НА ГРАНИЦЕ МИРОВ

Есть люди, о которых повествовать легко. О Валерии Елизарове рассказывать трудно. Кто он? Конечно, художник, известный в Туве и за ее пределами. Но это не главное. Он – глубокий знаток и практик шаманизма, остающийся при этом носителем русской православной культурной традиции. Но и это – лишь часть его сущности.

Наверно, основное его качество – он очень настоящий человек во всех своих проявлениях. Человек, преодолевший смертельную болезнь. Художник, постоянно преодолевающий смерть и разобщенность мира в творимых, точнее, рождаемых им образах.

ОКРУЖЕННЫЙ СВЕТЛЫМИ ДУХАМИ

Как-то – давно это было, году этак в девяносто пятом – мы с одной экспедиционной знакомой приехали из лагеря археологов в Кызыл.

Дела свои сделали быстро, до автобуса оставалось еще два-три часа. Куда бы, к кому бы пойти? Моя спутница предложила:

– Зайдем к Валере Елизарову. Если он дома, конечно.

– Кто это?

– Художник. И, кажется, шаман. Во всяком случае, занимается шаманизмом. Прошлой осенью познакомились.

Слово «шаман», вполне привычное для жителей Тувы, завораживающе действует на людей с Запада. А тут – художник, занимающийся шаманизмом! Отказаться невозможно!

Мы зашли в подъезд пятиэтажки, поднялись на верхний этаж. Елизаров оказался дома. Потом я расспрашивал разных наших общих знакомых, и оказалось: все они плохо запомнили первую встречу с Валерой. Я тоже вижу это сейчас смутно. Сумрачная квартира, не очень-то разговорчивый худощавый хозяин (он был дома один), смотрящий на нас и немного сквозь нас очень внимательным взглядом. Удлиненное лицо, небольшая бородка, волосы, гладко зачесанные и собранные на затылке в пучок.

Посидели, поговорили, помолчали, распрощались, ушли. Ничего, собственно, не произошло. Однако осталось совершенно непонятно из чего взявшееся чувство значительности состоявшейся встречи. И еще: чувство неожиданного взаимопонимания. Как будто долго искал собеседника, который тебя поймет, и вот – нашел.

Потом, возможно, на следующий год, я снова приехал в Кызыл из Питера, вышел на улицу Кочетова. И первый, кого я встретил, не пройдя и сотни шагов, был Валерий Елизаров. Он шел мне навстречу своей характерной, легкой, уверенной и немного летучей походкой. На его запястье я увидел браслет из раковин каури – мистический знак. Шаманы носят эти раковины на своих ритуальных нарядах. Мы поздоровались, распрощались и разошлись. Но я понял: эта встреча – добрый знак. Как будто некие светлые духи взяли меня, чужеземца и странника, под свое покровительство.

Петербургские друзья о Валерии Елизарове

Web-программист Мария Теплицкая, помогавшая Елизарову в создании персонального сайта: www.yelizarov.ru:

– Вспоминается один эпизод. Мне надо было улетать из Тувы. Самолет в шесть утра. Уезжать и так трудно, не хочется, да еще последнюю ночь я проведу не в лагере археологов на Вавилинском Затоне, который для нас уже давно – дом родной. Не под звездами, под шум Енисея, с любимыми людьми, в любимом месте, – а в незнакомом, душном Кызыле, в чужой квартире, одна. Тоска охватили меня в последние дни.

За пару дней до моего отлета в лагерь заехал Валера со своей собакой Монси. Я Валеру тогда видела первый раз. Пока Моня резвилась у Енисея, я ему рассказала о том, что надо улетать, и как этого не хочется, и про предстоящую ночь в Кызыле. А Валера так просто говорит: «Давай я тебя отвезу. Вечером мы с Моней приедем, переночуем в лагере, а с утра отвезу тебя в аэропорт». Вот так легко Валера сделал меня счастливой.

Фотохудожник Станислав Шапиро:

– Мы с Елизаровым познакомились в 1994 году. Тогда я работал фотографом в археологической экспедиции. Валера возил нас на своей машине. И делал это лихо – наперегонки с министерскими «Волгами». Первое впечатление у меня было не от художника Елизарова, а от человека. И был это человек удивительно терпеливый, добрый, понимающий. Художника я совсем не знал тогда. Знал, что он что-то делает из бересты. Гораздо позже увидел акварели, работы маслом. Его шаманские интересы открылись для меня еще позже.

НЕ БОЯТЬСЯ БЕЛОГО

Он живет на границе миров. Всматривается в явления и предметы этого мира, в их тайную сущность. Характерный елизаровский взгляд: открытый, внимательный, и в то же время углубленный в себя. В камне необычной формы он видит лик; в кусках бересты ему открывается образ зверя.

Он выстраивает вокруг себя пространство. В его доме каждая вещь осмыслена, все, до мелочей, сделано руками художника. На стенах, на полках, всюду живут увиденные и воплощенные им образы.

Быть рядом с Елизаровым – непросто: нужно соответствовать творимому им пространству. И в то же время легко, ибо главное качество этого пространства – теплая доброжелательность. Надежность.

Родился Валерий в 1957 году. Стало быть, через год отметит полувековой юбилей. Родина – Тува, Кызыл. Рисовать начал рано и рисовал много; родители отправили пятиклассника в художественную школу, открывшуюся в Кызыле в 1968 году. Тут – первая судьбоносная встреча – с педагогом Люцианом Приходько, известным в художественных кругах под псевдонимом Долинский.

Елизаров говорит, что именно Долинский заложил в нем любовь к творчеству. Учил «не бояться белого», то есть, пространства листа или холста. Вырабатывал чувство линии. Заставлял безжалостно смывать неудавшиеся акварели. Жаль только, что из-за прямолинейности характера не прижился Люциан Петрович в Кызыле, через два года уехал из республики.

После школы Елизаров поступил в Кызыльское училище искусств, которое, отслужив в армии, закончил в 1980 году. Работал художником-оформителем. С 1985 года – в Союзе художников.

Переломным в этой нехитрой пока еще биографии стал 1994 год. Год новых судьбоносных встреч. Тогда в Туву приехал венгерский ученый Михай Хоппал. Он собирался издать на английском языке книгу Монгуша Кенин-Лопсана «Шаманские песни и мифы Тувы». Незадолго до этого Елизаров в сотрудничестве с Кенин-Лопсаном оформлял выставку, связанную с шаманизмом. И Хоппал предложил ему сделать иллюстрации к книге. Эта работа открыла перед художником сокровища тувинского шаманизма. А еще она свела Елизарова с помощницей венгерского профессора Кристиной Бакби-Лаппалайнен, удивительной женщиной, убежденной в том, что стать настоящим шаманом может любой человек, и реализующей это убеждение на практике.

Кристина создавала тогда что-то вроде школы практического шаманизма. Елизаров ассистировал ей при совершении обрядов. Потом, по приглашению Кристины, поехал в Финляндию – преподавать искусство работы с берестой и одновременно постигать тайны проникновения в иные миры. Как он сам говорит, «заинтересовался шаманизмом с позиции творческого человека: для полетов фантазии». И, по его словам, «научился летать»: впадать в шаманский транс, путешествовать по «тем мирам» с помощью духов-проводников: медведя, орла и змеи.

Это – не выдумка и не поверхностное увлечение модной экзотикой, свойственное людям богемы. Это – вдумчивое проникновение в суть сложной, чуждой европейскому сознанию культуры. «Язычество, как подоснова, находится при корне всех религий, – говорит Валерий. – Поэтому я не ощущаю противоречия между шаманизмом и православием, шаманизмом и современной культурой».

Елизаров – о себе и о шаманских тайнах

– Кто такой шаман, и каким он должен быть? Существует общераспространенное мнение, что шаман – колдун, психически неуравновешенный человек. За шаманом в жизни следует цепочка неприятностей: тяжелые болезни, скандалы, бытовая неустроенность, непонимание со стороны близких…

Шаман не принадлежит себе, он находится под властью высшего разума и живет, ведомый своими духами-помощниками. Высшие силы и духи-помощники не приемлют постороннего вмешательства в душу шамана; это шаман, излечивая людей, должен «попасть в душу» человеку, чтобы понять причину недуга.

Наверное, я боюсь переступить ту грань, что отделяет обыкновенного человека от шамана. Вернее, зайти слишком далеко. И поэтому практикую только для себя лично, чтобы выплеснуть застоявшуюся старую энергию и почерпнуть новую, при этом прося прощения у своих духов-помощников за редкое общение с ними.

Есть у меня и заветное место, где я «отправляюсь в свои путешествия»: песчаные барханы среди степи. Там стоит мой тотем. Там я наедине с самим собой. Удивительное, тихое место. Как мне нравится бродить босиком по песку! Только песок, солнце или луна, небо и тишина.

РОМАН С ДЕРЕВОМ И БЕРЕСТОЙ

Уникальность Елизарова-художника заключается в том, что он – неуемный экспериментатор. Причем, экспериментирование для него не самоцель: в каждом своем поиске он доходит до глубин, до логического конца.

Среди традиционных художественных техник трудно назвать такую, в которой бы не работал Елизаров. Акварель, масло, карандаш, перо, множество разновидностей живописи, графики, пластики. Но работы, выполненные в рамках традиций современного изобразительного искусства – не самое основное в творчестве Елизарова, и не в этой сфере находятся его главные удачи и открытия. Елизаров, человек, настоящий в каждом своем проявлении, все время ищет новый – настоящий – материал.

Когда-то от живописи он перешел к поиску изобразительных форм в дереве, в природой созданных корягах, ветках и пнях. Из замысловатой ветки создает образ летящей девушки-духа; вкопанное в землю бревно при его участии превращается в идола-хранителя местности.

Позже, на новом этапе своей судьбы он открыл для себя бересту. Освоил этот материал досконально, до тонкостей. Его берестяные туески, орнаменты, изображения реальных и фантастических существ, принесли ему известность.

Был приглашен преподавать законы работы с берестой в Финляндию; написал о бересте книгу. Тут бы и успокоиться: нашел, мол, свой стиль, и, между прочим, заработок – ан, нет. Елизаров начинает работать с камнем, ища подсказки в природных формах, объемах, цветах камня.

Работа в Тувинском национальном музее имени Шестидесяти богатырей пробуждает в художнике интерес к этнографии, к искусству древних обитателей Тувы. На стыке этнографических, археологических интересов и познания техники выбивки на камне рождается стремление постичь тайны тувинских петроглифов – наскальных изображений, оставленных древними охотниками и скотоводами.

И здесь он не просто художник; он ищет познания сути техники и материала. Изучает научную литературу. Знакомится с учеными, специалистами по петроглифам. Важную роль сыграло знакомство с автором фундаментальных работ по петроглифам Центральной Азии Марианной Арташировной Дэвлет.

Елизаров – о себе и о своем открытии петроглифов

– Когда я еще в школе учился, в девятом классе, мы летом отдыхали в лагере в Тоора-Хеме. А там поблизости работал отряд археологов под начальством Дэвлет.

И она привлекала нас, мальчишек, к раскопкам – даже деньги давала какие-то за работу. И мы охотно копали. А потом, вечером, мы бежали в ларек, в нем продавали портвейн и вермут в таких широких бутылках, их «фугасами» называли. Покупали «фугасы» на честно заработанные деньги, и потом, втихую, балдели. Смех смехом, но уже тогда мне стали интересны петроглифы.

Потом, лет через двадцать, я оказался в Москве: ждал визу в Финляндию, дело оказалось долгое. Деваться мне было некуда, ночевать негде. С собой я вез рукопись книги «Мифы тувинских шаманов», которую Кенин-Лопсан просил меня передать Марианне Арташировне. Я пришел к ней. Она посмотрела на меня и сказала: «Живи здесь, сколько надо». Я ей потом в благодарность всю мебель в доме починил. Прожил я у Дэвлет неделю, много от нее узнал об искусстве петроглифов.

БЕСХИТРОСТНАЯ ИСКРЕННОСТЬ

И еще очень важно: во всех своих работах и поисках Елизаров предельно искренен. Это – великая редкость для профессионала.

Его творчество бесхитростно, и поэтому в лучших своих произведениях он перешагивает границу, отделяющую искусство, то есть творение ума и рук человеческих, от чего-то простого, природного – и в то же время высшего, потаенного, незримо правящего миром.

Неверно было бы сказать, что он использует в живописи мотивы петроглифов, или копирует их. Он пытается проникнуть в душу древнего мастера, сделать то и так, как делал тот неведомый создатель таинственного, величественного мира. И при этом остается человеком нашего времени. Не уходит в бездну прошлого, не создает научных реконструкций. Но вживается в материал.

Тот же подход, та же природная сущность – в работах, родившихся от единения автора с миром шаманизма. Бубны, изображения на коже, прочие шаманские вещи, созданные Елизаровым, совершенно органичны. Органичны и тогда, когда на специально выделанной оленьей коже рядом с точно выполненными настоящими шаманскими изображениями, появляются образы друзей и знакомых, написанные маслом во вполне современной манере. К этим произведениям неприменим критерий «хорошо-плохо». Они подлинные, как трехъярусный мир, по которому путешествует шаман – вот и все.

Друзья – о Елизарове

Мария Теплицкая:

– Мне очень нравится его широта и увлеченность – он легко берется за новую художественную технику, изучает тексты, разбирается досконально и доходит до вершин мастерства. Не останавливается, все время ищет что-то новое. Я как-то спросила у его жены Марины, почему Валера не делает больше берестяные туески. Она говорит, что для него это перестало быть искусством, вышло на поток. Валеру больше не интересует то, что стало просто ремеслом и способом зарабатывания денег.

Станислав Шапиро:

– Валера… как бы это сказать – слегка опередил свое место в этом мире, что ли. Наверно, из-за этого он все время ищет что-то еще, не может найти художественного взаимопонимания, отдохновения с соратниками, творческой дружбы с товарищами по искусству. То, что он делает – картины, шаманские предметы, прикладные вещи – все они для него самого наполнены другим, нежели для зрителя, скрытым смыслом.

Он не создает искусство, он создает свой мир вокруг себя. У него камень, сучок или красивый корень, или то, что он из этого делает – это не просто произведения, и не просто красиво – это все имеет неповторимую душу. Он подсознательно общается со всем этим. Он художник, конечно, но не только. Он не творец, он – родитель образов.

ПРЕОДОЛЕНИЕ

Беды, воистину, следуют за шаманом. В 1998 году Валерий заболел. Врачи поставили диагноз: лимфогранулематоз. В переводе на общепонятный язык – рак. По сути дела, смертный приговор.

Лечение – химиотерапия, лучевая терапия. Инвалидность. Можно сломаться, сдаться, потерять интерес к жизни. С Елизаровым произошло иное. Никто не скажет об этом лучше, чем он сам:

«Находясь на грани жизни и смерти, ты с остервенением думаешь о своих планах, которые, может быть, уже не сможешь осуществить, не успеешь. И просишь Всевышнего о снисхождении, просишь подарить хотя бы один шанс для осуществления задуманного. Этот шанс у меня пока есть».

Он не только не сдался, наоборот: в преодолении смертельной болезни нашел источник сил для новых и, может быть, главных своих творческих открытий. Об этом свидетельствуют последние персональные выставки: в 2002 году, в музее имени Шестидесяти богатырей, и особенно – прошлогодняя выставка «Линия» в Доме художников.

Здесь Елизаров снова открыл новый для себя способ художественного самовыражения и постижения мира. Работы серии «Линия» выполнены графически, как бы одним движением, одним порывом, одним дыханием. Белый старик-шаман, русалки-албыс, осенний дождь, вещая и задумчивая птица-ворон – эти и другие образы по-новому выразительны, проникновенны, мудры и в то же время трогательно изящны.

Несомненный творческий успех дополнен (а в чем-то и обусловлен) великим даром – счастьем любви. Давно, еще на том жизненном переломе, одиннадцать лет назад, судьба свела Валерия с Мариной, ставшей не только его женой, но, если угодно, частью его души, его жизненным мотором. Образ Марины – во многих работах художника. Я бы сказал, что ее присутствие ощущается теперь во всем его творчестве, зримо и незримо.

Там, где есть истинная любовь, творческие открытия неисчерпаемы.

Друзья – о Елизарове

Мария Теплицкая:

– Многие друзья Валеру с женой Мариной называют «Мастер и Маргарита». Очень светло смотреть на них. Марина рассказывала: когда между ними возникло это взаимное чувство, она решила пойти к Кенин-Лопсану, спросить совета. Кенин-Лопсан не знал, что речь идет о Елизарове, но сказал примерно так: «У тебя есть человек, держись его». Слова Кенин-Лопсана, наверно, многое определили в их жизни.

Елизаров – светлый, умеющий слушать, тонко чувствующий, растворенный в природе и истории своего края. Мне кажется, он очень мужественный и сильный человек, но при этом хрупкий.

Станислав Шапиро

– Почему именно с Елизаровым возникла дружба у нас, питерцев? Наверно, потому, что мы немножко из другого мира. Как бы часто и подолгу ни жили бы мы в Туве, мы все-таки можем сторонним взглядом посмотреть на многое такое, что люди здесь не очень замечают. Для нас хорошо заметен контраст между самим Валерой, и тем, что вокруг него.

Его творчество, конечно, связано с Тувой и ее историей, с тувинцами, с местными традициями, с этнографией, но эта связь особая: виртуальная, духовная, шаманская. Елизаров освобождает души, создает, если угодно, своих духов.

Валера, наверняка, окружен своими добрыми духами. Мы попадаем в сферу их влияния, как друзья хозяина. И потом: если Валера что-то начинает, то доводит дело до конца. Очень редкое качество. И все это делает с удивительной аккуратностью и тщательностью. Будто знает точно, до какой точки дойти.

Это вызывает уважение. Не так, как бывает часто у художников: начал картину гениальную, бросил, и она валяется в углу. Елизаров не останавливается, все время работает, доводит ту идею, которая возникла, до логического предела, и она начинает жить своей жизнью. У него нет брошенных детей – произведений.

Елизаров – о себе и своем творчестве

Ребенок, родившийся у своих родителей, прожив с ними какое-то время, всегда покидает их, обзаводится своей семьей, а бывает, и умирает.

На сегодняшний день я – многодетный папаша. Мои дети – рисунки, картины, изделия из бересты, дерева, бубны – разъехались по миру. Быть может, они радуют свои новые семьи, а быть может, кто-то и ушел в мир иной, сгорев, истлев, или же просто сломался.

Песок в моем понимании ассоциируется со временем. Солнце для меня символ праздника, веселья… Луна же – это таинство. Луна – жизненный цикл человека, да и всего живого. Некоторые христианские, языческие и прочие ритуальные обряды проводятся при луне.

Мне нравится быть постоянно в поиске. Вернее, даже не нравится, а это естественное для меня состояние. Любой материал для меня живой, будь то холст, береста, кожа, камень, дерево, металл. Например, я нашел камень. Увидев в нем намек на какой-либо образ, я не отсекаю лишнее, а дорабатываю этот «намек», образ проявляется более ярко и камень оживает. Материал для меня – это часть образа, создаваемой мной работы, композиции.

Осуществленные творческие идеи, как бумеранг возвращаются, рождают новые. Реализуются ли они?

***

В июне в Новосибирском государственном музее состоялась выставка «Искусство Тувы: прошлое и настоящее». О ее успехе говорит тот факт, что вместо запланированных двадцати дней она работала почти месяц.

Одним из разделов была экспозиция работ Елизарова «Медведь – предок человека». В ее основе – миф о рождении первого шамана от духа Медведя. Космогоническая легенда, рассказанная языком художественных образов. Современное искусство и архаичная фольклорная традиция соединились в органическом единстве.

Тот интерес, который вызвала экспозиция у новосибирских зрителей, свидетельствует: Валерий Елизаров, художник и человек, накануне пятидесятилетия находится лишь в начале своего главного жизненного и творческого подъема.

Подписи к фото

1. Валерий Елизаров в мастерской.
2. «Во власти трех миров». Кожа, акрил.
3. «Повозка счастья». Художник с женой Мариной и собакой Монси.