Коршуны четырёх сторон света

(Окончание. Начало в № 8 от 27 февраля, № 9 от 6 марта, № 10 от 13 марта, № 11 от 20 марта, №13 от 3 апреля)

 

Всемирную славу кургану Аржаан-2 принесли, конечно же, сенсационные находки, сделанные при раскопках главного погребения в 2001 году.

 

Блеск золота затмил другие не менее интересные открытия экспедиции

Константина Чугунова, работа которой продолжалась еще три полевых сезона – в 2002, 2003 и 2004 годах.

Обнаружено было много удивительного, загадочного, а подчас – интригующего. Погребения, жертвоприношения, клады…

В залах Национального музея Республики Тыва выставлена часть находок этих лет, и о них есть что порассказать.

Курган Аржаан-2 – не просто посмертное жилище царя и его супруги, памятник усопшему владыке.

Это сложный погребально-поминальный комплекс, строившийся не в одночасье и функционировавший более или менее продолжительное время. Великое множество кольцеобразных каменных выкладок разбросано вокруг кургана.

Судя по находкам обгорелых костей животных, на этих кольцах совершались поминальные тризны, возможно, в течение многих лет после погребения царя.

О сложности заупокойных ритуалов свидетельствует структура кургана, тщательно исследованная археологами.

Аржаан-2 – вовсе не груда камней над царской могилой. Его основу составляло каменное кольцо диаметром 75 метров – нечто вроде стены, сложенной из массивных, плотно подогнанных каменных плит.

С внешней стороны этой стены на расстоянии метра-полутора – еще одно кольцо, тоже из плит, врытых в землю вертикально (так называемый кромлех).

Кромлех и стена ограничивали внутренне пространство кургана, отделяя мир мертвых от мира внешнего, мира живых.

Граница эта играла особую роль. Здесь оставляли свои приношения те, кто по каким-то причинам не мог или не имел права войти внутрь ограды.

Между плитами южной части кромлеха было обнаружено несколько таких «кладов»: два уздечных набора, наконечники стрел и… отрубленный человеческий палец (три костных фаланги). Эта зловещая находка, скорее всего – след тех кровавых обрядов, которыми сопровождали древние скифы своих знатных усопших в загробный мир.

Что же касается бескровных приношений, то они представляют собой замечательные произведения древней металлургии. Особенно интересен уздечный набор, представленный в одной из витрин первого аржаанского зала. Это бронзовые удила, псалии и украшения ремней.

Многочисленные бляшки в виде кошачьих хищников, которые когда-то были надеты на узду, точно копируют пантер с царского наряда, только те сделаны из золота, а эти – из высококачественной бронзы. В дополнение к ним – тонко стилизованные головы верблюдов. Надо полагать, такое приношение ценилось дорого, немногим дешевле золота.

Сооружение всего комплекса начиналось с возведения стены и ограды. Одновременно с этим в северо-западной части кургана была выкопана яма для царского погребения. По обе стороны от нее двумя полукружиями сложены невысокие валы из красноватой глины, добытой неподалеку.

Глиной была выложена «дорожка» от южного края кургана к центру. В южной части ограды был оставлен проход, как бы ворота из одного мира в другой.

Ориентация по сторонам света – характерная особенность аржаанского комплекса. Его можно сравнить с компасом или солнечными часами.

Три каменных стелы, установленных когда-то в насыпи кургана вертикально (потом они упали, и их положение было восстановлено археологами) образовывали прямую линию, ориентированную строго на север, на Полярную звезду.

На площади кургана, помимо главной могилы, было обнаружено полтора десятка захоронений, совершенных, как можно судить по слоям почвы и характеру сопроводительного инвентаря, в одно время с погребением царя и царицы.

Всего, как оказалось, вместе с царственной парой было погребено 17 человек и 14 лошадей. На некоторых скелетах – следы насильственной смерти. Эти люди и животные последовали за священным царем в загробный мир: люди, по-видимому, добровольно, а лошади – повинуясь воле людей.

Любопытно, что мужские погребения расположены налево от «входа» и глиняной «дорожки», а женские – направо. Как в современной тувинской юрте: женская половина – направо от двери. Возможно, тувинские обычаи восходят к тем загадочным древнескифским временам.

Сопроводительные захоронения полны интригующих сюжетов и загадок.

Например, в трех непотревоженных могилах были обнаружены скелеты с неестественно расположенными костями или с неполным набором костей, а в одном случае золотая серьга была надета прямо на скуловую кость погребенной.

Очевидно, эти люди были помещены в свои посмертные жилища уже тогда, когда их останки истлели и частично распались. Откуда они были перезахоронены и почему? Вопрос без ответа.

В одной из могил рядом со скелетом погребенного воина была обнаружена кисть руки, принадлежавшая другому человеку.

В могильной яме, расположенной в полусотне метров к северу от ограды кургана, оказались перемешанные и перерубленные кости восьми молодых мужчин и нескольких лошадей, причем из них невозможно было составить ни одного целого скелета: примерно половины костей недоставало.

Что это? Свидетельство массовых человеческих жертвоприношений? Следы каннибальских пиршеств? Можно только гадать.

Но особенно будоражат воображение останки, обнаруженные в западной части ограды кургана, между стеной и кромлехом.

Темное пятно прокаленной почвы свидетельствовало о том, что на этом месте когда-то горел большой поминальный костер. Под ним в неглубокой яме было обнаружено необычное захоронение.

Слово Константину Владимировичу Чугунову.

«Под перекрытием находился каменный ящик из плит, ориентированный по оси север – юг. Скелет женщины двадцати-двадцати пяти лет лежал на левом боку с согнутыми ногами, головой на север.

В лобной и теменной костях черепа – четыре пробоины от удара чеканом. За черепом обнаружена литая золотая бляха в виде фигуры барана с подогнутыми ногами. Вероятно, бляха украшала головной убор погребенной.

Рядом с черепом найдены две золотые серьги. На костях грудной клетки скелета – большое количество бус».

Пробоины в черепе не оставляли сомнений: женщина была убита.

Впоследствии, в ходе исследований, выяснилось, что смерть ей принесли одновременные удары пяти разных чеканов. Четыре из них пробили в черепе страшные зияющие дыры, а пятый соскользнул, оставив глубокий след в теменной кости.

В то же время, золотой баранчик на шапке, золотые серьги, похожие на серьги царицы, многочисленные бусы – все это свидетельствовало о каком-то особом и, по-видимому, довольно высоком положении, которое убитая занимала в окружении старика-царя, погребенного в главной могиле.

Похоже на то, что в загробных странствиях, наряду с царицей, его должна была сопровождать еще одна молодая спутница. Она была умерщвлена в ходе какого-то мрачно-величественного ритуала и отправлена вслед за царственными супругами.

Вот тут-то, напоследок, очень хочется пофантазировать. Попытаться хоть краешком глаза увидеть, как происходило все это многосложное и торжественное погребальное таинство.

Правда, мы не знаем, каким богам поклонялись создатели Аржаана-2 и на каком языке они говорили. Ученые предполагают, что он принадлежал к иранской группе и, возможно, был близок к современному таджикскому. Но это только предположения.

Поэтому имена и названия приходится выдумывать по аналогии с древнеиранскими, известными нам из ближневосточных источников.

Может быть, все происходило примерно так…

Он умер, его приготовили к великому пути. Вынули внутренности, заполнили грудь и живот шаманскими травами. Натерли кожу животворной смолой. Посадили на колесницу, отвезли к вершине каменистой гряды.

Скоро долина под холмом наполнилась кибитками и шатрами. Тысячи подвластных ему семейств съехались участвовать в проводах. Десятки мастеров занялись редкостным делом: изготовлением погребальных одежд для царя и царицы.

Да, царица отправится на берег реки забвения вместе с ним. Ее шатер из белого войлока, украшенный цветными узорами, стоит ближе других к каменной ограде будущего кургана. Молодая царица отправится с ним. «Так угодно Агни, Мазде, Митре и Киштне», – сказал священный огонь.

Последние годы ахуры-родоначальники, боги, неблагосклонны к царству Аш-Киту: степь плохо родит траву, старший сын, первенец усопшего царя, бежал в степи Ордоса, и, совершая оттуда набеги, много отогнал табунов.

Другой изменник, сын царя от наложницы – Франграсья – взбунтовал и увел с собой на запад, в землю Арьйо, несколько тысяч юношей рода Тура. Царство слабеет: всего лишь четырнадцать племен пригнали жертвенных коней для погребения Кшатри. Всего четырнадцать!

Двадцатитрехлетняя вдова, сидела, поджав ноги, на барсовой шкуре под войлочным сводом шатра. Перед ней склонились старики и первый среди них, Мади, молочный брат умершего царя.

– Хаома будет готова завтра, дочь бога, – произнес он медленно. – Ты должна быть готова к великому пути.

– Завтра? Что ж, завтра.

Ее узкое смуглое лицо оставалось как бы бесчувственным. Под черными, подведенными бровями лучились неожиданно светлые, почти голубые глаза.

Не за эту ли удивительную сиятельную голубизну полюбил ее властный, могущественный старик: тот, чей царственный облик созерцает даль с холма над каменоломней?

На иссеченном шрамами морщинистом лице Мади проступило что-то вроде улыбки.

– Молодец девчонка, – прошептал он сам себе, – не кричит, не льет слезы, не цепляется за жизнь. Потому вот Кшатри доверял ей и брал с собой в походы. Потому позволил носить акинак и пояс – как мужчины носят. Жаль, что не довелось ей родить царю сына. Теперь только подземные боги смогут снять печать с ее чрева.

– Мади и старцы! – вдруг сказала она, и в ее голосе бронза ударилась о железо. – Я с радостью сойду завтра в подземный дом пить хаому с моим мужем. Но есть нечто, что должно быть исполнено, слышите вы?

Старцы замерли в полупоклоне. Она помолчала. Обвела глазами шатер.

– Сядьте. Та, кого я не хочу называть по имени, должна последовать за нами. Коршуны четырех сторон света должны взять ее и понести вослед нашим коням.

Они переглянулись, они поняли. Все пятеро одновременно подняли глаза на нее. В глазах темнело согласие.

Всю ночь горели костры. Перед рассветом знатные воины и старцы отправились на холм.

Колесница с царственным седоком спустилась в долину, приблизилась к каменной ограде. Его окаменевшее тело взяли четверо сыновей, внесли в белый царицын шатер.

Одежды, расшитые вереницами золотых зверей, высокие головные уборы, драгоценное оружие для царя и царицы – все было готово, все уложено вокруг ложа вдовы. Эту ночь она провела в шатре одна, и никто не знал – как. Духи предков, а может быть, сами ахуры беседовали с ней.

Воины и предводители племен молчаливым кругом выстроились вокруг шатра. Женщины, дети, мастера, работники – все они в полном безмолвии столпились поодаль. Храп лошадей да далекое блеяние стад окаймляли человеческую тишину.

Время воя и плача, время пиршественного дурмана и плясок еще не настало. Настало время молчания.

Мади и четверо старцев вошли в шатер. Пора царю и царице пить первый напиток, и присутствовать при этом могли только пятеро великих и знатных.

Внезапно полог шатра откинулся, Мади вышел, махнул рукой кому-то за спинами толпы. Толпа расступилась. Четыре всадника въехали в круг, ведя на веревках молодую женщину.

Она была одета в погребальную одежду, но голову не украшал обычный для смертницы высокий убор. Распущенные волосы покрывали ее лицо. Сквозь черное покрывало волос глаза блестели сухим блеском и казались огромными.

Всадники остановились. Мади воздел руки к небу, в это самый момент завыли и забили в бубны шаманы, и кто-то из молодых воинов поднес вечно дымящийся факел Агни-Митры к заранее сложенному костру.

Пламя вспыхнуло. Пятеро воздели руки к небу, пропели молитвенные слова, одновременно сняли с поясов боевые чеканы и одновременно короткими и точными ударами вогнали их острия в голову жертвы. Коршуны четырех сторон света подхватили душу, вылетевшую из кровавых дыр, и понесли к вершине дерева Бохди. Ударили бубны. Таинство погребения началось.

…Уже смеркалось, когда души царя и двух любимых им женщин в легком золотистом сиянии устало поднялись на последний перевал.

 

Фото:

1. Фигурка барана с головного убора убитой женщины.

2. Работы на кургане, 2001 год.

3. Царское погребение, 2001 год.

4. Погребение молодой женщины, убитой ударами четырех чеканов.