ХОЧЕТСЯ СКАЗАТЬ «ПРОСТИ…»

Как только начало смеркаться, девочка прокралась к тому дому, который с недавних пор стал средоточием слез и страданий многих. Спрятавшись за кустами, она видела, как с наступлением темноты начал пробиваться тусклый свет из подвала и услышала родной голос, который заставил сжаться сердечко от незнакомой боли.

Еле слышно он пел песню «Межегейим» («Мой Межегей»). Это мог быть только он – некогда табунщик оюннарских богачей, затем отважный боец Народной революционной армии, посол ТНР в Советском Союзе, впоследствии председатель государственного банка ТАР, а сегодня враг народа и японский шпион. Ее отец – Данчай Оюн…

Она, Галина Данчаевна Сайзу, была родной сестрой моей бабушки, но для меня навсегда осталась тетей Галей. В последнее время, проезжая на маршрутке остановку «Башня», ловлю себя на том, что невольно ищу по-старчески сухонькую, но сохранившую прямую осанку знакомую фигуру. Она часто там сиживала, пропуская маршрутки, ожидая шестой автобус, чтобы по ветеранскому удостоверению бесплатно доехать до «Южного» микрорайона. Там жил ее сын – родная кровиночка и единственный смысл существования в последние годы.

Но не увидеть мне ее больше на остановке «Башня» ни в этот, ни в следующий раз. Нет больше моей тети Гали, как нет и ее единственного сына Олега, и от этого в мире ничто не изменилось, разве только что-то в душе моей.

ОТЕЦ ЧИТАЛ ЕЙ СТИХИ АГНИИ БАРТО

Судьба щедро дарила девочку горстями счастья. В большой семье, где все нежно любили друг друга, она была одной из младших. В атмосфере добра, как маленькая дангына-принцесса из волшебной сказки, росла до роковых событий Сай-суу среди шестерых детей Оюна Данчая.

Историческая справка: Оюн Данчай Чырандай оглу (1893-1938 гг.) – видный государственный деятель Тувинской Аратской Республики и Тувинской Народной Республики. Работал министром финансов ТАР. До сих пор в Национальном музее хранится тувинский денежный знак акша, где стоит его подпись. Был послом Тувинской республики в СССР, работал министром иностранных дел, первым заместителем председателя Совета министров ТАР. В последние годы жизни работал председателем Государственного банка. Одним из первых, в 1936 году, награжден высшей наградой Тувинского правительства – Орденом Республики. Приговорен к расстрелу в 1938 году. Полностью реабилитирован в сентябре 1964 года.

Отец, несмотря на хроническую занятость на важной государственной, как говорила мама, работе, никогда не забывал приласкать свою любимицу Сай-суу. Усадив малышку себе на колени, он привычно нюхал млечный запах макушки, пел ей песни и читал стихи Агнии Барто на тувинском языке. Книга стихов поэтессы «Халышкылар» («Братья») в переводе на тувинский язык Оюна Данчая вышла в свет в 1934 году в издательстве «Молодая гвардия».

В 1935 году отец повел ее в первый раз в первый класс в школу № 1. Она была среди детей самая маленькая. Отец сказал: «Учись, доченька, хорошо. Будешь потом башкы, как твоя учительница». Эти слова она запомнила на всю жизнь. Но скоро ей – дочери «врага народа» – нельзя будет учиться в этой школе. Как, впрочем, и в других учебных заведениях.

А короткий промежуток света и тепла как будто был щедро подарен ей судьбой, чтобы успела впитать любовь для преодоления предстоящих испытаний, жестоких разочарований и страха, не знающего конца.

БЕДА ПРИШЛА НЕ ОДНА

Смерть матери стала первым вестником несчастья для большой семьи. Но никто и представить себе не мог, что вскоре последуют события, которые изменят судьбы и жизнь целого поколения.

Даже самый могущественный шаман не смог бы наслать столь губительного по своим последствиям родового проклятия – каргыш, которое было тогда осуществлено карательным механизмом ТНРП (Тувинской народно-революционной партии). Имя этого проклятия – РЕПРЕССИИ.

Уже в ХХI веке, в 2002 году, правнучка репрессированного Юля Сайзу, студентка исторического факультета Тувинского госуниверситета, заинтересуется историей своей семьи, обстоятельствами гибели прадеда и, изучив исторические материалы, напишет курсовую работу, в которой, в частности, сказано:

«С 31 августа по 3 сентября 1938 года состоялся III пленум ЦК ТНРП, который обсудил доклад С.К.Тока «О ликвидации контрреволюционной группы Чурмит-Дажы, Данчая и других и о повышении партийно-массовой работы». Пленум постановил: «Обязать партийные фракции высших судебных органов ТНР тщательно разобрать все преступные дела ненавистных врагов народа, контрреволюционеров Чурмит-Дажы, Данчая и других. Применить к ним высшую меру наказания уголовного закона ТНР».

4 сентября 1938 года на предприятиях, в учреждениях и организациях состоялись митинги, на которых ответственные работники ЦК партии и правительства сообщили о том, что органами МВД разоблачены враги тувинского народа – контрреволюционная, троцкистко-кенденовская шпионская организация во главе с Чурмит-Дажы, Данчаем и Хемчик-оолом. Это был гром среди ясного неба».

Гром прогремел, и настало время массового страха. Вчерашние коллеги, друзья, соседи не могли взять в толк: как это улыбчивый и такой простецкий дарга-начальник Оюн Данчай вместе с товарищами стал в одночасье врагом народа, да еще каким – шпионом, замыслившим продать родину японским милитаристам? Никто ничего толком не знал и не понимал. А спросить боялись.

Что тут говорить о маленькой девочке Сай-суу. Ей так и не суждено было понять, почему любимого отца все называют «контрой», почему дети перестали с ней играть, и почему в глазах родных поселилась печаль? Только русские дети не боялись к ней подходить, а их родители жалели бедную сироту.

ГОРЕК ХЛЕБ СИРОТСКИЙ ДОЛИ

Дядюшкина телега, натужно поскрипывая, ехала по дороге, увозя их все дальше от родного гнезда. Теперь в нем будут жить чужие люди. И никто не вспомнит, что еще вчера тут жила их семья, которой больше нет…

Детям Оюна Данчая не нашлось места в большом городе Кызыле. Старших уволили с работы, было приказано покинуть город с предписанием не селиться вблизи аалов и населенных пунктов.

Бабушка, крепкая еще старуха, всю дорогу сокрушалась о том, что у детей, глядя на зиму, отобрали теплую одежду, сказав непонятное слово «конфискаас». Думала бабушка, что скоро ей на покой, пора « за красной солью» отправляться, так нет – беда нежданная пришла, и, пока внуков малых на ноги не поставишь, умирать никак нельзя будет.

Так для Сай-суу, которой не было и десяти, началась сиротская доля. Она скрывала от всех свою тайну о том, что приходила к запретному дому и слушала, как отец пел любимую песню о родной стороне Межегей. Теперь о нем было принято молчать даже среди самых близких.

Отец, такой веселый, высокий, плечистый, занимающий много места в доме и в ее душе, вдруг исчез, как будто его и не было. И нельзя спросить, что с ним, о нем нельзя даже говорить. Сай-суу научилась молчать даже тогда, когда кричит душа. Только однажды девочка проснулась от приглушенного крика бабушки.

«А богда, хайыраан оглумну! Кижи холундан барган кижи дываажанга баар чуве дээни кай. Халак! Халак! Багай чувемни! («Бедный сын мой! Говорят, кто от руки другого погибнет, в рай попадет! Бедный сын мой! Халак!» (возглас сожаления)», – причитала она, брызгая молоком во все стороны света.

«Отца больше нет», – поняла Сай-суу. Так она повзрослела.

ЗАПРЕТНОЕ ИМЯ

Она так хотела стать учительницей, как когда-то пожелал ей отец. Закончив вечернюю школу, поступила в педагогическое училище. Казалось, что началась новая светлая жизнь.

Активно участвовала в общественной жизни училища, выполняла комсомольские задания, пела и читала стихи в художественной самодеятельности. Ее избрали даже комсоргом группы и выбрали делегатом на IV комсомольскую конференцию.

Но тут прошлое самым жестоким образом вмешалось в только начинавшуюся счастливую жизнь молодой девушки. Во время конференции какой-то не в меру ретивый дарга увидел Сай-суу и на виду у всех отобрал у девушки мандат делегата конференции, сказав, что с таким прошлым и таким именем она не имеет права участвовать в ее работе.

На следующий день Сай-суу исключили из училища. Ей пришлось менять имя: Сай-суу Данчаевна Оюн стала Галиной Данчаевной Сайзу. Меняя запретное имя, дочь не смогла расстаться с именем отца – отчество она оставила.

ОНА УМЕЛА ДОРОЖИТЬ ДРУЖБОЙ

И все равно очень многие, из «разумной предосторожности» продолжали сторониться ее. Но несмотря ни на что, у тети Гали были настоящие друзья. В этом и ее заслуга. Она умела дорожить дружбой и быть верной.

В то непростое время ее поддержала, среди немногих, удивительная женщина – Сарыглар Маскыровна Кудажы, жена уважаемого писателя Кызыл-Эника Кыргысовича Кудажы. Благодаря Сарыглар Маскыровне, меньше стало горечи в переполненной разочарованиями душе. Эта дружба оказалась на всю жизнь.

Много хороших воспоминаний о себе она оставила у четы Рушевых-Ажыкмаа. Трогательная переписка после их отъезда из Тувы продолжалась много лет. Николай Константинович Рушев считал ее наперсницей их с Наташей сердечных дел и даже называл шутливо их «свахой». Выросшая в городе и владеющая русским языком в совершенстве, Галина была на первых порах переводчиком между влюбленными.

После смерти тети Гали я нашла в ее бумагах бережно хранимые пожелтевшие листочки – письма из Москвы.

«Без даты.

Здравствуйте, наши дорогие Галя и Олежек!

Скоро, 14 августа, исполнится двадцать лет, как я приехал в Туву и Вы познакомили меня с моей милой Наташей. Спасибо Вам большое за такую подружку. Желаю Вам хорошего личного счастья! Как радует вас Олежка? Чем увлекается? Обнимаем Вас и желаем благополучия.

Ваши Надя, Наташа и Николай».

«17.04.1963.

Здравствуйте, наши дорогие Галя и Олежек!

Поздравляем вас с наступающим праздником 1 Мая! Желаем хорошего здоровья и благополучия! Вас любим по-прежнему, хотя у нас появились за годы жизни в Москве, в Монголии, новые сердечные, любимые друзья и товарищи, которые иной раз живут трудно и неустроенно.

А у Вас какие планы на лето? На праздники? Ждем Вас к себе в Москву вместе с Олежкой! Какие у него новости? Научился ли читать? Писать?

Надюша учится на пятерки в четвертом классе и много загружена общественной пионерской работой, кружками английского языка (платный) и по-прежнему много рисует!

В феврале у Нади еще выбрали 20 рисунков и послали на международную выставку детских рисунков в США, а недавно еще 28 рисунков на выставку в Германию. Наташа по-прежнему успешно поспевает по хозяйству, и, хотя с деньгами бывает трудно, мы все не хотим, чтобы она шла на работу, чтобы не дергаться ни по работе, ни по хозяйству. Был у нас Олег Карламович. Обнимаем Вас. Ждем ответа.

Ваши Наташа, Надюша и Николай Рушевы».

«17.12.1968.

Дорогой Олег!

К тому, что наша милая «Сваха» - твоя мама – нам что-то не пишет, мы привыкли, но продолжаем любить ее, как в дни нашей юности. Но ты, Олег, прислал нам первое письмо и замолчал? … Ждем ответа! Напиши нам еще! Как ты любишь свою маму? Как помогаешь ей по хозяйству? Как радуешь ее своими успехами в школе? О чем мечтаешь?

Твои тетя Наташа и дядя Николай».

ОТКАЗАНО ДАЖЕ В ЛИЧНОМ СЧАСТЬЕ

Она была верной и преданной, но даже в семейном счастье было отказано дочери «врага народа».

Ей пришлось расстаться с любимым мужем, так как тот не захотел расставаться с работой. Жена из семьи «врага народа» – несмываемое пятно в анкете, конец карьеры и продвижения по службе. Поставленный перед выбором: семья или карьера, он выбрал последнее. Не мне осуждать его: у каждого есть свой собственный ад, который называется совестью…

После ухода отца из семьи, не прожив и года, умирает ясноглазая доченька Люся… Еще один удар судьбы.

Потеря следовала за потерей. Карательный орган государства постарался на славу, от большого и дружного рода Оюна Данчая остались только две его дочери – Хандыжаа и Сай-суу, впоследствии моя бабушка Вера и тетя Галя. Мои дяди и тети, которых я никогда не видела – Хурбаа, Чагар-оол, Маиш, Ак-Уруг – ушли из жизни, не состарившись и не увидев, как растут их дети, внуки. Если бы можно было в графе «Причина смерти» указать: «Умер от того, что, как родственник врага народа, в течение длительного времени подвергался нравственным и физическим страданиям», это можно было бы написать в свидетельстве о смерти их всех.

Другая дочь Оюна Данчая, моя бабушка Хандыжаа (Монгуш Вера Данчаевна), тоже в свое время была вынуждена расстаться со своим любимым человеком. Клеймо дочери врага народа мешало ей нормально жить всю жизнь. Она не могла выйти замуж, но пошла на решительный шаг и родила мою мать. Сегодня нравы современного общества лояльны к такому явлению, как безотцовщина, но в начале сороковых прошлого века это был мужественный поступок. Только много лет спустя моя бабушка смогла выйти замуж, родить сына и стать счастливой нехитрыми радостями и заботами женской доли.

ЖИЛА ЗА УШЕДШИХ РОДНЫХ

Тетя Галя меня выделяла среди другой молодой поросли рода Данчая и хотела, чтобы я прожила свою жизнь лучше, чем те, у которых не было ничего, кроме украденного детства, загубленной молодости и безрадостной старости.

Детям Оюна Данчая все это досталось с лихвой. Даже тогда, когда все безвременно ушли, их младшая сестра оставалась жить и стала современницей перестройки, видела победу демократии и гласности. Как будто старшие оставили ее жить за них, не доживших свой век. Будто сберегли ее для долгой жизни как самую любимую, теперь уже единственную дочь Оюна Данчая.

Помнится, ее часто беспокоила моя журналистская неуемность, когда все ринулись обвинять и обличать время политических репрессий. Тетя Галя все время предостерегала меня от опрометчивых поступков. И неудивительно: сколько было в истории фактов, когда прошлое возвращалось. Она боялась этого. На мои уверения, что к старому возврата больше не будет, она только извиняюще улыбалась. И только сейчас я начинаю понимать ее: не так-то легко вытравить страх, сидевший в душе столько лет.

Бедная моя тетя Галя! Жертва тоталитарной системы, она, как и многие другие, не могла не бояться. Слишком живо в памяти время, когда одно неосторожное слово, один косой взгляд и назавтра ты жертва доноса. Чудовищно несправедливо государственный механизм ломал тогда судьбы и жизни многих тысяч граждан. Горько осознавать, что отпущенная только раз жизнь прожита в страхе и горечи. Лучше бы прожить свою жизнь как все, пусть нелегко, но не изгоем общества и с чувством внутренней свободы. Она вспоминала, как во время работы на заводе ночная смена на проходной встречалась с другой, идущей на работу. И когда родные случайно встречались, даже в этом людском водовороте не смели улыбнуться друг другу. И только одними глазами давали понять, что у них все хорошо, пока хорошо.

Галину Данчаевну Сайзу некоторые помнят как женщину с непростым характером, неуступчивую и требовательную даже в мелочах. Суровая безрадостная жизнь наложила на нее свой отпечаток. Но к своим подругам, которые живут и здравствуют, дай им бог еще здоровья и долгих лет, она относилась с особой нежностью. Дорожила их дружбой, уважала и ценила. Кому еще как не ей знать цену настоящей преданности – ей, дочери «врага», познавшей всю горечь предательства и потерь…

С особой нежностью и заботой относилась она к своим близким. И чувствуя ответственность перед ушедшими, была строга и требовательна к своим племянникам и племянницам. И во многом благодаря ей, дети ее братьев и сестер стали достойными и уважаемыми людьми общества и не уронили славное имя своего прадеда Оюна Данчая.

Она растила единственного сына Олега. Работала от зари до зари. Сначала в регистратуре туберкулезного диспансера, а затем, когда по состоянию здоровья была вынуждена уйти, в ателье «Чечек» – мастером по пошиву легкой одежды. А вечерами шила заказы, которых у нее не переводилось никогда. Вскоре в их семью пришла хрупкая невестка Зоя, и через некоторое время тетя Галя радовалась рождению внучки Юли, затем внука Юры.

Моего младшего сына Сайлана она вынянчила и вырастила с одиннадцати месяцев. Каждое утро приходила к нам домой и оставалась с малышом, и на работе я всегда была уверена, что мой ребенок накормлен и весел. Эта привязанность малыша и пожилой женщины друг к другу длилась долго.

И ОНА УШЛА К СВОЕМУ ОТЦУ…

Всю себя отдавала Галина Данчаевна Сайзу еще и «Мемориалу», являясь активным членом общества. Много дел было проделано по реабилитации незаконно репрессированных. Жизнь ее наполнилась новым смыслом и интересным содержанием.

В душе всегда жила одна мечта: найти захоронение семерых тайно расстрелянных в Буренской степи, среди которых был ее отец. Много к этому было приложено усилий. Дочери хотелось достойно предать земле останки отца, чтобы можно было приходить на родную могилку. Не суждено было исполниться заветной мечте: обслуживающие карательную машину надежно спрятали следы своего преступления.

Однажды на родительский день она взяла с собой меня и сына Олега на старое кладбище. «Здесь,– говорила она, – похоронена вся наша родня. Моя мама,мой старший брат Хурбаа, младший брат Маиш и другие родственники. Запомните это место. Видите, здесь вырос большой куст караганы. Мне сказали, что это хороший знак. Когда меня не будет, приходите сюда, поминайте родных».

С тех пор прошло немало лет. Но, стыдно признаться, ни разу в суете жизни не нашлось минутки прийти к родным могилам. Может, еще и потому, что для меня это были люди, которые жили только на старых, поблекших от времени фотографиях. А может, и оттого, что по тувинским обычаям нельзя беспокоить сон усопших. Единственного сына тети Гали тоже не стало. После его смерти она надломилась.

И начала уходить из этого мира. Ей снились давно ушедшие родные люди: отец, мать. Она умерла в 2005 году, в первый день ноября. На следующий день после 31 октября – Дня памяти жертв политических репрессий, который члены общества «Мемориал» и интеллигенция Тувы по традиции отмечают митингом у памятника «Непокоренному».

Когда по обычаю предков на седьмой день возжигали поминальный огонь, шаманка из рода оюннаров сказала, что ее душа-сунезин задолго до смерти отлетела в мир иной: «Ее забрал к себе отец».

Она ушла, и мир вокруг не изменился, разве что мир моей души стал беднее на существенную часть жизни, прошедшую в соприкосновении с жизнью моей тети Гали – Галины Данчаевны Сайзу. Ушло нечто важное, заполненное ее нелегкой судьбой, памятью об ушедших, которых она чтила. Она была неким духовным проводником, связывавшим время нынешнее со временем ушедшим. Она была человеком самой трагической судьбы, которую я когда-либо знала.

Может быть, где-то там, в запределье, в том, другом мире, девочка Сай-суу, наконец, обрела мать, обрела своих дорогих родных.

Обрела любимого отца, к которому так долго шла.

Но почему же так хочется сказать: «Прости»?

Подписи к фото

1. Галина Сайзу.
2. Ничто не предвещало беды дружной семье Оюна Данчая. Слева направо, первый ряд: Оюн Данзын (брат), Чагар-оол (средний сын), Оюн Дижитмаа (жена), Оюн Данчай, министр иностранных дел ТАР, дочь Сай-суу (на коленях у отца); второй ряд: Хандыжаа (старшая дочь), Хурбаа (старший сын). Осень 1931 года.
3. «Мир не стоит слезы на щеке моего ребенка». Олежек с мамой. 1960 год.