МУНДУШКАЙ - ОГОНЬ-ДЕВУШКА ИЗ «ФРОНТОВОЙ СЕМЬИ»

Мундушкай Ооржак, моя 90-летняя бабушка, во время Великой Отечественной войны возглавляла ревсомольскую ячейку сумона Эрги-Барлык и активно участвовала в организации помощи Красной Армии и советскому народу. Я просила бабушку вспомнить военные годы.

* К началу Великой Отечественной войны в семье арата Буяна, моего отца, было 12 детей. Я была второй дочерью, мне тогда исполнилось 25 лет. Старший брат учился в Москве. Отец с головой окунулся в сумонные заботы. К тому же, у него часто стала болеть раненая нога, и он плохо стал переносить физические нагрузки.

Моя мама была тихая, незаметная, но умная, твердая и трудолюбивая женщина, которая всю энергию отдавала своим детям, своей семье.

Семья у нас была дружная, работящая. Младшие ухаживали за самыми маленькими, помогали матери, приносили ей дрова, пасли ягнят и козлят. Средние и старшие пасли овец, коз и коров, доили коров. В мои обязанности дома входили подготовка пашни к севу, очистка канав и арыков, корчевание караганников для расширения пашни, полив, посев, уборка урожая.

Еще более ответственная обязанность – ночная охрана табуна лошадей от волков, их в те годы развелось очень много. Особенно трудно зимой, когда морозные бесконечно длинные ночи приходилось проводить, не слезая с коня, в темноте палить из ружья.

В такие ночи бывает особенно страшно, когда ты одна. Хорошо, что иногда мне помогал молодой парень Кок-оол, ставший потом моим спутником на всю жизнь.

А после бессонных ночей – беспокойные будни. Надо проверить, как ревсомольцы выполняют задания по сбору подарков, отбору лошадей и другого скота для фронта, принять все это, отправить в кожуунный центр.

* Отец мой в молодости учился в хурээ, был грамотным, знал монгольский язык. В 1912 году двадцатилетним парнем он вместе с монголами участвовал в войне против маньчжурско-китайских колонизаторов, при освобождении монгольского города-крепости Кобдо был ранен в ногу. С войны он вернулся в шапке чинзе, что означало «предводитель людей». Впоследствии отец стал предводителем арбана (это часть сумона), а потом – председателем сумона. Он был требовательным, строгим, даже суровым человеком по отношению к себе и к другим.

* В детстве у меня было другое имя. Но когда я подросла, отец мне дал имя Мундушкай. Он говорил, что оно собрано из трех имен – тувинского, монгольского и китайского и означает «огонь-девушка». Я была бойкая, подвижная, наверное, поэтому отец меня так назвал.

* Отец одним из первых поднял вопрос об оказании посильной помощи Красной Армии и советскому народу. Он даже нашу семью назвал «фронтовой семьей», потому что сам уже хлебнул войны и еще потому, что старший сын Самбу Ооржак, учился в Москве, был ополченцем и активно участвовал в обороне города. Потом Самбу наградили медалью «За оборону Москвы».

Когда отец узнал о начале войны, он собрал всех активистов и сказал, что объявляет в сумоне военное положение. И добавил, что надо работать, не жалея сил и времени, чтобы помочь многострадальному советскому народу и его Красной Армии.

Жители сумона поддержали председателя, начался сбор теплой одежды, продуктов, лекарственных трав, денег, а также лошадей, коров, овец и коз. Многие парни и девушки написали заявления с просьбой отправить их на фронт, помогать советскому народу с оружием в руках сражаться с немецко-фашистскими захватчиками.

Я и мои ревсомольцы ездили по аалам и арбанам, организовывали сбор подарков для фронта. Мы устраивали концерты, беседы, спорили, мечтали, влюблялись, участвовали в «ойтулааш» (так назывались весёлые сборы молодежи, чтобы общаться, петь песни).

* Отбор лошадей для Красной Армии провели по решению председателя «фронтового сумона» в местечке Ак-Хем. На просторном берегу реки Ак-Хем оборудовали летнее стойбище с высокими ограждениями (кажаа), с секциями для сортировки табуна. Поставили несколько белых юрт, где располагались потом табунщики, а также представители кожуунной комиссии.

Огромное количество лошадей со всего сумона согнали сюда араты. Пыль поднималась до облаков. Ржание лошадей, топот, крики табунщиков – все это было слышно за километры. С разных концов сумона, как на праздник, собрались мужчины, старики, женщины, дети.

* Я, как секретарь сумонной ячейки ревсомольцев, рапортовала председателю комиссии о готовности начать отборку лошадей. Потом вышел отец с моим одиннадцатилетним братом Эккендеем, который вел гарцующего вороного коня с украшенной лентами гривой. Отец рапортовал высокому офицеру в красивой военной форме: «Фронтовая семья в лице будущего воина Эккендея дарит специально для командира Красной Армии вороного пятилетнего скакуна, чемпиона сумона на скачках. От имени всей «фронтовой семьи» дарим Красной Армии 26 отборных лошадей, 17 коров и бычков, 150 овец и коз для советского народа. Да здравствует Красная Армия! Да здравствует советский народ!».

По примеру председателя Буяна и его сына жители сумона в тот день подарили фронту 1200 лошадей, около 2000 коров, волов и бычков, 5000 овец и коз.

А за два года (1941-1942) араты сумона Эрги­-Барлык собрали для Советской Армии 500 теплых полушубков, более 4500 пар рукавиц, 300 пар лыж, много выделанных овечьих шкур, 150 тонн хлеба, 100 тонн мяса, 10 тонн облепихи, три тонны топленого масла, 15 тонн сушеного творога (ааржы, курут).

* За годы войны жители сумона отдали фронту почти весь скот. Председатель Буян Ооржак говорил: «После победы скот удвоится, удесятерится, а «фронтовому сумону» «спасибо» скажет весь советский народ». Так и случилось.