Поджог на Доруг-Холе: преступление по умолчанию

Таёжные поджигатели чувствуют себя в Туве вольготно при попустительстве правоохранительных органов Тоджинского района

Охотничьи избушки учебного охотничье-рыболовного хозяйства «Доруг-Холь» в пятнадцати километрах от села Тоора-Хем сгорают регулярно на протяжении десяти лет.

Осенью 2010 года не стало седьмой.

Правоохранительные органы Тоджинского района не берутся расследовать эти поджоги: возбуждать уголовное дело по последнему заявлению не стали, а предыдущие обращения руководителя учебного хозяйства – главного специалиста Госкомитета по охоте и рыболовству по Тоджинскому району Юрия Никитина – попросту остались без внимания.

Безнаказанность дает поджигателям карт-бланш на следующее преступление.

Кому мешает деятельность учебного хозяйства и почему охотинспектору запрещают заниматься с детьми?

Седьмое пепелище

Избушка на Доруг-Холе была почти готова: на зимних каникулах Никитин и старшие ребята поставили сруб, летом положили крышу и трап к озеру.

Еще пару лет назад этот трап уходил на десятки метров вглубь озера – кто-то порубил топором и сжег доски в костре. Теперь рабочих рук хватило довести его только до берега, вбивать сваи в болотную трясину – нелегкая работа.

Младшие собирали мох для утепления избы и кашеварили у костра. С пиломатериалом помог односельчанин Вадим Салчак – доски подвез на тракторе прямо к строению, а брус на сруб Никитин приобрел на пилораме. Осталось уложить пол и доделать прихожую, но и без этих удобств в избушку на ночлег уже заглядывали путники.

Не успели. Третьего октября 2010 года от нее осталась лишь груда тлеющих углей. Рядом пахли смолой доски для пола. Пепелище от этой – уже седьмой сожженной избушки – мы обнаружили вместе с Никитиным.

Осень на Тодже выдалась жаркая, без дождей, тайга стояла просушенная солнцем. Местные жители держали кулаки: только бы не было пожаров.

Тоора-Хем готовился к выборам в Верховный Хурал – агитационные плакаты пестрили на каждом магазине, по поселку курсировали машины с начальниками из Кызыла. Чужих здесь сразу распознают – либо в статусе «туриста», либо «проверяющего», «начальника».

Из-под носа Госкомитета по охоте и рыболовству

Госкомитет по охоте и рыболовству тоже был здесь в полном составе: проводил рыбохозяйственный совет и соревнования по спортивной рыбалке на озере Азас. Никитин отвечал за организацию и проведение соревнований, мотался на Азас, выбирал место, расклеивал объявления и правила проведения.

Соревнования на Азасе закончились поздно. Пока награждали победителей и собирали снаряжение, совсем стемнело. Заднее колесо машины спустило. Пригляделись – резина была проткнута ножом.

А Никитин хотел после соревнований ехать на Доруг-Холь, предчувствие нехорошее было. Теперь нужно колесо менять и развезти по домам ребят, они командой из четырех человек тоже принимали участие в соревнованиях. Ничего не поймали, но за волю к победе Госкомитет наградил Гришу Перфильева – капитана команды.

Ребята с пакетами ждали у берега обещанного невода с рыбой. Руководитель Госкомитета Александр Новиков в самом начале соревнований объявил, что самые терпеливые состязаться будут в силе: кто сколько сможет рыбы на себе унести. Рыбаки невод вытащили на том берегу, а на этом в ожидании столпились терпеливые жители Тоора-Хема и Адыр-Кежига.

Рыбаки вернулись пустые. Говорят: подъехали на лодке с мотором люди, сказали, что от Госкомитета, и забрали рыбу, дескать, заждался народ на берегу, мы отвезем, а вы невод собирайте. Отвезли, только не на берег.

Неизвестные ловкачи увели «общественный улов» из-под носа самого Госкомитета по охоте и рыболовству.

«Ничего, завтра поедем на Доруг-Холь, поймаем окуней, зашашлычим на костре», – приободрял пацанов Никитин.

Подумаешь – сожгли

Завтра было тягостным и молчаливым. Я фотографировала пепелище, недоумевая, почему избушка сгорела четко по своему периметру, огонь не задел сухой травы и свисающих веток лиственницы? Как будто его контролировали, не дав уйти за обозначенный контур.

Никитин ушел по трапу к озеру, долго стоял там и глядел вдаль. Вернулся только, заслышав шум мотора – кто-то возвращался в поселок. За рулем «УАЗика» был директор тоджинского лесничества Юрий Матвеев, рядом с ним сидел мужчина.

– Забрал друга с рыбалки, вчера завез. Вчера избушка целая стояла. Я сам не рыбачил, только завез его и обратно в поселок, – торопливо говорил Матвеев.

– Вот уроды, – в сторону сказал Никитин.

Матвеев принял это на свой счет и вспылил:

– Ты кого уродом назвал? Я что ли твою избушку сжег? Подумаешь – сожгли, у меня тоже в лесу жгут постоянно, что теперь.

Мнения сильных: вопросы без ответов

«Такого хозяйства нет. Это нужно доказать, – такими словами встретил меня начальник ОВД Тоджинского района Аян Ондар. – Работа проводится, но прежде чем принять решение о возбуждении уголовного дела, мы должны удостовериться: а было ли такое строение? А по поводу предыдущих поджогов: я работаю в районе более десяти лет, в первый раз слышу. Но если вы говорите, что были заявления, сделайте письменный запрос, поднимем архив».

«Нет, нет, вы что говорите? Мы сдаем отчет по каждому заявлению, значит, и по предыдущим заявлениям были решения, – настойчиво уверяла меня и.о. прокурора Тоджинского района Вероника Монгуш. – Я подозреваю, что причина поджога кроется в служебном положении Никитина, потому как в моей практике такое впервые. Избушек по тайге – море, для охотника это – второй дом. Только если случайно сгорит…»

«То, что случилось с поджогом избы Никитина – плохо. Я думаю, это люди недалекого ума. Нам бы найти этих людей, наказать, – заместитель председателя Тоджинского района Александр Дронин говорил решительно. – Чтобы не было таких случаев, надо работать с общественностью, рыбаками, охотниками. Чтобы дети поставили вопрос на уровне родителей. Хотя такое у нас редко бывает в жизни.

Основная масса промысловиков, уходя в тайгу, проживают в охотничьих избушках – это их дом, где можно, жить, работать, добывать пушнину. Мы постараемся повлиять на милицию, чтобы они более ответственно подошли к поиску поджигателей и наказали самым жестким методом. Я понимаю, что Никитину нелегко одному работать, потому что он единственный у нас человек такой – уникальный, работает и с детьми, и с браконьерами. Видно не доходит это до таких людей, которые хотят мстить. Будем искать».

«Кружки в школах, экологический кружок в заповеднике «Азас», детская спортивная школа, недавно после ремонта открылся клуб, – заместитель председателя по социальным вопросам Светлана Тандын-оол перечисляла, чем в поселке могут заниматься дети после школы. – Да, мы знаем, что Никитин занимается с детьми. Как защитить? Вести работу среди взрослого населения. Дети сумонов Адыр-Кежиг и Ий не охвачены Григоричем. Наверное, это население знает Григорича только как охотинспектора. Не знают, что он занимается с детьми, поэтому жгут».

«Я до работы в Тоджинском районе не сталкивался с тем, чтобы жгли избы, – недоумевал директор Тоджинского коопромхоза Геннадий Сункуев, в прошлом руководивший Каа-Хемским промхозом. – В Каа-Хемском районе на учете было порядка 420 избушек, и я не помню ни одного случая, чтобы сожгли избушку. Не знаю, чем это подпитывается, что лежит в основе этих действий, говорят, что тут избушек было гораздо больше в свое время. Жгут не только избушки промысловиков. Надо поговорить с местными, с промысловиками и охотниками. По Никитину – можно предполагать причину поджога, а остальные? Почему?»

Мнения сильных сошлись на одном – причина поджогов кроется в служебном положении руководителя учебного хозяйства Юрия Никитина. Они знают, что охотинспектор занимается с детьми, они даже сочувствуют случившемуся, но это уже стало обыденностью – за служебное положение руководителя будут отвечать дети.

Простой вопрос – почему? Кому мешает учебное хозяйство? Но простого ответа на него нет. Ответы пришлось собирать, как пазлы, а вопросов становилось еще больше. Правильнее было искать ответ на другой вопрос: кому мешает руководитель учебного хозяйства?

Не новая история

Эта история для Тоора-Хема – не новая. Таежная школа Никитина в той или иной форме существует уже двадцать лет – с 1991 года.

Сначала это был кружок охотоведения при школе, потом школьный предмет «Основы охотоведения и легководолазной подготовки» с оценкой в аттестате, и, наконец, общественная организация «Учебное охотничье-рыболовное хозяйство Доруг-Холь». Зарегистрирована она была постановлением председателя администрации Тоджинского района Валерием Торжу в 2003 году.

Само хозяйство как таковое было и ранее – при Тоора-Хемской средней школе, но после исключения предмета из школьной программы необходимо было организационно оформить деятельность кружка юных охотоведов. Члены общества могли входить в него только с согласия родителей.

Территорию, расположенную вокруг озера Доруг-Холь, с указанием в договоре перечня обязательных работ и описанием границ, еще в девяностые годы закрепил за хозяйством Тоджинский кооппромхоз, тем самым сняв с себя обязательства охотпользователя: проводить здесь учет промысловых животных, строить кормушки и искусственные гнезда, солить солонцы, заготавливать сено и веточный корм. Эти работы выполняло учебное хозяйство в виде производственной практики по закреплению теоретических основ охотоведения.

Юрий Никитин рассказывает:

«Мы отрабатывали систему биотехнии – увеличение численности диких животных в тоджинских условиях. Климат наш считается равным условиям Крайнего Севера, и на зимовку из-за большого снега и отсутствия корма косуля уходит с территории Тоджи в соседние районы – Каа-Хемский, Пий-Хемский, Красноярский край.

Решили провести эксперимент: увеличить поголовье косули на тысячу голов за счет подкормки. Сделали три воспроизводственных участка – на Доруг-Холе, Эн-Суге, в местечке Аскыр-Айма на Азасе, там, где проходят миграционные тропы зверя. Эксперимент удался: поголовье косули только на нашей территории увеличили за полтора года в пятнадцать раз, а ведь она не стоит на месте, расходится по тайге, значит – охотникам благо.

Теперь озеро Доруг-Холь обложено лесосеками, всюду шум, звук бензопилы, звери разбежались подальше от фактора беспокойства, а тогда за один раз пройдя вдоль дороги у озера можно было увидеть десять косуль».

Никитин планировал и дальше развивать систему биотехнии: учебное хозяйство собственными силами собиралось организовать заказник для маралов и косуль, где охота полностью запрещена.

Вопрос о «собственных силах». Средства на деятельность учебного хозяйства добывались в прямом смысле, как в тайге на промысле. В свое время, в начале девяностых, глава района Михаил Куулар закрепил за ним часть озера Доруг-Холь для промышленного рыболовства. Живых денег тогда не было, обменивали рыбу на ГСМ, комбикорм, строительные материалы. За ГСМ нанимались на всякие работы: красили пристань, вывозили помойные ямы, очищали свалки. Промхоз подкидывал солярку на проведение охотмероприятий, лесничество – сгущенку и пиломатериал за санитарные рубки. Крутились, как могли.

Социальный заказ власти некоммерческому сектору, о котором сегодня говорят, на Тодже был опробирован уже тогда. Только никакой конкурсной основы – учебное хозяйство было единственной надеждой и спасением. По просьбе администрации для районной больницы ребята ловили рыбу, обеспечивая бесперебойное снабжение питания. Тогда рацион больных состоял из щуки на завтрак, обед и ужин.

В те годы, чтобы избежать социального взрыва, почти каждый водоем был закреплен за каким-нибудь учреждением. Да, незаконно. Вопросы пользования объектами федерального значения – водоемы и леса, должны были решаться на уровне Правительства Российской Федерации. Но жизнь диктовала свои условия – людей нельзя было оставить голодными, поэтому решали на местах.

После промхоз помогал учебному хозяйству продолжать ловить рыбу на Доруг-Холе: каждый год оформлял квоту на себя, а в состав бригады рыбаков вписывали старших ребят и родителей юных охотоведов. Пойманную рыбу не только сдавали и меняли на ГСМ, нередко это была единственная возможность наесться самим и накормить семью. Детей из неблагополучных семей в учебном хозяйстве было много.

Но построенные руками школьников избы, кордоны, бани, туалеты, трапы, кормушки постоянно жгли и рушили. Ломали даже скворечники, не ленясь залезть на дерево, специальными трафаретами с нецензурными словами портили аншлаги, обозначающие границу хозяйства.

Вот что писал об этом Василий Кривдик в статье «На охоте школьники», опубликованной в №2 журнала «Башкы» («Учитель») за 1995 год:

«Школьники не просто срубили здесь себе охотничью избушку, а построили добротный дом. Здесь же стол под крышей, за которым можно и обедать, и проводить занятия. Рядом дровяник. А от дома тянется узкой лентой по болоту и на сорок метров уходит в озеро дощатый трап на сваях. Необходимо сказать, что лиственничные сваи в воде дети забивали прямо из лодки. Правда, не так давно кто-то из взрослых пытался «преподать» детям плохой урок – разрубил топором входную дверь в домик».

Топором не ограничились. Годы прошли и уроки взрослых стали жестче.

В 2007 году сожгли две базы учебного хозяйства – на озере Доруг-Холь и в урочище Кара-Хая. Трап разрубили топорами, коптилку и туалет разобрали и сожгли в костре, сад-огород на берегу озера «распахали» машинами. Недавно срубленную баню – тоже спалили.

На охотинспектора Никитина в Управление Россельхознадзора по Республике Тыва, суд и прокурату Тоджинского района посыпались жалобы односельчан – Андрея Левина и Владимира Склемина.

Среди прочего были и такие обвинения:

«Никитин Ю. Г. незаконно изъял из оборота охотугодья и озеро Доруг-Холь. Заявил, что это учебное хозяйство, вывесил таблички, что охота запрещена, построил себе охотничьи избушки. Я Вас уверяю, что на территории Тоджинского района нет никакого учебного охотхозяйства. Владимир Склемин».

Путину можно, а Никитину – нельзя

Служебные проверки доказательств обвинениям не находили, но руководство в Кызыле дало понять, что не следует государственному служащему заниматься иной деятельностью, подпадающей под ограничение в связи с прохождением госслужбы.

Ограничения у госслужащих действительно есть – запрет на предпринимательскую деятельность, табу на родственников-чиновников, получение подарков, и даже имеющиеся акции предприятий они обязаны передать в доверительное управление, потому как запрещен иной источник дохода.

Но закон ФЗ-79 «О государственной службе» не запрещает госслужащим заниматься преподавательской и некоммерческой, общественной деятельностью.

В нашей стране весь аппарат высшей государственной власти, будучи членами партии «Единая Россия», вовлечен в общественную деятельность, а председатель правительства Российской Федерации Владимир Путин является руководителем партии, председатель правительства Тувы Шолбан Кара-оол – член Высшего Совета «ЕР», и далее можно перечислять по списку.

Согласно статьям 19 и 44 Конституции Российской Федерации – все равны перед законом, каждому гарантируется свобода преподавания. Но Никитину – нельзя.

Рассказывает Наталья Грек, учитель начальных классов Тоора-Хемской средней школы:

«С первого года моей работы в школе дети занимались с нашим охотоведом. Вместе с остальными и мои сын и дочь строили и содержали охотничью избу, готовили дрова. У нас все в поселке знают, что строили ребятишки, с каким трудом вбивали трап.

Да, мне как учителю очень жалко ребятишек, которые толпами ходят за Никитиным. Многие из них воспитываются только мамами, и им необходимо мужское внимание и воспитание. Все надеются мальчишки, что вот свершится, и они опять будут готовить косулям березовые веники и строить кормушки под сено, варить уху на костре, облагораживать свое охотничье хозяйство на озере Доруг-Холе.

Но не дают Никитину заниматься с детьми, жгут избушки, жалобы пишут. Он все равно не сдается, не бросает детей. Прошлой весной в школьном дворе Никитин с ребятишками саженцы дикой ранетки посадил, огородив от коров забором. Но практически все сломали: и забор и саженцы, а ведь напротив районной администрации дети работали».

В этом году класс Наталья Ивановны – выпускной. Четвертый класс. В октябре ребят принимали в сайгаловцы: повязали на грудь шелковые желтые галстуки в ответ на клятву горячо любить Родину. В школе возрождается детская общественная организация наподобие пионерии: галстуки, пилотки, марши, клятвы.

На торжественной линейке детям, выстроенным по периметру спортивного зала, рассказывали об истории пионерской организации, как прародительнице теперешних сайгаловцев, о том, что нужно трудиться и любить природу. Но они уже видели отношение взрослых к своему труду и природе – сломанные деревья в школьном дворе и золу на Доруг-Холе. И полную безнаказанность за это.

Отказные следы

Ответа на мой запрос начальнику ОВД Тоджинского района Республики Тыва А. Ч. Ондару от 12 октября 2010 года о судьбе двух заявлений о поджогах баз учебного охотничье-рыболовного хозяйства «Доруг-Холь» в 2001 и в 2007 году нет до сих пор.

Есть только уведомление о том, что «полную информацию об интересующих сведениях предоставим в ваш адрес 22 октября 2010 года по прибытии руководителя из г.Кызыл в село Тоора-Хем Тоджинского района».

До 2 ноября я посещала районный отдел милиции каждый день – в поисках прибывшего руководителя А. Ч Ондара, инспектора ГДиР ОВД по Тоджинскому району, капитана милиции А. Ч. Сырен-оола, которому поручили в архиве найти решения по заявлениям о поджогах, а потом – в поисках хоть кого-нибудь, кто знает, где они находятся.

Постановление же об отказе в возбуждении уголовного дела по заявлению Никитина от 4 октября 2010 года выносили дважды. Первое – отменила прокуратура и отправила на дополнительную проверку.

«Да, здесь много сведений нужно проверить. Нужно опросить друга Матвеева, установить личность, кто это? Он ведь рыбачил там, наверняка видел что-то. И кому принадлежит территория в местечке Доруг-Холь? Повреждение имущества путем поджога, а имущество чье? Кому причинен вред? Чего лишился? Нужно доработать, и экспертизу сделать – возгорание или природное явление, очаг возгорания, – обнадеживающе кивала головой, изучая материалы дела и.о.прокурора Тоджинского района Вероника Монгуш. – Если бы вы не заинтересовались – гиблое дело».

Но дело не изменило статуса, и второе постановление было окончательным, повторив выводы предыдущего: отказать в возбуждении уголовного дела за отсутствием события и состава преступления. Указанное в заявлении Ю. Г. Никитина имущество юридически не существовало.

А значит фактически никакого преступления, а именно, поджога не существующей де-юре базы охотничье-рыболовного хозяйства «Доруг-Холь», не было. И хозяйства такого тоже нет. Таковы были выводы постановления.

Сведений во втором постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела стало больше, в том числе, был опрошен Александр Русанов, которого директор лесничества Матвеев завозил в те дни на рыбалку. Но информация, выданная ими, не совпадала.

Из постановления от 13 октября 2010 года:

«Опрошенный гражданин Матвеев Ю. М. 2 октября подвозил своего друга на озеро Доруг-Холь, на рыбалку. Когда они приехали на озеро Доруг-Холь, то видели, что избушка, которую построил Никитин Ю. Г., была целая. Весь день они рыбачили, а к вечеру уехали домой в с.Тоора-Хем».

Из постановления от 4 ноября 2010 года:

«Опрошенный гражданин Русанов Александр Викторович пояснил, что 2 октября 2010 года рано утром около 8-9 часов Матвеев Ю.М. привез его на озеро Доруг-Холь. Возле избушки он накачал лодку и выплыл на озеро рыбачить. В течение дня на озере посторонних лиц не наблюдал, со стороны избушки дыма не было. Под вечер за ним заехал Матвеев Ю.М. и отвез его в село Тоора-Хем».

Из постановления от 13 октября 2010 года:

«3 октября 2010 года около 6 часов 30 минут утра они снова поехали на рыбалку на озеро Доруг-Холь. Когда подъезжали к озеру, то сразу заметили на озере задымленность. В вечернее время, когда они возвращались с рыбалки, их на дороге остановил охотовед Никитин Ю. Г. и сразу стал подозревать в поджоге избушки, на что они ответили, что не причастны к этому».

Из постановления от 4 ноября 2010 года:

«3 октября 2010 года в утреннее время около 9 часов утра они снова приехали рыбачить на озеро Доруг-Холь. К избушке не подъезжали, с дороги ее не было видно. Рыбачили с надувной лодки в противоположной от избушки стороне. Посторонних лиц не наблюдали, дыма со стороны избушки не было. Выехали с озера около 6 часов. В районе избушки их остановил охотовед Никитин Ю.Г. с корреспондентом. От него он узнал, что сгорела избушка».

Почему такая противоречивая информация? Матвеев говорит, что 2 октября рыбачил вместе с другом, друг утверждает, что был один. Матвеев, подъезжая к озеру на следующий день – сразу замечает задымленность, а Русанов, находясь с ним в одной машине, ничего не видит.

Материалы проверки собирал один и тот же дознаватель – лейтенант милиции В. А. Петухов. Почему не сопоставил, не уточнил показания свидетелей? А начальник ОВД Аян Ондар, не читая, не анализируя, подписал?

Без полноценной пожарной экспертизы

Загадочным представляется и то обстоятельство, что «по периметру лесные насаждения от пожара не пострадали». Ни пяди огня не вышло за периметр избушки, где всюду сухая трава – как такое возможно?

А может быть поджигатели предполагали, что в случае лесного пожара дело будут раскручивать по полной программе, и потому присматривали за линией огня? А вдруг найдется какой-нибудь партизан, который сидел в кустах и все видел? После летних пожаров в центральной части России, сверху четко было озвучено – бдить. Лесной пожар в таком случае нанес бы ущерб не только землям лесного фонда Тоджинского лесничества, но и местным предпринимателям, которые здесь занимаются лесозаготовкой. Виновных тогда пришлось бы найти или назначить.

Но полноценную пожарную экспертизу проводить не стали, ограничившись осмотром места происшествия с участием специалиста ОГПН – Т.А. Ооржака, который зафиксировал, что «очаг пожара установить не предоставляется возможным, так как деревянное строение полностью сгорело от пожара и высокой температуры».

Одно место уж точно можно было смело исключать из потенциальных очагов возгорания – металлическая печь, в которой оставался лежать целый, нетронутый огнем мусор. Но об этом в акте осмотра места происшествия упомянуто не было.

Без события преступления

Зарегистрировано учебное хозяйство было в местной администрации. Государственная регистрация в органах юстиции – дело добровольное, и как обязательное условие установлена только для политических общественных организаций.

Главное, что дает госрегистрация – право юридического лица, а значит, возможность открыть счет в банке, вести предпринимательскую деятельность, участвовать в грантовых программах софинансирования некоммерческого сектора, иметь налоговые льготы и многое другое, то есть вести самостоятельную хозяйственную деятельность.

Возникнув в качестве общественного объединения, учебное хозяйство могло идти на приобретение прав юридического лица, а могло и не делать этого. Оно работало под юридическим крылом промхоза, ловило рыбу в учебных целях, и трудно себе представить какие бы налоги от оказанных услуг они платили в случае госрегистрации – комбикорм и солярку, на которые меняли свою работу?

Счет в банке был им не нужен, финансирования своей деятельности они не просили, имущества, кроме охотничьей базы, у них не было. Право юридического лица не давало хозяйству ничего, но без него оно не смогло защитить себя.

Но помимо юридической стороны, есть сторона фактическая – жизнь учебного хозяйства, запечатленная на фотопленку, фильмы, снятые о таежной школе, статьи в газетах, и самое главное – память уже взрослых юных охотоведов о лучшем времени своего детства.

Но юридическим ластиком правят так, что вся деятельность учебного хозяйства была незаконной. Кроме того, никакой деятельности не было вообще. Не было избушки, и ничего не горело.

Ведь правоохранительные органы, вынося отказное решение, указали, что отсутствует само «событие преступления», то есть, факты, описанные в заявлении о возбуждении уголовного дела, не имели места в действительности.

Любопытный факт. В 2001 году помощник прокурора Тоджинского района С.Н. Ооржак отказал в возбуждении уголовного дела в отношении охотинспектора Никитина по заявлению сотрудника местных правоохранительных органов.

История банальна: на него был составлен протокол о нарушении правил охоты, но для защиты мундира перевел стрелки – заявил о превышении охотинспектором служебных полномочий.

Интересно другое. Нарушитель-милиционер находился в охотугодьях учебного хозяйства в запрещенное для охоты время с нарезным оружием без соответствующих разрешений.

И среди оснований, подтверждающих правомерность действий охотинспектора, помощник прокурора указал договор от 10 июня 1997 года, заключенный между Тоджинским кооппромхозом в лице директора А. Н. Донгур-оола и учебным охотничье-рыболовным хозяйством «Доруг-Холь» в лице руководителя Ю. Г. Никитина. Тогда существование учебного хозяйства не оспаривалось, и договор имел юридическую силу, подтверждая законность существования и самого хозяйства, и закрепление за ним охотничьих угодий.

Теперь же правоохранительные органы заявляют, что такого хозяйства не существует, а сам Тоджинский кооппромхоз отрекается от него, сообщая, что учебное охотничье-рыболовное хозяйство «Доруг-Холь» к нему не относится, и договора, определяющего условия передачи охотничьих угодий указанному хозяйству, нет.

Смотрел в глаза и врал

«Надо посмотреть, что представляет из себя этот договор, – директор Тоджинского кооппромхоза Геннадий Сункуев искренне развел руками. – Я просто его не видел».

Мне очень хотелось верить, что новый директор действительно не знал о существовании договора, заключенного Тоджинским кооппромхозом с учебным хозяйством в 2004 году сроком на 10 лет, что бывший директор Сергей Зиновьев затерял где-то свой экземпляр и при передаче дел его не оказалось в документации, что как новый человек в Тоора-Хеме Геннадий Сункуев не мог знать о долголетнем сотрудничестве промхоза и учебного хозяйства, и потому при отсутствии бумажки, подтверждающей отношения, отказался и от самого хозяйства. Ведь может же быть такое: ну, не знал.

Если бы не одно «но». До того как возглавить Тоджинский кооппромхоз Геннадий Сункуев работал вместе с Юрий Никитным в одном ведомстве – Управлении Россельхознадзора по Республике Тыва, а после – Госкомитете по охоте и рыболовству Республики Тыва. В 2007 году, будучи заместителем начальника отдела надзора по охране, воспроизводству и использованию объектов охоты Управления Россельхознадзора по РТ, он возглавлял комиссию для проведения плановой проверки Тоджинского кооппромхоза.

Проверяли проведение учетов численности животных, на основании которых выдают лицензии на добычу, биотехнические мероприятия, регулирование численности волков, осуществление охраны охотугодий, в общем, всю хозяйственную деятельность крупнейшего на Тодже охотпользователя – площадь угодий 1 млн. 782 тыс.га.

В акте проверки от 31 августа 2007 года в пункте «Наличие договоров на совместное ведение охотничьего хозяйства с третьими лицами (предприятиями, общественными организациями)» стоит запись, сделанная рукой Геннадия Сункуева:

«Заключен договор (13.06.2004) с общественной организацией «Доруг-Холь» на передачу участка охотугодий площадью 15 тыс.га сроком на 10 лет. Предмет договора – закрепление указанной площади угодий, для осуществления комплекса биотехнических и воспроизводственных мероприятий с правом ведения охотничьего промысла».

Более того, к акту проверки прилагались копия договора с Тоджинским кооппромхозом и постановление о регистрации общественной организации «Доруг-Холь», справка руководителя учебного хозяйства Юрия Никитина о проделанных биотехнических мероприятиях на территории КПХ.

Геннадий Сункуев знал обо всем – о договоре, об учебном хозяйстве, в конце концов, он знал самого Никитина. Он прикреплял все эти бумажки к акту проверки, держал их в руках. Но он смотрел прямо мне в глаза и врал, что договора не видел. Он давал объяснения дознавателю Петухову и говорил, что учебное хозяйство не имеет отношения к Тоджинскому кооппромхозу.

Сункуев выступал в октябре 2010 года на круглом столе в Кызыле, посвященном 65-летию охотничьего хозяйства в Туве, и с горечью сожалел о том, что на Тодже профессия охотника-промысловика уходит, ведь для промыслового хозяйства важно, чтобы именно они осваивали эту территорию. Сетовал, что профессионалов становится все меньше, а смены им нет, что нужно хранить и передавать опыт предков, поддерживать культуру ведения промыслового охотничьего хозяйства.

А дознавателю Петухову не сказал: да, наши это ребята, мы им угодья закрепили, чтобы учились промыслам, давайте найдем этих поджигателей, давайте-ка я тоже заявление напишу – наше это имущество, промхозовская изба!

Незащищенные избушки тоджинских охотников

Избушка на Доруг-Холе строилась в соответствии с планом охотмероприятий Тоджинского кооппромхоза на 2009 год, где в смете расходов на строительство и ремонт охотничьих изб предусматривалось потратить 40 тысяч рублей.

И в договорах, и при директоре Андрее Донгур-ооле, и во время руководства Сергея Зиновьева непременно присутствовал пункт: охотничье-рыболовное хозяйство «Доруг-Холь» на закрепленной территории проводит строительство и ремонт охотничьих избушек.

Раньше построенные на охотугодьях избы промхоз ставил на баланс и оплачивал труд охотникам-строителям, либо не оплачивал – тогда избушка считалась собственностью охотника. Именно считалась, потому как в тайге законы не бумажные, а на вере.

Сейчас Лесной и Земельный кодекс определяют таежные законы, и чтобы срубить избу в тайге в 12 квадратных метров, нужно хлопотать не меньше, чем при строительстве особняка в пригородной зоне: отвести и оформить землю, обозначить для каких целей, выписать лесобилет. А незаконная рубка древесины на строительство избушки тянет на уголовную статью. Но вся охотничья Россия по большей части рубит избы по старому, без бумажек. И Тоджинский кооппромхоз – не исключение.

Охотпользователь, по законам «О животном мире» и «Об охоте», имеет право создавать инфраструктуру: строить кордоны, дороги, питомники для животных, охотничьи базы, пристани, кормушки и многое другое. Но для использования лесов для ведения охотничьего хозяйства нужно арендовать лесные участки, в данном случае нужно было заключить договор аренды с тоджинским лесничеством.

Такого договора у Тоджинского кооппромхоза не оказалось, о чем дознаватель Петухов сообщает в отказном листе: не имеет земельных участков, относящихся к землям лесного фонда, полученных в долгосрочное пользование на основании договоров аренды на территории Тоджинского района. А что это значит?

Первое. Геннадий Сункуев, кроме прочих возможных причин, открестился от учебного хозяйства, чтобы скрыть отсутствие у промхоза договоров аренды земельных участков у Тоджинского лесничества. Учебное хозяйство не могло заключить такой договор самостоятельно: оно не является юридическим лицом и охотпользователем – использует закрепленную территорию в обучающих целях, а субаренда охотугодий запрещена законом.

Все договоры аренды лесных участков промхоз должен был заключать на свое имя. Он мог этого и не делать – у нас Гражданский кодекс декларирует свободу заключения договоров, но тогда на охотугодьях промхоза нельзя ничего строить, даже кормушку для косуль. А судя по плану охотмероприятий на 2009 год, на территории собирались строить пять новых избушек и ремонтировать старые. То есть так или иначе, промхоз должен был договариваться с лесничеством об аренде участков.

Второе, и, пожалуй, главное. Частный случай с поджогом избушки учебного хозяйства «Доруг-Холь» демонстрирует нам, что ни одна избушка, находящаяся на территории охотугодий Тоджинского кооппромхоза сегодня не защищена от подобных происшествий.

Если нет договора аренды с лесничеством – нет собственника, который может защищать свое имущественное право. Нет юридически – нет фактически. Потому и жгут избы по тайге, что некому их защитить. Но не главная ли задача промыслового хозяйства, директор которого говорит о необходимости возрождения профессионалов-промысловиков, заботиться о приюте для охотников?

Нет избушек, а те, что есть – подвержены разрушению в любой момент, нет штатных охотников, нет системы воспроизводства охотресурсов, и постепенно крупнейшее промысловое хозяйство Тоджи превращается в купчую лавку. Такая перспектива.

Хочу богатеть,пусть он нас не трогает

В январе 2011 года село Тоора-Хем опять готовилось к выборам – главы поселка. Госкомитет по охоте и рыболовству снова проводил собрание с местными охотпользователями в районной администрации.

В актовом зале много теперь уже знакомых мне людей, с кем пришлось разговаривать о поджогах на Доруг-Холе, кто осуждал и обещал разобраться, некоторые известны по охранным рейдам в качестве нарушителей. Именно они – Андрей Левин и Владимир Склемин, в свое время забросавшие жалобами на Никитина всевозможные инстанции, стали тем компасом в поиске ответов на простой вопрос: кому мешает учебное хозяйство?

После окончания собрания я обратилась к Андрею Левину, начальнику караула пожарной части Тоора-Хема. Владимир Склемин, сторож на дизельной электростанции, подключился к нам во время беседы. Диктофон я не прятала.

Я. Почему вы писали жалобы на Никитина, на то, что он занимается с детьми?

Левин. Первоначально, когда я мало был с ним знаком, думал, хоть один здравомыслящий нашелся, чем-то заниматься. Но, мы же имеем право знать: у него это оформлено как-то, нет? Территория не его, она никак не зарегистрирована. На основании чего он их вывозит в лес? Имеет право?

Я. А кто запрещает? Родители?

Левин. Я запрещаю, я – человек. Родители много не понимают.

Я. Вы пишете жалобы из-за того, что он ловит вас на нарушениях?

Левин. Потому что он так себя ведет. Да, я этого парня могу купить и продать шесть раз. Я же могу вычислить, кто ему звонит и сливает нас.

Такое было – мы вычисляли стукача. Пять тысяч это стоит – взять распечатку сотового. У нас на узле можно взять, вычислить: кто ему звонил. Он же так и сказал: ну что, попались, мне позвонили правильно. А не надо со мной так разговаривать. Кстати, когда вы приехали, (рейд на озеро Мюнь 2 января 2010 года – прим.авт.) у меня с собой были лицензии.

Я. Почему не показали?

Левин. А я не обязан общаться с ним. Я ему дал разрешение, а он, не глядя, положил его в карман. Он не имеет права прикасаться к частным вещам, проверять палатку, это – иное жилье. Я же не препятствовал, хотя мог бы его избить в этой палатке. Он не имеет права нарушать.

Все, он сам себя скомпрометировал, а мне интересно побороться. Но ничего: прокурор все поймет. Ради спортивного интереса я опять подам жалобу.

Я. Так он же просил вас пройти к машине для оформления протокола?

Левин. Молчит.

Я. А кто избушки поджигает?

Левин. Люди. Да нет там никаких детей. Если мы нарушаем закон об охоте, то он нарушает другой закон. Он не имеет права возить детей. Он кто? Инструктор? У него есть образование? Корки инструктора?

Склемин. Он же не педагог, чтобы с детьми заниматься.

Я. Странно, вы требуете от него бумаг, законных корок, а сами нарушаете. Как так?

Левин. Нас вынуждают нарушать закон. Мы не хотим. Сделайте рыбалку в нерест, и тогда не будем нарушать. Я хочу свой отпуск проводить на рыбалке, ловить, богатеть.

У меня есть три машины, у меня будет самолет. Как рыбачить – воровать? Рыбы там немерено. Я вот говорю: как может рыба нереститься три месяца подряд? Давайте рассмотрим гибкую политику – на Нойон-Холе она нереститься в ноябре, давайте октябрь рыбачить.

Склемин. Мы не можем рыбу ловить по закону, и Никитин не может на Доруг-Холе отвести землю, вешать аншлаги, это территория гослесфонда. Ну, давайте мы на него закроем глаза, а он на нас? Вот видите, но это со стороны морали. Но не все законно, что морально, и не все незаконно, что аморально. Ну, дети там, да кто к нему ходит?

Левин. Ущербные. Родители и рады спихнуть их куда-нибудь быстрей. Ущербные, обделенные всем, поэтому и лезут к нему. Пусть он нас не трогает. И вообще, как минимум, два инструктора должно быть. Организуйте это все, как надо.

Я. А кто будет это делать?

Левин. Он будет организовывать и кого-нибудь с охотобщества привлечет, скажет: Левин, на два дня съездишь, инструкцию проведешь, а я тебе потом без согласования с Новиковым (руководитель Госкомитета по охоте и рыболовству – прим.авт.) – лицензию. В таком плане давайте, я бы съездил, помог бы доехать на большой машине куда надо.

Я. Вы бы согласились помочь, только если он вам поможет в «обход»?

Левин. На данный момент – да. А так он тоже не имеет права заниматься, и мы ему помогать не будем в этом. Он – плохой.

В этом интервью – ничего лишнего, только та правда, которую мы всегда требуем и которой стыдимся потом. Они хотят богатеть, а им мешают. И потому для них, которые могут все продать и купить, Никитин – плохой. Он не продается. Он ведет себя не так, как нужно им. И потому тем, кто поджигает избушки, мешает не учебное хозяйство, а его руководитель.

Безнаказанность по праву

От того, что правоохранительные органы не возбудили уголовного дела, поджог на озере Доруг-Холь не перестает быть преступлением.

Да, преступником мы можем назвать лишь только того человека, чья вина доказана, но чтобы поступку дать это имя, достаточно высказанного к нему отношения общества. Но достаточно ли отношения общества, чтобы прекратить и искоренить его?

Общество высказалось: осудило поджоги на Доруг-Холе, считая, что охотинспектор Никитин занимается нужным и важным делом – воспитанием подрастающего поколения в духе охотничьих таежных традиций.

А дальше? Как защитили это нужное и важное дело? Те, кто радеет за сохранение опыта промысловиков, как на деле поддержали и защитили тех, кто этим занимается? Это вопрос – к администрации, прокуратуре, школе села Тора-Хем.

«Если дети поднимут вопрос на уровне родителей», – так по чиновничье-крылатому выразился заместитель председателя Александр Дронин.

А думал ли кто-то в этой истории по-настоящему про детей?

Стоит паром на приколе, по Енисею идет шуга и тогда находится смельчак Кожуховский, который на обледенелой лодке плавит и днем и ночью людей на берег, в Тора-Хем. Нельзя, незаконно, нет лицензии на пассажирские перевозки, но тогда остановится жизнь.

Учителя в школе одевают своих учеников, как могут, если родители совсем не справляются. Ведь некоторые дети пропускают занятия в школе, идут рыбачить, потому, как дома есть нечего. Учителя понимают и помогают: не от того, что в должностной инструкции так написано, а потому, что иначе не могут.

В районной администрации только в кабинет №5 очередь из разноцветных ранцев. Это кабинет охотинспектора Юрия Никитина. Ребята сразу после школы бегут к нему узнать: когда поедем на Доруг-Холь? Строить, кормить зверей, рыбачить. Они готовы даже зимой, обещают тепло одеться, только скажите – когда?

Пока Никитин дает им задания: девочкам – разработать меню из блюд на костре, мальчикам – готовиться к соревнованиям по спортивной рыбалке, кидать спиннинг в огороде. Они готовятся, ждут. А он не может обмануть и потерять доверие тех, кому все равно, какое у него служебное положение.

Тайга – закон, медведь – прокурор. Так говорят в Тоора-Хеме. Выживает сильнейший, а свой закон диктует самый сильный.

Самые сильные утвердили здесь правила жизни: кому и чем можно заниматься, на что не обращать внимания, где промолчать и отмахнуться, а если кто наступил на право «самого сильного» – разобраться по-своему.

И преступление живет без доказательной базы, само по себе, безнаказанно ухмыляясь и гогоча. Механизм его повторения заложен в отношении сильных к слабым, в презрении к обделенным, в страсти утвердить свое право сильного и насытить свои желания.

Как в компьютерных настройках – по умолчанию.

Фото автора.

Фото:

1. Юные охотоведы – воспитанники Юрия Никитина. Слева направо: Тумер Куулар, Эртене Девек, Григорий Перфильев, Владимир Ак. Соревнования по рыбной ловле на озере Азас. 2 октября 2010 года.

2. Гриша Перфильев: мы все равно будем строить и охранять природу! Строительство избушки на озере Доруг-Холь. 16 июля 2010 года.

3. 4. Охотничья избушка учебного охотничье-рыболовного хозяйства «Доруг-Холь» в один из дней строительства – 16 июля 2010 года – и пепелище, оставленное на ее месте тоджинскими поджигателями – снимок сделан 6 октября 2010 года.

5. Ученики школы села Тоора-Хем стали сайгаловцами, обязанными трудиться и беречь природу. Но они уже видели отношение взрослых к своему труду и природе – сломанные деревья в школьном дворе и золу на Доруг-Холе. Так на кого им сегодня равняться? Село Тоора-Хем, 29 октября 2010 года.

6. Юрий Никитин – главный инспектор Госкомитета по охоте и рыболовству Тоджинского района Республики Тыва – своей принципиальностью и ответственностью очень уж мешает нарушителям закона в Тодже.