработаю, мама. Пойду на гормолзавод сбивать ящики под масло.

Все лето Валера сбивал ящики, заработал 100 рублей, на них купили школьные формы, учебники ему и Сереже.

Этот урок младший сын запомнил на всю жизнь, вырос настоящим человеком. У него не было врагов, было только много друзей. Я гордилась им.

Старший сын очень изменился. Поступил в кызыльское училище учиться на электрогазосварщика. Сереже никогда раньше не давали общественных поручений, а больше ругали, иногда несправедливо. А в училище поручили быть старостой, появилась ответственность, он стал заниматься спортом.

Накануне своего шестнадцатилетия спросил у меня разрешения пригласить на день рождения своих друзей. Я согласилась, а сама думаю: попросит ли уйти из дома, чтобы отметить праздник без меня? Знала всех парней и девчонок, с которыми он общался, некоторые даже делились со мной своими юношескими секретами. Я никогда не запрещала сыну приводить друзей в дом. Но все равно волнуюсь и жду – попросит уйти или нет?

Приходит Сережа и говорит: «Мама, ребята хотят, чтобы ты была вместе с нами». Для меня это была большая радость. Созвонилась с Розой Ножкиной, она приехала на машине со своим мужем Артемом, загрузили продукты и повезли всю компанию на остров. Какая же там красота! Весь остров в высоких желтых лилиях. Расстелили скатерть-самобранку, и нас в цветах даже не видно. Ребятам очень понравилось – смеялись, купались. Такой прекрасный день не мог у них не остаться в памяти.

На лето Сережа устроился работать на стройку – получил первую зарплату. Так из троечника-шалопая стал формироваться серьезный и ответственный парень.

Вышестоящие и нижестоящие

1975 год – мне сорок лет, на юбилей съехались все мои друзья. А правление Респотребсоюза даже не поздравило.

26 июля – праздник работников торговли. Подготовили концерт художественной самодеятельности. Как готовили? Одно горе. Сначала никто не хотел участвовать, пришлось заставлять в административном порядке. Чтобы оказать пример, я выучила юмореску под названием «Рассказ деда». Постепенно увлеклись: один работник одно предлагает исполнить, другой – другое. Набралось 26 номеров – больше, чем требовалось. Решила ничего не исключать, раз у людей возникло желание выступить и показать себя.

В районном Доме культуры – аншлаг. В зале – представители районной администрации и Респотребсоюза. Коллективу райпо за достигнутые успехи вручили знамя Роспотребсоюза и 1000 рублей премии, а также диплом первой степени по итогам за второй квартал. Всё получилось торжественно, коллектив доволен.

Написала несколько контрольных работ, подобрала материал для курсовых. Твердо решила – педагогический факультет Московского кооперативного института окончу, не зря же мой добрый друг Виктор Алексеевич Куликов, узнав, что бросила учебу, пошел в институт и добился, чтобы меня восстановили. Правильно он написал в своем письме: «Только не сделай неправильного шага – не останавливайся в учебе! Закиснуть недолго, а у тебя впереди еще годы да годы». Знания по психологии и педагогике в работе с людьми – не лишние.

Дали отпуск и путевку не куда-нибудь, а в санаторий ЦК КПСС «Шмаковка», в Приморский край. Еду с двумя чемоданами. Наверное, со стороны кажется, что набрала нарядов, а у меня в одном чемодане – необходимые вещи, в другом – материал для трех курсовых заданий, надо подтянуть все хвосты.

Санаторий отличный, всё на высшем уровне. В комнате по одному, по два человека. Отдыхающих меньше, чем обслуживающего персонала. Не зря для него придумано неофициальное название – «Золотая карета».

В санатории Центрального комитета компартии, в основном, отдыхали секретари обкомов, райкомов с семьями. Мне же «Шмаковка» досталась потому, что кому-то из них потребовалась путевка в «Белокуриху», в ведомственный санаторий Роспотребсоюза. Вот так и произошел обмен путевками.

Большинство отдыхает с серьезными лицами. Я тоже решила сначала заняться серьезным – курсовыми работами. Когда всё написала и отправила в Москву, решила, наконец, отоспаться и отдохнуть. Аня, соседка по комнате, тоже оказалась человеком подвижным, неунывающим, мы весело проводили время – ходили на танцы, бродили пешком, осваивая новые тропинки.

К нашим пешим прогулкам стали присоединяться и другие обитатели санатория, образовалась целая группа. Шли с песнями, а когда проходили мимо пятиэтажного здания профсоюзного санатория, останавливались и кричали: «Слава советским профсоюзам! Ура, товарищи!», а отдыхающие нам дружно отвечали с балконов.

Загорела, постройнела, отдохнувшая, в прекрасном настроении вернулась в Туву. В Кызыле сразу пришла к председателю Респотребсоюза Юрию Сергеевичу Каткову.

Захожу, улыбаясь, и говорю:

– Вернулась для продолжения работы. Спасибо за путевку!

А он в ответ:

– Явилась?

– Явилась! – и продолжаю улыбаться.

– Почему без тебя в райпо невозможно решить ни одного вопроса?

И отчитал меня – ни за что ни про что. Радостное настроение пропало. Наутро в Шагонаре собираю актив райпо. Все мне улыбаются, поздравляют с приездом, говорят комплименты по поводу внешнего вида. А я – как пантера, и тоже всех отчитала ни за что ни про что.

После такого разговора все ушли, оскорбленные. И только директор столовой Роза Ножкина подошла ко мне, в упор посмотрела и сказала: «Зря ты с нами так разговаривала. Мы старались, планы все выполнили. Зачем ты так?» И тоже ушла.

Я в кабинете закрылась, секретарю сказала, что меня ни для кого нет, и дала волю слезам. Потом перед всеми сотрудниками извинилась, а себе дала обещание: на следующем респотребсоюзном активе подниму вопрос об отношении вышестоящих руководителей к нижестоящим. И подняла.

14 марта 1976 года был опубликован указ Верховного Совета СССР о награждении орденами. В этом списке – и работники райпо. Главный бухгалтер Мария Александровна Дрокина награждена орденом «Знак Почета», я – орденом Трудового Красного знамени.

На следующий день в Респотребсоюзе собрали актив работников потребительской кооперации. Взяла слово и подняла злополучный вопрос об отношении руководителей вышестоящих организаций к нижестоящим. Зал ответил аплодисментами. А председатель Юрий Сергеевич Катков в своем заключительном слове выдал мне за это выступление: «Зазналась наша Роза Николаевна. Вместо того чтобы поблагодарить правление Респотребсоюза за высокую оценку ее работы, она развела разговоры о каких-то отношениях!»

Переломный момент

К этому моменту я уже твердо решила уйти с должности председателя. В Улуг-Хемском райпо сделала все, что планировала: отстающая организация стала передовой. Кадры работали на своих местах с полной отдачей, если раньше в любое дело надо вникать, подсказывать, то сейчас все делалось без моего вмешательства. И это меня удручало. Не получала морального удовлетворения, неинтересно работать.

Но куда уехать, куда еще засунуть свою беспокойную головушку? Не знаю. И вот в такой переломный момент приезжает из Ак-Довурака начальник ОРСа комбината «Туваасбест» Николай Кузьмич Куличенко и предлагает мне должность своего заместителя.

Места знакомые. В городе Ак-Довураке добыча асбеста шла полным ходом. Его отгружали не только по Союзу, но и за рубеж. Отличный Дворец культуры, санаторий для рабочих – всё выглядело масштабно.

ОРС – отдел рабочего снабжения – это не потребительская кооперация, а государственная торговля. Товар для комбината поступал повышенного спроса, завоз централизованный. Зарплата заместителя – 240 рублей, а у председателя райпо – 160. Квартира в Шагонаре неблагоустроенная, а тут дают благоустроенную двухкомнатную в новом доме.

Преимущества явные. И надо мной есть начальник, что немаловажно. Надоело отвечать за всё, очень хотелось заняться именно торговыми делами, реализовать свои задумки. Дала согласие.

Наверно, с моей стороны было не совсем правильно получить орден Трудового Красного знамени и уехать. Успокаивала себя тем, что получен он за проделанную работу: в потребительской кооперации проработала 20 лет в четырех районах – Тес-Хемском, Барун-Хемчикском, Каа-Хемском, Улуг-Хемском, в Кызыле. Везде оставила добрый след, сплоченные коллективы. Но все равно чувствовала себя неловко от сознания, что не совсем права.

Замену себе подготовила заблаговременно. В 1973 году заместителем председателя по кадрам назначили Хонук-оола Доржуевича Монгуша. Как заместитель он мне нравится. Высшее торговое образование, любознательный, если что не знает, обязательно спросит. Принципиальный, немногословный, серьезный, он во всех конфликтах разбирался спокойно, правильно.

Как-то говорю ему: «Вы приглядывайтесь, как я занимаюсь строительством, решаю хозяйственные вопросы. Из вас получится неплохой председатель». Он бесхитростно отвечает: «Да я давно за вами наблюдаю».

Когда в Балгазынском сельпо уволился председатель, посоветовала попробовать поработать самостоятельно. Хонук-оол Доржуевич согласился. Уговорила Каткова принять Монгуша на эту должность, а про себя решила: если буду куда-то переезжать, то на должность председателя порекомендую его.

Так и сделала. Хонук-оол Доржуевич Монгуш согласился возглавить Улуг-Хемский райпотребсоюз, а впоследствии стал председателем правления Тувинского Респотребсоюза.

Окончание – в №43 от 7 ноября 2014 года

Очерк Розы Абрамовой «Судьбы моей простое полотно» войдёт третьим номером в шестой том книги «Люди Центра Азии», который сразу же после выхода в свет в июле 2014 года пятого тома книги начала готовить редакция газеты «Центр Азии».

Фото:

1. Роза Абрамова – сотрудница Каа-Хемского райпо. Тувинская АССР, село Сарыг-Сеп. 1967 год.

2. Ученицы Розы Абрамовой, активистки Кызыльского кооперативного профессионально-технического училища Рая Санаа, Олзеймаа Донгак, Ошку-Саар Куулар. Тувинская АССР, Кызыл. 1970 год.

3. Роза Абрамова ведет в Кызыльском кооперативном профессионально-техническом училище открытый урок для будущих продавцов. Тувинская АССР, Кызыл. 1971 год.

4. Роза Абрамова с наградами, полученными за работу в потребительской кооперации Тувы: юбилейной медалью «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина» и орденом Трудового Красного знамени.