Экзамен жизни

(Продолжение. Начало в № 8 от 2 марта)

Выбор профессии

В 42 года – 3 июля 1969 года – мама родила самую младшую дочку – Ульяну. Мама из-за возраста очень стеснялась беременности: не ходила в женскую консультацию, а после родов – в детскую поликлинику.

Мне, девятикласснице, пришлось ходить с сестренкой на взвешивание, прививки. Грудного молока не хватало, я докармливала ее из бутылочки с соской смесью отвара риса с коровьим молоком. Ульяна такая забавная и веселая была – с большими круглыми глазами, с пухлыми румяными щечками. Ой, как любила и люблю ее!

И вот однажды во время эпидемии гриппа Уля сильно заболела: не берет грудь матери, соску, вся горит, большие красивые глаза не открывает. У мамы – тоже тяжелый грипп.

Я с сестренкой – к доктору. Врач рекомендует лечение в больнице. Кому ухаживать за Улей в больнице? Конечно же – мне, мама-то сама гриппует. Пока была с сестренкой в больнице, прониклась большим уважением к работе врачей, медицинских сестер, санитарок. Их умелые руки, добрые сердца и улыбки приносили облегчение. Любимая младшая сестра выздоровела! Вот тогда-то у меня возникло решение: буду детским врачом.

1970 год – год окончания школы. После выпускных экзаменов решила ехать в Кызыл и попытаться поступить в медицинский институт, вступительные экзамены принимали там. Конечно, пугала первая поездка в большой город, да и не было полной уверенности в успехе затеянного дела. Тем не менее, родители наскребли немного денег и отправили меня в Кызыл.

Из тридцати девяти выпускников десятых «а» и «б» классов нашей Мугур-Аксынской школы желающих поступить в мединституты набралось тринадцать человек. Тогда из Мугур-Аксы, если, конечно, была летная погода, регулярно летали самолеты. Прилетели в Кызыл в очень жаркий день. К счастью, в приемной комиссии работала наша бывшая учительница – землячка Кара-кыс Иргитовна Шуугур, которая с огромной радостью приняла документы, нашла нам жилье в общежитии на улице Ленина.

Над книгами перед экзаменами не корпела: считала, что перед смертью, как говорится, не надышишься, да и времени на подготовку уже не оставалось. Четыре экзамена: русский язык, химия, математика, биология.

После трех экзаменов из моих двенадцати одноклассников никого не осталось: одни получили «неуд» на первом, другие на втором или третьем. Ребята сдали постель, белье и стали уезжать. Одной в общежитии остаться было страшно и, несмотря на успешную сдачу трех экзаменов, я пошла в приемную комиссию забирать документы.

Слава Богу, Кара-Кыс Иргитовна документы не отдала, отругала меня: «Забрать всегда успеешь. Остался-то всего один экзамен. Поживи пока у меня». Но я не стала ее обременять и устроилась у Марии Петровны Дамдын, своей двоюродной сестры, дочери старшей родной сестры папы.

У Марии Дамдын было прозвище Мадам. Это прозвище ей дали за то, что она модно одевалась, была очень аккуратной. У Марии Петровны, которая была очень строгой и правду всегда говорила в глаза, было большое доброе сердце. В своей крохотной однокомнатной квартирке она привечала всех приезжих родственников. Порой в комнатке, где была печь, койка, стол и два стула, приехавшие еле помещались, спали на полу. Наша добрая Мадам никого не выгоняла, приютила и меня.

Последний экзамен – биологию – сдала на четверку. Набрала проходной балл и поступила в Томский медицинский институт. До Томска нас сопровождал Карим Тасович Куулар – выпускник этого мединститута. Первый раз ехала в поезде – так необычно!

Монгун-тайгинский лук в томском общежитии

Учиться на педиатрическом факультете Томского медицинского института было очень интересно и очень трудно.

На первых двух курсах изучались предметы, составляющие теоретический фундамент медицины: анатомия, гистология, биология, органическая и неорганическая химия, латинский язык. Лекции наших преподавателей были хорошо продуманы, иллюстрировались схемами и рисунками. С третьего курса началось преподавание клинических предметов.

Особые сложности у меня возникли с русским, латинским языками и анатомией – предметом о строении человека. Практические занятия по анатомии велись на трупах в анатомке, которая находилась в роще за университетом. Трупы хранились в емкостях с формалином – жидком едком веществе, предохраняющем их от порчи. От формалина слезились глаза. Сначала я очень боялась заходить в анатомку, но постепенно привыкла.

Анатомию сдать непросто, если даже знаешь названия всех костей и частей тела по-русски, а по-латыни не знаешь, зачет тебе не получить. Три двойки подряд по анатомии – почти у всех. Одно только успокаивало: всех сразу из института из-за одного зачета не выгонят.

Жили мы в общежитии на улице Вершинина, в доме 50, по четыре человека в комнате. Из двадцати восьми рублей ежемесячной стипендии, которую получали с первого по четвертый курс, двадцать рублей сразу откладывали в общий котел – на питание, а остальное тратили на личные нужды. На пятом и шестом курсах стипендия увеличилась – целых 40 рублей!

Готовили по очереди. В первую свою зиму в Томске я, будучи дежурной, аккуратно вывесила купленный в магазине лук в сетке через форточку на улицу. Чтобы не испортился. Именно так мы делали дома: в Монгун-Тайге растет дикий лук, осенью просто выкапывали его, никогда лук не покупали. Зимой дикий лук хранили в кладовке на улице, он морозостойкий, а в квартире быстро портится.

Магазинный лук за окном общежития, конечно, совсем замерз, пришлось его выкинуть, а девчонки не поверили мне, что есть морозостойкий лук. Когда после каникул я привезла этот дикий лук – поверили, и еще захотели, потому, что монгун-тайгинский лук в сто раз вкуснее обычного.

Так что в голодном и веселом студенчестве у нас не было ничего вкусней жареной картошки с монгун-тайгинским луком. Мы жарили ее на кухне общежития в огромной сковороде, как минимум на четверых – на всю комнату. На вкусно пахнущую картошку сбегались соседи, делились и с ними. Иногда из кухни пропадали свежеприготовленные пельмени, находили их быстро – по запаху.

Студенческие друзья

На втором курсе я жила с русскими девушками, студентками четвертого курса: две сестры – Люда и Таня Красавины – и Нина, ее фамилию, к сожалению, не помню.

Очень дружно мы жили: готовили и ели вместе, в театры, музеи, кино ходили всегда вчетвером: они такие высокие, а я такая маленькая – на уровне их плеч. Особенно было интересно слушать оперу, все в ней казалось таким возвышенным. Несмотря на абсолютную неподготовленность к восприятию классической музыки, потому что до этого, кроме деревенского пения, гармошки, тувинских музыкальных инструментов – игила, хомуса, чадагана, бызаанчы, я ничего не слышала, оперную музыку слушала зачарованно.

Иногда из-за маленького роста стеснялась и не хотела идти, но девушки заставляли одеться и выходить в свет, а один раз перед театром подкрасили мои глаза тенями и черным карандашом, это мне очень шло, потом я научилась у них делать макияж. Очень многому училась у них, особенно – русскому языку.

Успевали и подрабатывать. Раиса Шунней, на два года старше нас, командовала нами – семнадцати и восемнадцатилетними землячками: научила вязать, делать прически. Рая подрабатывала санитаркой в городской больнице № 3, а я дежурила на станции переливании крови, где холодильники с бутылками крови так страшно гудели всю ночь. До самого окончания института ни разу не попросила денег у родителей, зная, что им самим не хватает.

Ходила в коротком зеленом драповом пальтишке и в шапке из рыси, которую мне сшила мама. Томичи часто спрашивали, что это за зверь. Девочкам нравились и другие мамины изделия. Как-то на день рождения Ирины Шубович надела хоректээш – красивую белую безрукавку из шкур ягненка, тоже мамину работу. Ире очень понравилась мамина безрукавка, она попросила ее временно поносить, а потом – из самых лучших побуждений, чтобы вернуть в чистом виде, – постирала в стиральной машинке. Конечно, безрукавка была испорчена. Мама меня отругала за испорченную вещь, и правильно: выделывать шкурки – нелегкое дело.

Как папа в свое время в Ойрот-Туре, я активно участвовала в соревнованиях по волейболу, легкой атлетике, шахматам. А вот с лыжами забавно получилось: пожилая учительница физкультуры Мария Константиновна на меня сердилась и упрекала: «Все якуты очень хорошо бегают на лыжах, а ты даже стоять не можешь!» Кое-как научилась и сдала лыжный зачет.

В спортивных соревнованиях участвовала вместе со своими земляками-студентами – Семеном Кужугетом и Ниной Уванай. Ныне Семен Седипович заведует хирургическим отделением в городской поликлинике в восточном районе Кызыла, а Нина Дамбыл-ооловна, по мужу – Очур, работает в республиканском фонде ОМС.

Забавная история произошла с нами однажды в канун Нового года. В Томск приехал жених Нины Уванай – Володя Очур. Володя прибыл в красивой морской форме, он тогда учился в речном училище в Красноярске. Выпив шампанского, очень веселые, мы пришли на железнодорожный вокзал – провожать Володю.

Семен Кужугет зашел в вагон и, сделав вид, что это он уезжает, через окно стал шутливо прощаться с нами. Пока мы весело махали друг другу ручками, поезд тронулся, и Семен уехал без гроша вместо жениха, а жених-моряк остался в Томске.

В нашей группе будущих детских врачей было 13 человек, из них всего двое парней: Владимир Савилов и Алеша Бурмакин. Владимир и его жена Ира, тоже студентка мединститута, всю нашу группу по праздникам всегда приглашали в гости, жили они в маленькой комнатушке, снятой в аренду.

Володя и Ирина во время распределения выбрали Туву. Владимир Степанович Савилов и сейчас работает главным врачом больницы в селе Черби Кызылского района. Эта больница – его детище, он ее сам и создал – с нуля – в 1980 году. Володя в своих письмах ко мне в Мугур-Аксы предлагал: «Приезжай в Черби, будем вместе работать». До рождения дочери Тани он даже хотел усыновить моего третьего ребенка – Аяна. Мы до сих пор дразним Аяна: «Сын Савилова». Я и сейчас дружу с этой замечательной семьей.

В 1974 году я вышла замуж за Кара-оола Донгака, фамилию Кыргыс поменяла на Донгак. В первое время, еще не привыкнув к новой фамилии, не откликалась на нее на занятиях. Сидящая рядом Дуся Мещерякова дергала за руку: «Зоя, это тебя, ты же сейчас Донгак!»

Первый семестр на пятом курсе сдала без троек, но учиться стало сложнее. Из-за беременности дважды падала в обморок в операционной во время практических занятий по хирургии, и преподаватель хирургии запретил появляться на операциях. Пришлось оформить академический отпуск по беременности. Но использовать его не пришлось, ребенок родился мертворожденным, и я снова приехала в Томск, продолжив учиться со своей группой.

В 1976 году окончила институт, получила специальность врача-педиатра. Интернатуру – последипломную специализацию – проходила в Кызыле в республиканской детской больнице, куда с 1 августа 1976 года была принята врачом-интерном. В больнице круглые сутки шла работа, ведь сюда поступали больные дети со всех районов Тувы.

Руководила начинающими врачами Лидия Ивановна Волкова. Лидия Ивановна внимательно следила за нашей работой, проводила семинарские занятия, помогала советом. Под ее руководством мы прошли серьезную школу педиатрического мастерства.

Плач от бессилия

Настоящая самостоятельная работа началась с 1 августа 1977 года – в Монгун-Тайгинской центральной районной больнице, в родном селе Мугур-Аксы, куда при распределении выпускников медицинских вузов по районам Тувы выразила готовность поехать добровольно.

В первое время было очень трудно. Детского и детского инфекционного отделений тогда еще не было, койки ребятишек стояли вперемешку с взрослыми. Мой рабочий день начинался с обхода детей, находящихся на стационарном лечении в больнице, потом – осмотр новорожденных в родильном доме, после обеда – прием в поликлинике, затем – обслуживание вызовов на дому. И все – пешком.

Плюс бесплатные ночные дежурства в районной больнице, по восемь или десять раз в месяц, которые выпадали на долю каждого доктора. Во время таких дежурств мне, детскому врачу, приходилось осматривать, лечить и взрослых больных: хирургических, инфекционных, терапевтических. Хронически не высыпалась, вечно куда-то торопилась, чтобы все успеть.

В то время инфекционные заболевания среди детей протекали очень тяжело, с высокой смертностью. Но самый большой страх на родителей наводила менингококковая инфекция, особенно ее молниеносная форма: из-за позднего обращения дети умирали в первые часы поступления в больницу. Были смертные случаи детей от запушенного воспаления легких, врожденных аномалий развития, порока сердца, токсикоза.

Нет более грустной картины, чем страдания крошечного существа. Как правило, чем меньше ребенок, тем тяжелее у него протекает заболевание, ведь он не может рассказать о своих недугах.

После каждой смерти ребенка плакала дома. Муж наставлял: «Держись! Будешь плакать – у тебя грудное молоко пропадет. Такая у тебя профессия. Всю жизнь, что ли, плакать будешь? Зачем тогда стала детским врачом? Надо было выбрать профессию терапевта – взрослые сами говорят, что у них болит».

Ужасно было чувствовать свое бессилие: багаж знаний по педиатрии, вынесенный из института, был явно недостаточным. По ночам сидела за медицинскими книгами, пополняя свои знания, в первую очередь, в области педиатрии, затем – терапии, акушерства и гинекологии, хирургии, инфекционных болезней. Регулярно посещала заседания общества педиатров в Кызыле.

Спасал и предыдущий опыт работы в Монгун-Тайгинской районной больнице – подработка в летние каникулы и прохождение государственной практики. И интернатура, конечно. Помогал и личный опыт. Имея здорового грудного сына Аяса, всегда могла отличить здорового ребенка от больного.

В первые годы очень помогали мне заведующий участковой больницей Борис Иргит, опытные, уверенные в себе, преданные своей работе фельдшеры, медицинские сестры, акушерки: Зоя Севек, Кара-Кыс Тумен-оол, Ковеймаа Успун, Зоя Кунчу, Зоя Балды, Раиса Доскаар, Минчиир Ортаат. Училась у них, никогда не стесняясь спросить у опытного фельдшера, медицинской сестры о том, чего не знаю.

Огромную лечебно-консультативную помощь по педиатрии оказывала мне врач-педиатр, детский пульмонолог, куратор Монгун-Тайги Ирина Ивановна Маадыр-оол, которая часто приезжала к нам из Кызыла в командировки.

Помню приезд к нам главного дерматолога республики Лидии Алексеевны Охотниковой. Лидия Алексеевна проверяла нашу дерматовенерологическую службу, ездила по чабанским стоянкам, анализировала плюсы и минусы. Отличный лектор, она прочитала нам лекцию, а в конце сказала: «Во многих больницах Тувы была, но не встречала еще так много медиков с именем Зоя, как у вас».

Действительно, нас было много: фельдшер кожвенкабинета Зоя Балды, акушер-гинеколог Зоя Тойлу, фельдшер скорой помощи Зоя Севек, фельдшер туберкулезного кабинета Зоя Бадывиин, акушерка Зоя Кунчу, медсестра детского кабинета Зоя Донгак и я. В одном селе – семь медицинских Зой!

Постепенно трудности преодолевались. В годы работы главного врача Дугар-оола Шожал-Даржаавича Хертека заметно улучшилась материально-техническая база медицинской помощи матерям и детям.

В восьмидесятые годы было закончено строительство детского отделения на 25 коек. В палатах – по четыре койки плюс изолятор-бокс для больных детей с неясным диагнозом. Тут же процедурный, реанимационный кабинеты, ординаторская для врача. А с переводом детского отделения в новое здание освободилась площадь, на которой было развернуто инфекционное отделение. Это было крайне необходимо. Вдобавок здание детского отделения находилось рядом с поликлиникой и недалеко от моего дома.

Проблема с кадрами тоже стала решаться – в район приехали новые руководители, а вместе с ними – их жены-врачи: Вера Андреевна Хемер-оол, жена первого секретаря райкома партии, Чойганмаа Мытпылааевна Монгуш, супруга директора совхоза «Малчын», Валентина Хопуновна Хертек – врач-педиатр, жена главврача больницы. Приехали супруги Владимир и Байлакмаа Очуры – врачи-терапевты.

Пьющие мамаши

Опытный акушер-гинеколог Михаил Яковлевич Закусилов, под руководством которого работала в первые годы, всегда выражался четко и ясно: «В нашем отдаленном от центра районе в первую очередь необходимо усилить профилактическую работу», «Здоровая мать – здоровый ребенок».

Много раз потом убеждалась в правдивости его слов, в том, что внимательная и грамотная мама – это первый помощник педиатра в распознавании заболевания. Таких мамаш в шутку называла домашними педиатрами. А главный враг ребенка – пьющая мать.

После выписки мамы с новорожденным из роддома вместе с медицинской сестрой обязательно патронировала их: в течение первых трех дней приходила домой, осматривала ребенка, давала советы по уходу за ним. А если ребенок – первый, то посещала их вечером в день выписки, ведь мама не имеет опыта, ей надо помочь.

Однажды допоздна задержалась в отделении около тяжелобольного ребенка и не успела вовремя зайти к семидневному малышу. Мамаша дома напилась, заснула и насмерть придавила его грудью. После этого случая, ставшего чрезвычайным происшествием для нашего села, взяла всех социально-неблагополучных пьющих матерей на учет. Мы с медицинской сестрой стали регулярно посещать их на дому.

Чтобы обезопасить грудных детей от запивших матерей, бывало, госпитализировала их вместе с трезвыми отцами в больницу. Для покрытия расходов на их содержание в отделении – питание, постельное и нательное белье – оформляла истории болезни этим здоровым детям с диагнозом – острое респираторное заболевание. А что было делать? История с новорожденным, задушенным грудью пьяной матери, не давала мне покоя, не могла допустить, чтобы она повторилась.

Однажды вызвал меня секретарь Монгун-Тайгинского райкома партии Владимир Туматович Хемер-оол и сказал, что по заданию ЦК КПСС райком партии формирует группу агитаторов для выступлений о международном положении и других актуальных вопросах в районном центре Мугур-Аксы и селе Кызыл-Хая. Он предложил мне включиться в эту работу в качестве медика, заострить внимание на борьбе с пьянством. Сначала несколько оробела, я ведь не лектор. Владимир Туматович успокоил: выступающие будут снабжены готовыми текстами докладов из общества «Знание», мне надо только прочитать этот текст вслух.

Согласилась, общественная работа всегда была мне по душе, привлекала многогранностью. Изучила готовый доклад, но выступать решила не по бумаге, а свободно излагая тему, с конкретными примерами из жизни села.

Первое выступление состоялось в клубе села Мугур-Аксы. Аудитория собралась большая. Начала излагать материал, а сама все время следила за поведением слушателей. Люди вели себя солидно, слушали с большим вниманием. Это меня окрылило, и вторая половина доклада о вреде алкоголя для беременных и кормящих матерей с примерами пьющих матерей, названных поименно, прошла на подъеме. Заработала дружные аплодисменты. Мне задавали много вопросов, на которые отвечала так подробно, как только могла.

После доклада муж меня похвалил, но сказал: «Только не надо было поименно назвать пьющих женщин, вдруг они затаят злобу и потом на тебя нападут». А эти женщины, наоборот, увидев меня, даже издалека, убегали в сторону – стыдились. Одна из них позже призналась: «Сначала очень на вас сердилась, потом поняла, что для моей же пользы правду в лоб сказали».

Трудный случай

Муж мой всегда поддерживал меня не только морально, но и оказывал конкретную помощь в трудных случаях.

Однажды с чабанской стоянки привезли девочку с высокой температурой. На разбухшем мизинце – нарыв и ржавое железное кольцо от чемодана.

Оказалось, она нашла это кольцо в навозе, с силой надела на мизинец, а снять не смогла. От родителей это скрыла, и только на третий день, когда боль от нарыва стала нестерпимой, призналась, и ее привезли в больницу.

Я позвонила мужу: срочно приезжай с пилой для распиливания железа. Кара-оол тут же приехал и сам распилил это ржавое кольцо на тщательно обработанной мною руке девочки. Заражения крови удалось избежать. Через несколько дней – после лечения антибиотиками, ежедневной перевязки – выздоровевшую девочку выписали из больницы.

Трудные случаи встречались и во взаимоотношениях коллег. И во взаимоотношениях между врачом и родителями ребенка, которые имеют решающее значение в педиатрии.

Работая на должностях районного педиатра и заместителя главного врача по лечебной работе, поняла, что люди делят врачей на две категории – на хороших и плохих.

Это не всегда совпадает с оценками коллег. Например, слабо подготовленный врач, в случаях затруднений в распознавании болезни всегда прибегавший к помощи консультантов, пользовался большим авторитетом у пациентов. Благодарность и признание он завоевывал внимательным отношением к больному, частыми визитами на дом, тем, что назначал сразу несколько лекарств, а родители считали: чем больше, тем лучше.

Вместе с тем, я хорошо помню врачей, которые обладали обширными знаниями и богатым опытом, но постоянно входили в конфликт с матерями больных детей, в основном, из-за своего плохого характера.

Есть врачи, которые склонны преувеличивать тяжесть заболевания. Как-то мне позвонила глубоко опечаленная мать с просьбой спасти ребенка. Она услышала от лечащего врача, что состояние ее малыша очень тяжелое и трудно сказать, удастся ли его спасти.

Я как районный педиатр немедленно прибыла на место и, войдя в палату, где находилось четверо детей, сразу обратила внимание на годовалого мальчика, который с силой раскачивал свою кроватку. Спросила врача, где тяжелобольной ребенок, и коллега указала мне именно на этого чрезвычайно активного мальчика.

Тщательно осмотрев его, я не нашла никакой серьезной патологии, кроме насморка, и предложила сейчас же выписать его домой – на радость родителям. Конечно, состоялся серьезный разговор с врачом. Но почему врач так поступил? Думаю, прежде всего в целях перестраховки. Но есть и другая причина: преувеличивая тяжесть заболевания, врач стремится показать, какими трудами удалось спасти больного от смерти. Это очень некрасиво.

В отдельных случаях переоценку или недооценку тяжести заболевания врачи допускают из-за своей неопытности, но бывает, что течение болезни просто трудно предсказуемо. Так, например, детские невропатологи часто в первые дни жизни ребенка ставят диагноз – родовая травма.

Таким образом травмируют прежде всего мать. Однажды ко мне обратилась такая травмированная мать. У ребенка нашли признаки гидроцефалии, которая проявляется увеличением объема черепа, задержкой развития. Я осмотрела ребенка, но никаких отклонений не обнаружила. Сказала матери, что диагноз гидроцефалии она может выбросить из головы, назначенные таблетки отменила.

Ребенок развивался совершенно нормально. В годовалом возрасте мать снова показала его невропатологу, которая, осмотрев малыша, сказала: как хорошо, что лечение было начато своевременно, теперь он совершенно здоров. На это мать ответила, что никакого лечения вообще не проводилось. Это, конечно, сильно смутило врача.

Появление нефрологии породило невероятное количество диагнозов: пиелонефрит – инфекционное заболевание почек. Например, одна девочка страдала тяжелой аллергией. В анализах ее мочи – большое количество лейкоцитов. Детский нефролог нашел признаки пиелонефрита. Было назначено длительное лечение антибиотиками широкого спектра действия. Мать ребенка спросила меня: как быть дальше. Порекомендовала серьезно заняться лечением аллергии, которая была связана с употреблением апельсинов, мандаринов. Полное исключение пищевых аллергенов привело к компенсации аллергических проявлений и одновременно – к излечению несуществующего пиелонефрита.

Роды по телефону

Самый трудный, запоминающийся случай из врачебной практики – принятие родов с поперечным положением плода. Я тогда уже работала главным врачом Монгун-Тайгинской больницы.

Ночью меня вызвали в роддом. В родильном зале – только растерянная акушерка и женщина, у которой уже начались схватки. Врач акушер-гинеколог и хирург днем улетели в Кызыл на заседания обществ хирургов и гинекологов, так что надеяться не на кого, только на себя.

Выяснила, что начались роды у женщины со сроком беременности 39 – 40 недель, это у нее вторые роды, положением плода – поперечное. Быстро звоню домой главному акушеру-гинекологу республики Лидие Монгушевне Кок-оол, объясняю обстановку. В то время все главные специалисты были очень ответственными – даже ночью дома принимали телефонные звонки, и, к моему счастью, связь отлично работала.

Санитарка держит телефонную трубку у моего уха, а я начинаю принимать роды. Стерильными руками вхожу во влагалище, дотрагиваюсь до ягодиц ребенка. Слышу телефонный голос самой дорогой в то время Лидии Монгушевны: «За ножку! Сделай поворот на ножку!» При повороте на ножку снова начались схватки, очень больно зажав мою руку, даже нечаянно вскрикнула. А из телефона Лидия Монгушовна: «Ничего не делай во время схваток!»

После окончания схваток продолжаю дальше: сначала первая, затем вторая ножки вышли. Но теперь застряла головка. Вспомнила другой способ: засунула свой указательный палец в рот ребенка…

И, наконец, ребенок появился на свет, но весь синий, не кричит. Резиновой грушей быстро отсасываю слизь из носа, изо рта, делаю внутривенные вливания лекарств. И почти мертвый ребенок вдруг закричал, задышал, порозовел!

По телефону слышу: «Молодец, Зоя Шомбуловна, я тоже слышу крик малыша, сейчас следите за последом, чтоб кровотечения не было». Послед отделился сам по себе.

Слава Богу, благодаря экстренной высококвалифицированной консультации Лидии Кок-оол и моим институтским знаниям все обошлось. А ведь могло быть что угодно: разрыв матки, смерть и мамы, и ребенка.

Измученная счастливая мама благодарила меня и все время извинялась: «Я сама виновата, мне акушер-гинеколог Зоя Настыковна две недели назад написала направление в Кызыл, а я из-за отсутствия паспорта и денег не поехала».

А у меня после этих родов по всему телу прошла дрожь, почувствовала боль в руке и почему-то в животе, как будто сама только что родила.

Этот случай имел продолжение, когда приехала в Кызыл сдавать годовой отчет в Министерство здравоохранения республики. Тогда Минздрав находился в двухэтажном деревянном здании на улице Ленина, все главные специалисты принимали годовые отчеты в одном тесном кабинете.

Увидев меня, Лидия Кок-оол с гордостью сообщает коллегам: «Вот врач-педиатр Зоя Шомбуловна, принявшая сложнейшие роды с поперечным положением плода. Представьте себе, не акушер-гинеколог, а педиатр. Вот как надо работать в селе!»

Потом встала, вышла в коридор и толпившимся в очереди врачам сказала: «Зоя Шомбуловна будет сдавать годовой отчет без очереди. Она имеет на это право! Научитесь, как она, принимать сложные роды».

И я без очереди сдала отчеты своих врачей-специалистов: по терапии – главному терапевту Борису Георгиевичу Чубарову, по педиатрии – Александру Степановичу Тулину, по акушерству – Лидии Монгушевне Кок-оол.

Конечно, эта оценка старшей коллеги воодушевила меня. Вдохновляло и то, что труд сельского врача замечали и отмечали. В селе Мугур-Аксы проработала с 1976 года по 1992 год, с двухгодичным перерывом на клиническую ординатуру в Ленинграде. Сначала врачом-педиатром, потом районным педиатром, заместителем главного врача, главным врачом Монгун-Тайгинской центральной районной больницы. За эти годы неоднократно награждалась почетными грамотами, ценными подарками, благодарностями с занесением в трудовую книжку. Значительным событием в жизни стало присвоение звания «Отличник здравоохранения».

Но самая высшая и незабываемая награда для меня – радость родителей после нашей успешной совместной борьбы за жизнь и здоровье детей. И улыбка ребенка после выздоровления.

Продолжение – в №10 от 16 марта.

Фото:

 1. Наряд для выхода в свет – в театр. Зоя Кыргыс на третьем курсе Томского медицинского института. 1973 год.

2. Зоя Кыргыс, первокурсница педиатрического факультета медицинского института, в той самой сшитой мамой шапке из меха рыси и драповом зимнем пальтишке. Томск, 1970 год.

3. Стремительные лыжницы. Слева направо: Бакмаа Савыр, студентка шестого курса, педиатрический факультет, Нина Монгуш, первый курс, фармацевтический факультет, Зоя Кыргыс, первый курс, педиатрический факультет. Томск, 1970 год.

4. Перед получением диплома врача. Супруги Кара-оол и Зоя Донгаки с друзьями: справа – Виктор Салчак, во втором ряду – Олег Шагдыр-оол. Томск, 1976 год.

5. Владимир Савилов со своими маленькими пациентами. Друг и однокурсник Зои Донгак, учившийся с ней в одной группе детских врачей. В 1976 году, окончив Томский медицинский институт, Владимир Степанович выбрал Туву и до сих пор работает главным врачом больницы села Черби. Черби, сельская больница, девяностые годы ХХ века.

Фото из книги «Люди Центра Азии», третий том.

6. Коллектив Монгун-Тайгинской районной больницы около поликлиники. Сзади – хребет Танну-Ола, гора Ак-Баштыг. Неподалеку от этого места – дом, в котором я выросла.

В первом ряду слева направо: фельдшер санэпидстанции Мая Ондар, акушерка Любовь Баазан, фельдшер поликлиники Долзат Салчак, фельдшер Минчиир Ортаат.

Во втором ряду слева направо: медстатист Вера Куулар, главный врач санэпидстанции Сергей Самыя, главный врач Монгун-Тайгинской районной больницы Чульдум-оол Иргит, акушер-гинеколог Михаил Закусилов, фельдшер физиокабинета Кара-кыс Тумен-оол, фельдшер-эпидемиолог Олчеймаа Туран-ооловна. Село Мугур-Аксы, Монгун-Тайгинский район. Начало семидесятых годов ХХ века.

7. Коллектив Монгун-Тайгинской центральной районной больницы.

В первом ряду слева направо: фельдшер венкабинета Зоя Ондар, врач-терапевт Галина Аранчал, санитарка Булчут Докулаковна, педиатр Зоя Донгак, фельдшер офтальмологического и лор-кабинета Раиса Доскаар. Во втором ряду второй слева – фельдшер-стоматолог Борис Ламажап, далее медрегистратор и медстатист Вера Куулар, фельдшер наркологического кабинета Сайданмаа Чыган, медсестра детского кабинета Зоя Донгак, медсестра процедурного кабинета Белла Салчак. Село Мугур-Аксы Монгун-Тайгинского района, 1987 год.