БЫВШИЕ ПЛЕННЫЕ ЦЕЛОВАЛИ РОДНУЮ ЗЕМЛЮ

Отца моего призвали в армию в первые дни войны в городе Улан-Уде, где мы жили в то время. Нас, детей, отправили в Иркутск к бабушке, так как мама всегда была в разъездах.

* В то время я не ощущала тягот войны, голода мы не испытывали: чугунок картошки и чугунок постных щей всегда были у бабушки в печи. У нее был огород и сад, этим и жили. В первый же год войны отец был ранен, после госпиталя служил в тыловых частях. В 1944 году его часть обосновалась в Одессе, и офицерам разрешили взять семьи к себе. В этот приморский разрушенный город мы ехали на поезде, из окон вагона видели разрушенные города и сожженные села, в которых уцелели только печные трубы.

* В Одессе я поняла, что такое война. Город весь был в руинах. Только море радовало и кормило нас. Жили мы в подвале полуразрушенного двухэтажного дома. Открыв утром глаза, я видела мелькавшие ноги прохожих.

Главным занятием детворы были «археологические раскопки». В развалинах пятиэтажного дома мы находили поломанную мебель, которая шла на дрова, посуду, а вернее цветные стекляшки, игрушки, которых у нас не было. Но иногда были и страшные «сувениры» – кости. Откопав такую находку, мы с визгом убегали во двор, но скоро страх проходил, и мы снова рылись в развалинах.

* В Одессе мы голодали, несмотря на то, что у нас были офицерские карточки – отоваривать их было нечем. Хлеб был только кукурузный (малай), каша – тоже кукурузная (мамалыга). Я на всю жизнь сохранила уважение к кукурузе, многих она спасла от голода. На моей даче «королева полей» – самая уважаемая культура.

По карточкам вместо сахара давали «подошву», так мы называли жмых от фруктов. Сок шел в госпиталь, а отходы – нам. Картошку жарили на рыбьем жире, казалось, так вкусно.

* Когда сильно хотелось есть, мы бежали на море и ловили крабов и раков. Летом была хорошо, обилие фруктов и овощей. Нас, детей офицеров, возили в подсобное хозяйство части, где мы помогали убирать овощи, фрукты и пасти уцелевший скот. Мы ломали кукурузу, резали виноград, убирали на полях арбузы и дыни. Арбузы были такие огромные, что мы катали их по земле. Весть о победе пришла в город вечером. Началась стрельба, и мы в ужасе бросились на улицу. Но это палили из ракетниц, люди плакали, смеялись, обнимались, пели и плясали.

* Недалеко от нашего дома располагался лагерь военнопленных немцев. Когда после обеда колонну пленных вели на работу, мы орали «Guten tag», они угощали нас галетами и конфетками. Охрана не противилась нашему «общению».

* В 1946 году в Одессу стали прибывать корабли с нашими воинами – бывшими военнопленными. Прибытие такого «груза» держали в секрете, но жители города все равно узнавали, когда прибывают эти корабли и выходили их встречать. Все надеялись увидеть близких, которые пропали без вести. Так и моя мама высматривала своего брата, который пропал в первые дни войны. Он учился в Тбилиси в дипломатическом вузе. Искали мы его много лет после войны, но до сих пор ничего о нем не знаем.

* Видеть наших военнопленных было зрелищем не из легких. Они шли строем под строгой охраной, стуча деревянными башмаками по вымощенной мостовой, худые, заросшие, оборванные. Многие плакали и целовали родную землю от радости, а мы угощали их кто чем мог. Но, увы! Радость этих мужчин была преждевременной. Только через много лет я узнала, что их путь от эвакопункта в Одессе лежал не домой, а в ГУЛАГи. В это же время исчезли и наши соседи, пленные немцы, и мы лишились послеобеденных угощений.

* В 1947 году отца демобилизовали, мы поехали в Сибирь. Ему предложили работать в Туве. В Кызыле поначалу я очень удивлялась, что большинство домов были без крыш, как будто по ним пробежала война.

Мои родители прожили в Туве одиннадцать лет, потом уехали на родину в Иркутск. Отец мой, Виктор Павлович Глазков, работал начальником управления охотничьего хозяйства. Мать, Эмилия Николаевна Щенникова, была директором музея.

* Повзрослев, я мечтала побывать в Одессе. Мечта сбылась в 1978 году. Но это была другая Одесса, передо мной предстал красивый, новый город. Я долго искала улицу Полины Осипенко, на которой мы жили, но одесситы только пожимали плечами и не могли мне ничем помочь. Вот только одно в Одессе не изменилось – море.