ПО СЛЕДАМ СКИФСКИХ ПАНТЕР. Записки археолога

Цепляясь колесами за круто вздыбленную колею, «УАЗик» преодолел последний подъем и выполз на перевал. Три тысячи метров над уровнем моря. Позади остался Алтай, впереди прорисовалась прозрачная ясность Могун-Тайги. Впереди – Тува. Мы вышли из разгоряченной, запаренной тяжелым подъемом машины. Воздух тихо звучал. Подошли к оваа. Налили в стаканчики, побрызгали духам. Выпили. С прибытием в Туву! Питерский археолог Константин Чугунов сказал французскому искусствоведу Веронике Шильц:

– Никто еще не добирался из Франции в Туву таким путем, как Вы. Это точно.

«СЕМЕРО СМЕЛЫХ»

Экспедиция Государственного Эрмитажа в течение месяца – с 24 июня по 25 июля – осуществляла разведочные исследования археологических памятников древнекочевнических культур, проехав по кольцу: Тува-Хакасия-Алтай-Тува .

От Кызыла в Абакан, далее через Кемерово, Барнаул, в Рудный Алтай, в предгорья, по Чуйскому тракту в Горный Алтай; затем, по едва проходимой дороге через перевал Бугузун в Монгун-Тайгинский и Овюрский районы Тувы, оттуда – в Чаа-Холь, Кызыл, Пий-Хем, и снова в Абакан. Возглавлял экспедицию Константин Чугунов, прославившийся сенсационными раскопками кургана Аржаан-2 в долине Уюка. Среди участников – ведущий фотограф Государственного Эрмитажа Владимир Теребенин и известная исследовательница скифского искусства француженка Вероника Шильц.

Экспедиция эта во всех смыслах нестандартная. Прежде всего, нестандартен маршрут. Когда в Питере или в Кызыле мы говорили: «Прорвемся с Чуйского тракта в Туву!», – на нас смотрели странными глазами и переспрашивали:

– Это как? Через Монголию?

– Да нет, от Кош-Агача через перевал.

– А-а-а. А там что, проехать можно?

Или:

– Ну это, ребята, вряд ли. Там такая дорога – мама не горюй.

Или:

– Да вы че? Вы там все колеса и мосты оставите. Там только на «Шестьдесят шестом» можно.

Не меньшее изумление почему-то вызывал и трансфер из Абакана в Барнаул через Кемерово. Помнится, на выезде то ли из Бограда, то ли из Ужура тормознул нас гаишник и спрашивает:

– Куда едете?

– Так и так, в Кемерово, в Барнаул, а дальше на Алтай и в Туву.

Физиономия гаишника вытянулась.

– Что, на этом вот? – И он махнул рукой в сторону нашего боевого светло-серого «УАЗика».

Да, на этом вот.

Нестандартны задачи экспедиции. Они многообразны. Во-первых, наука: необходимо увидеть и сравнить между собой уже известные памятники, обнаружить новые. Провести научное фотографирование. Выявить наиболее перспективные объекты будущих исследований. Другая задача – более широкая, популяризаторская. По результатам поездки написать книгу, адресованную всякому любознательному читателю, не обязательно ученому. Книга должна быть яркой, красочной, и таковой ее должны сделать мастерские фотографии Владимира Теребенина. Но самая главная задача – спрятана на сердце каждого из участников. И об этом главном – речь впереди.

И, наконец, совершенно нестандартен состав участников. Семь человек. Два фанатичных фотографа – Владимир Теребенин и его сын Андрей – фото- и кинокамеры в руках которых задействованы как рапиры в руках прожженных дуэлянтов. Контраст им составляет Константин Чугунов: он молчалив, погружен в свои научные думы, сосредоточен и мрачноват.

– Костя, расскажи ты мне, неученому, про этот курган, – упрашиваю я.

– Ну-у, ты понимаешь… Ну, я не знаю… Видимо, скифский, точнее, скифского времени. Похоже, ранний. Ну, что еще… Оградка… Ровик… Ну, грабленый, конечно. Не знаю я. А вот эта выкладка – один к одному как в Аржаане…

Тут он оживляется, задумывается, а через минуту норовит в сторону отойти, не приставай, мол.

Третья точка контраста – Вероника Шильц. Эта немолодая уже дама покорила нас своей неуемной энергией, тактом, скромностью, глубоким научным умом, точностью наблюдений и тонкостью чувств. Автор множества научных работ и нескольких монографий, посвященных проблемам скифо-сибирского «звериного стиля», мадам Шильц обладает редкой способностью быть собой, и именно такой, какой нужно – во всех жизненных ситуациях: в дорогом ресторане и у походного костра, в «VIP»- номере гостиницы и в монгун-тайгинской юрте.

Ценным, а порой наиважнейшим участником «семерки» был кызыльчанин Юрий Пищиков, наш друг, добрый гений экспедиции, первоклассный водитель и опытный таежник. И конечно же, его «УАЗик»: на физиономии этой безотказной машины с самого начала пути как будто бы застыло изумленное выражение. Но она сдюжила, вытащила нас, благодаря мастерству и самообладанию хозяина, изо всех немыслимых дорог и бездорожий, лишь на последнем рывке потеряв передний тормозной диск.

Ну, а дополняли компанию мы с Марией Чугуновой, супругой начальника. Она вела хозяйство, снимала стрессы и напряжения, неизбежные в долгой и трудной дороге. А я – наблюдал и записывал.

Да, и еще одно важное обстоятельство. Все семеро – давние друзья Тувы. Сама идея экспедиции выросла из тех открытий, которые были сделаны при раскопках курганов долины Уюка на севере республики. Теребенин и Чугунов отдали много лет жизни работе в Туве; Вероника Шильц – исследованию произведений искусства, найденных археологами здесь.

КАРТИННЫЕ ГАЛЕРЕИ НА СКАЛАХ

Неподалеку от Минусинска, километрах в сорока, за деревней Николо-Петровка, открывается завораживающий вид на Красноярское море. Широкая вода; с одной стороны гора Тепсей вздымается, с другой – Оглахты как бы плывет навстречу.

Дорога-колея подкатывает к обрывистому берегу, под которым сверкает сочной зеленью затопляемая пойма. Над дорогой вздымается гора, невысокая, но крутая – Суханиха. Вершина ее увенчана каменным останцом почти кубической формы: такие называются здесь «сундуками».

В распадке, отделяющем Суханиху от соседних сопок, на отвесных скальных поверхностях живут древние изображения – петроглифы. Найти их непросто. Вот мы продираемся по склону между кустами караганника, карабкаемся по осыпям. Жарко. Красно-бурый камень кажется безжизненным. Уже час карабкаемся и, кроме ящерок, ничего занятного не видели. И вдруг Чугунов как будто зависает у гранитного отвеса прямо у меня над головой. И кричит мне:

– Есть! Иди сюда: вот, видишь – олень! А вот и лучник.

Поднимаюсь. На поверхности камня выбит рукой древнего человека, еще не знакомого с железом, изящный и простой контур зверя. Поднимаемся еще. Вдоль несуществующей тропы, как в анфиладе музея, в некоем неуловимом порядке и последовательности попадаются каменные писанницы. Неподалеку от вершины – целое панно: олени, козлы, маралухи с телятами, быки, охотники с луками и копьями, всадники на расписных лошадях.

Эти изображения сотворялись в разные времена, между коими сотни лет, а возможно, и тысячелетия. Различен их стиль, различна и техника, непохожи сюжеты, а в то же время, не покидает ощущение единства замысла, целостности художественного комплекса. Как будто у нескольких десятков поколений его творцов был один ясный план, одно видение мира, одна общая вдохновляющая идея.

Еще отчетливее, чем на Суханихе, это чувство становится на скале Калбак-Таш, нависающее над Чуей на 723 километре Чуйского тракта. Уже проехали то место, где фотомодельно-красивая Катунь сливается с провинцалкой Чуей; из узкого ущелья выскочили на относительный простор. За рекой лиственничная тайга уходит вверх по склону; на этом – обрывистый берег, высокотравные луга на каменистой террасе, а еще дальше – красновато-ржавые скалы дыбятся, закрывая склон неба.

Одна из этих скал – особая. Она буквально испещрена петроглифами. Их сюжеты в общем схожи с известными писанницами, сохранившимися в Туве – в районе Ак-Тала, например, и с теми, которые навсегда ушли под воды Саяно-Шушенского водохранилища. И все же, в каменной «картинной галерее» Калбак-Таша есть что-то свое, особенное. Изображения зверей, лучников и геометризованные женские фигуры разбросаны здесь повсюду. Нужно все время смотреть под ноги: время от времени кричим друг другу: «Смотри! По петроглифам идешь!». Изображения не всегда удается заметить сразу. Техника их выбивки – поверхностная, неглубокая; за тысячелетия они заплыли, поросли лишайником, покрылись пустынным загаром. Некоторые становятся заметны только под определенным углом, при определенном освещении.

Вот неожиданно, когда, рискуя свернуть шею, карабкаешься по склону, на отвесном участке скалы взору является лучник: странная голова, как шляпка гриба, подогнутые в коленях ноги, огромный лук со стрелой, нацеленной в сторону тех каменных отвесов, на которых пять минут назад мы созерцали быков с круглыми рогами и забавного волкообразного зверя с длинной выразительной мордой. Вот, поднявшись почти на самый верх, мы застываем перед целым панно, кусок которого давно отвалился и рассыпался, но и уцелевшая часть поражает буйством, причудливостью творческой фантазии древних художников.

Разнообразные звери разбросаны по бурой гранитной поверхности в кажущемся беспорядке, а посередине – фигура человека, тоже носителя грибообразной головы. На груди его – непонятный прямоугольник, придающий фигуре сходство со старым телевизором на длинных ножках. Сверху на человека падает зверь, загадочный и огромный; то ли медведь, то ли бегемот с разинутой пастью. Фигура зверя изгибается, повинуясь закруглению камня; задние лапы и хвост лежат на горизонтальной, отполированной временем поверхности.

Если залезть туда, то можно найти других зверушек. Иные фигуры даны в ракурсах, придающих им жизненную динамичность. Вот барс готовится прыгнуть, весь собрался, хвостом бьет; изображен он в три четверти со спины. А вот хищник с огромными острыми когтями, напоминающий кота-манула…

С этими загадочными существами мы впервые встретились в музее имени В.Бианки в Бийске. Точнее, с их копиями, очень терпеливо и художественно выполненными бийскими исследователями. Это – эстампажи, то есть, оттиски, снятые с каменного оригинала путем наложения специальной бумаги, смачивания и протирки разными красками. Бийские мастера очень точно смогли передать фактуру камня и стилистику петроглифов. Помещенные в рамочки, эти фигуры и композиции воспринимаются как произведения современного искусства. Вывеси их в залах музея Помпиду или Метрополитен – и они органично будут смотреться рядом с работами постмодернистов. Правда, холсты нын