Лиана смерти: знакомство тувинки с перуанским шаманизмом

«Ла планта медицина», – вдруг запел под гитару гость из Колумбии, ввергнув меня в легкий шок. Не ожидала услышать в Туве, на очередном world music фестивале «Устуу-Хурээ» в городе Чадане в июле 2011 года, посвящение «лиане смерти», или «напитку души», как поэтично называют южноамериканские шаманы отвар из местных растений.

С крайне негативной точки зрения осветил эту тему журналист Алексей Пиманов, который теперь представляет Туву в Совете Федерации, в телепрограмме «Человек и Закон» в июле 2010 года. В то время я находилась в Перу и испытывала на себе воздействие напитка души.

Вопросы к духам

Колумбиец лишь в музыкальной форме поведал об одной из составляющих своей традиционной культуры – шаманизме. Южная Америка, как и Тува, одно из редких мест на Земле, где шаманизм органично вплетен в повседневную жизнь. Живая традиция, корни которой уходят вглубь веков – повод для гордости за свою культуру, которая оказалась достаточно сильной, чтобы устоять в очередном столетии.

Как и многие жители Тувы, я обращалась к шаманам за помощью. С детства помню, как дедушка – он не шаман – раскладывал камни хуваанак для гадания: ждать ли гостей, где искать пропавший скот. 41 небольшой округлый камень, собранный из разных рек, ждал своего часа в мешочке.

Моя бабушка щедро делилась воспоминаниями о том, как маленькой девочкой она помогала своей бабушке подготовить баранью лопатку для гадания. Люди тогда спрашивали, стоит ли выходить на охоту, завершится ли намеченное дело удачей, выживет ли больной.

На эти же вопросы пытаются найти ответ современные шаманы и в центре Азии, и в Южной Америке при помощи духов-помощников. Только происхождение этих духов – разное. Даже несведущий в шаманизме житель Тувы знает, что бывают различные духи-покровители – в зависимости от «происхождения» шамана: небесного, земного, антропоморфного.

Верховному шаману Тувы Допчун-оолу Кара-оолу, например, покровительствует дух медведя. В Амазонии, с удивительно богатой флорой, верят в существование духов растений.

Шаман в законе

В путешествии по Перу журналистское любопытство завело меня в гости к местному шаману. Росендо Марин Лопес – потомственный шаман-курандеро, что означает целитель, из племени шипибо-конибо, живущий, в основном, в районах городов Икитос и Пукальпа на северо-востоке страны.

Отец и дед Росендо были шаманами. В отличие от тувинских коллег перуанцы не получают свой дар в наследство. Им приходится учиться под руководством опытных наставников. Хотя главным учителем признается Дух какого-нибудь растения. Обучение шамана – это диеты с разными растениями. Каждая может длиться от одного месяца до двух лет, в течение которых необходимо соблюдать строгую диету и целибат – обет безбрачия.

Дону Росендо – 55 лет, из них 35 он занимается целительством. «Чистое» время растительных диет – восемь лет. Дон Росендо – шаман в законе. Работает по лицензии, выданной на основании решения суда провинции Укаяли и подтверждающей, что он – активный носитель традиционной культуры и в качестве целителя имеет право на использование лечебных трав Амазонии, в том числе аяауаски.

«С 2004 года ко мне начали обращаться за помощью иностранцы. Местные приходят с обычными вопросами: снять сглаз, порчу, помочь больному ребенку. У иностранцев другие проблемы: наркомания, алкоголизм, депрессия», – так объясняет Росендо разницу между своими пациентами. Счет заграничных гостей шамана идет на сотни. Из них двое европейцев из Швеции и Швейцарии прошли курсы обучения шаманизму и обряд инициации в качестве шаманов-целителей.

Я не решилась бы писать об амазонском шаманизме, если бы не испытала на себе методы местных шаманов. Следуя профессиональной журналистской привычке, перелопатила Интернет в поисках информации и обнаружила, что тема амазонского шаманизма – востребованная: много документальных фильмов, форумов, научных исследований с точки зрения культурной антропологии, этнофармакологии, медицины.

В журнале «National Geographic Adventure» за март 2006 года обнаружила материал известной беспрецедентными по сложности путешествиями – чего стоит одиночный сплав в тысячу километров по реке Тимбукту в Африке! – американской журналистки Киры Салак «Ад и обратно», в оригинале «Hell and back», о ее знакомстве с перуанским шаманизмом и участии в аяауаска-церемониях.

Из Всемирной паутины я почерпнула сведения о том, что аяауаска на языке кечуа означает отвар из лианы Банистериопсис каапи, в который также добавляются другие растения, в результате получается психоактивное вещество, не вызывающее привыкания. Научные институты в Германии и США исследуют потенциал этнофармакологического препарата. Аяауаска под запретом в большинстве стран, кроме южноамериканского региона. В Нидерландах лишь последователи церкви Сан-Даймон, которая была создана в Бразилии, могут легально использовать отвар в религиозных целях.

Вкус – отвратительный

Девять вечера. Темно. Располагаемся по кругу в церемониальной хижине. В центре – шаман Дон Росендо, справа от него – его сын и подмастерье Росендо-младший.

По соседству со мной устроился француз-преподаватель, последователь дзен-буддизма, живущий в Японии. За ним – банкир, тоже француз, и американец, общественный деятель и музыкант. Они уже участвовали в аяауаска-церемониях.

Американец Кевин впервые попал в Перу несколько лет назад. Во время первой церемонии он понял, что нельзя жить только своими частными интересами. Теперь Кевин регулярно приезжает в Перу и помогает в решении местных проблем за счет спонсоров из Штатов: очищает источники питьевой воды, организует горячее питание школьников.

В стороне, за пределами нашего круга, укладывается спать молодая пара с малышом лет двух из этой же деревни. У маленького болит живот, но внешне он вполне спокоен. Местные пациенты никогда не принимают отвар аяауаски, предоставляя бороться со своими проблемами шаману и растительным духам «Ла планта медицина».

Я волнуюсь, мысленно обращаюсь к себе: «Что бы ни случилось, все – в моей голове. Значит, я могу контролировать видения, какими бы ужасными они ни были». На всякий случай приготовила пол-литровую бутылку воды – вода снижает действие отвара.

Дон Росендо одет в ритуальный наряд – длинную накидку из грубой ткани, украшенную ручной вышивкой в виде геометрических узоров. Закрутив самокрутку-мапачо из табака, он выдувает дым в бутылку с отваром аяауаски. У табака в Перу такая же функция, как у артыша-можжевельника в Туве.

Росендо наливает отвар в глиняную пиалу, окуривает ее табачным дымом и подает мне. Принимаю чашу двумя руками и на несколько мгновений застываю. Объем чаши – около ста миллилитров. Мне достается от силы половина. Аромат густой темно-коричневой жидкости не назовешь приятным. Вкус – отвратительный. Каждому достается разное количество жидкости в зависимости от степени проблемности и опыта.

Страх страхом выбивают

Шаман выключает фонарь, и хижина погружается в темноту. Через какое-то время замечаю, что характерный для шипибо геометрический черно-белый орнамент стремительно покрывает хижину изнутри.

Попытки контролировать сознание безрезультатны. Пока частью своего сознания убеждаю себя в нереальности происходящего, мое подсознание распахивает настежь двери для видений. Я обнаруживаю себя во власти моих страхов, а именно – арахнафобии. С детства боялась пауков. Амазонские тарантулы размером с кулак вызывают у меня не адекватный опасности ужас. Увидев очередного тарантула, я цепенею, а по вечерам придирчиво осматриваю свою постель, исключая присутствие этих существ.

Окружающие смеялись, говоря, что мой страх призывает пауков. Мол, с моим приездом пауков в гостевой хижине стало намного больше. На самом же деле я чересчур пристрастно изучала стены в своей хижине и пальмовую крышу, поэтому и обнаруживала часто пауков, которых приходилось, каюсь, бить большущей щеткой для пола и таким образом избавляться от страха.

Я вижу самку тарантула. Она потряхивает сухо шелестящей связкой тел тарантулят и жалуется шаману, что его гости убили много детенышей и просит оживить их. Тарантулы оживают и убегают. Не оживает лишь один тарантуленок, у которого перебиты ноги. Я испытываю муки совести за убитых по моей вине живых существ. В это время орнамент, захвативший окружающий меня мир, вдруг преображается. По форме он напоминает тарантулов – число их бесконечно. От агрессивно движущихся узоров, расцвеченных в малиновый, коричневый, зеленый цвета, нестерпимо больно глазам. Начинается головная боль. Голова словно расколота на миллион осколков, и каждый из них содрогается под ударами невидимого молота.

На какой-то момент освобождаюсь от видений. Голова болит, дышать трудно, жуткий холод. Натягиваю на себя всю одежду, укрываюсь одеялом. Не помогает, даже зубы стучат от холода. Дикая боль и панический ужас охватывают меня. Темно. Мне хочется света.

В надежде увидеть звездное небо выползаю наружу. Выясняется, что мир за стенами хижины покрыт тем же агрессивным орнаментом, что и внутри. Вспышка молнии освещает дерево, простирающее свои руки-ветви ко мне. Мне одиноко, страшно. Хочется человеческого участия. Среди паукообразных узоров, которые поглотили всю землю, замечаю тарантула, который спрятался от меня за кустиком.

И вдруг мне становится смешно от собственной глупости. Я смеюсь над собой и своим страхом.

В хижине Росендо запевает икаро – исцеляющую песню, вдохновленную духом аяауаски – под аккомпанемент импровизированного музыкального инструмента с сухими семенами внутри. Ненавязчивая мелодия успокаивает. Кажется, я засыпаю. Солнечные блики отражаются от лазурной воды в гроте, переливаются светом на темных стенах. Появляются и исчезают огромные ракушки разных форм, какие-то морские существа.

Вижу себя в разные моменты своей жизни: маленькой девочкой, подростком. Вижу себя в отношениях с близкими, вижу свой эгоизм, жестокосердие, переживаю свои комплексы. Вижу своих детей. Я плачу и обещаю себе быть более внимательной и терпимой к окружающим, верить в себя. Чувствую себя частицей Вселенной и одновременно – единение со всеми существами на Земле.

Шаман, сделав круг, подходит ко мне. Он закуривает новую сигарету, легким выдохом запускает дым на мою макушку и поет икаро для меня. Чувствую себя вполне свободной от действия отвара. Часы показывают три утра. Значит, действие аяауаски длилось около шести часов. Пью воду. И засыпаю.

Следующий и последующие дни мое состояние можно охарактеризовать в двух словах – радость бытия. Прекрасное ощущение – жить в согласии с собой и окружающим миром.

Путь к самому себе

Жизнь в городах на протяжении многих поколений, отсутствие жизненной необходимости общения с природой, стандартизация и глобализация всего и вся вдруг оборачиваются тоской и поиском своих истоков. У многих утрачено чувство Родины – пусть даже далекой, прервана связь с Землей и Природой.

Не случайно сейчас на Западе так популярны различные духовные учения. Есть много школ, курсов: по медитации, дзен-буддизму, разным видам йоги. Многие обнаруживают, что привычные общечеловеческие ценности – работа, семья, дети – утратили смысл для них: заразная болезнь душ. Начинаются поиски, которые приводят в индийские ашрамы, буддийские монастыри или к шаманам Азии или Южной Америки. Кого-то поиски уводят от семьи, родных.

Физические и духовные странствия приводят к простым истинам: важны терпимость и сочувствие к ближним, уважение к природе, согласие с самим собой. Чтобы познать это, не обязательна помощь шаманов, гуру, духов небесных или растительных. Не обязательно отрицание всего и вся, что наполняет жизнь в данный отрезок времени. Главное – отважиться заглянуть в бездну своего Я, постараться увидеть себя со всеми плюсами и минусами. И ответить на вопрос: «Что есть смысл моей жизни?» Это ли зов моего сердца?

Мне повезло родиться тувинкой и быть частью народа, чьи традиции живы, и который пока не так далеко ушел от своих истоков, чтобы потерять смысл жизни. Мне повезло вырасти в Туве с прекрасными горами, магической степью и пронзительно-синим небом.

Я остро ощущаю принадлежность к своей земле потому, что выросла в войлочной юрте, чьи стены были слишком тонки, чтобы отдалить меня от природы. Куда бы ни заносил меня ветер странствий, я волшебным образом могу почувствовать на своем лице соленый запах родного Шара-Нура или освежающую прохладу Саянских гор.

Своей кровью ощущаю шепот времени и память ушедших поколений. Это основа моего мироздания, которая помогает мне крепко стоять на ногах в любой точке земного шара.

Фото автора.

Фото: 1. Виктория Пээмот с донной Люсилой, женой шамана из Перу, в традиционном наряде племени шипибо. Июль 2010 года, деревня Сан-Франциско, Перу.

2. На шаманской кухне – дон Росендо и его супруга донна Люсила.Приготовление лианы смерти – напитка души – из амазонских растений длится до девяти часов. Июль 2010 года, деревня Сан-Франциско, Перу.

3. Младшая из сестер-шаманок Изабелла Варгас проводит обряд, отдаленно напоминающий

крещение в христианстве. Окропив водой голову ребенка, шаманка быстро читает заклинания

и становится крестной мамой малыша. Июль 2010 года, деревня Сан-Франциско, Перу, 2010 год.

4. Виктория, мама шамана Росендо, в свои 75 лет легка на подъем. Она – признанная мастерица в изготовлении традиционным способом текстильных изделий, украшенных ручной вышивкой. Июль 2010 года, деревня Сан-Франциско, Перу.

5. Местный художник Мауро Перес специализируется на пейзажах джунглей и материализации видений, возникающих во время аяауаска-церемонии. Мауро когда-то пробовал несколько раз «напиток души», сейчас он предпочитает писать картины по записанным впечатлениям пациентов знакомых шаманов.