АРАТ – ПРЕМЬЕР–ПОЛИТЗАКЛЮЧЁННЫЙ

«Береги правду, сынок!»

«Расти, Баирка, настоящим мужчиной. Всего добивайся своим трудом. Не жадничай. Жизнь наша кочевая, постоянно в седле, а кочевнику в пути много не надо – горсть проса, щепотка табака да честь», – так наставлял внука Ширинмей Ондар. Пытливо заглядывал из-под насупленных бровей в глазах мальцу: дошло ли до него? Уразумел ли, способен ли следовать простой житейской мудрости? Добавлял, разглаживая вихры на затылке внука: «А пуще всего береги правду, сынок».

С малых лет был отдан Баирка на воспитание строгому родственнику. Строгому, но справедливому. Ни словом запальчивым, ни суровым наказанием не обидел Ширинмей парнишку. Сам в младые годы хватил лиха в чужой семье, знал почём горькая сиротская слеза. Но и не сюсюкал, потому-то подростком, а затем и парнем не чурался Баир никакой аратской работы, всё умел делать.

До глубокой старости сохранил он благодарность дедушке за правильное воспитание. Потом, уже взрослым, узнал, каким он был. Гроза жадных баев и ненасытных чиновников Сут-Холя, потомок одного из участников восстания «Шестидесяти богатырей», Ширинмей Ондар слыл среди хемчикцев народным умельцем и заступником.

И юноша старался во всём походить на него, постоянно помнил о его наказе. И когда в 1925 году в аал Ишкин прибыл агитатор из Кызыла, разъяснявший программу Революционного союза молодёжи, Баир без колебаний вступил в ревсомол. Позднее он возглавил в родном хошуне комитет ревсомола молодёжи. Энергичного молодого человека, умелого организатора молодёжи заметили в Центральном комитете аратской партии и в 1930 году направили его в соседний Барун-Хемчикский хошун секретарём хошкома партии. А уже через год Баир Ондар был избран вторым секретарём ЦК ТНРП. Так он стал соратником генсека Салчака Тока в борьбе за социальные преобразования в жизни бывших кочевников. Целое десятилетие, сложное, бурное они шли рука об руку, деля пополам и горечь поражений, и радость побед. И когда Баир Ондар в 1938 году стал премьер-министром аратской республики, он уже был многоопытным государственным мужем, умеющим предвидеть далёкие последствия любого важного начинания партии и правительства. И не всегда, далеко не всегда его точка зрения совпадала с мнением первого лица республики. Но, следуя наказу дедушки Ширинмея, премьер превыше всего ставил служение правде и только правде. А потому неизменно выступал с критикой, если того заслуживали действия руководителя партии. Такая принципиальная позиция стоила ему не только участи опального премьер-министра, но и многолетних политических гонений, а затем и репрессии.

В основе обвинения – доносы

Когда Тува стала Советской, у Ондара появились новые фамилия, имя, отчество – Алексей Ширинмеевич Баир. (Прим. авт.:Такое нередко случалось в период всеобщей паспортизации населения Тувы). С ним он и вошёл в историю как «враг народа», один из узников печально знаменитого советского ГУЛАГа. Но и после полной реабилитации в 1956 году, когда была пущена на слом машина сталинских политических репрессий, за Алексеем Баиром ещё долгие годы тянулся шлейф гулаговского прошлого. Но, как некогда дедушка Ширинмей, он наставлял своих детей: «Пуще всего берегите правду».

Он имел полное право так говорить, ибо сам ни на йоту не отступал от неё, будучи, по существу, вторым лицом в аратской республике. В 1941 нашёлся удобный предлог, чтобы избавиться от «критикана»: Баира Ондара направили на учёбу в КУТВ (прим. авт.: Коммунистический университет трудящихся Востока),так сказать, для пополнения багажа знаний.

С этого момента начались неприкрытые гонения на бывшего руководителя правительства. За ним была налажена чуть ли не повседневная слежка. Из Москвы в Кызыл на имя первого секретаря ЦК ТНРП стали поступать донесения о якобы контрреволюционной деятельности Баира Ондара. Есть резон познакомиться ближе с одним из них: «Мы, посланники трудящихся Тувы, находимся в Москве и учимся в институте трудящихся Востока. Все тувинские студенты живут очень хорошо, мы все стараемся по-боевому выполнить Ваш отцовский наказ. Но среди нас имеются лица, которые умышленно наносят клевету на проводимые партией и правительством мероприятия.

...У нас имеются таких три человека во главе с О. Баир, Намчай и Тодашпай. …В разговорах с некоторыми студентами Баир говорит, что нашим государством руководят муж с женой (прим. авт.:Анчима Тока в то время возглавляла Президиум Малого Хурала ТНР), что в корне не допустимо».

Был такой эпизод в жизни 40-летнего студента КУТВа, когда вынужденный перерыв в учёбе он использовал для побывки на родину. Не успев как следует пообщаться с семьей, член ЦК партии выехал в командировку в южные хошуны республики, где встретился со многими людьми. Из бесед с ними узнал об истинном положении дел, плачевном состоянии сельского хозяйства и особенно основной его отрасли — животноводства. Республика в своём экономическом развитии неуклонно скатывалась назад.

Об этих и других негативных фактах и доложил на заседании Политбюро ЦК ТНРП неугомонный «московский студент». Открытая критика провальной, по мнению Баира Ондара, хозяйственной политики руководства республики, для самого «критикана» и его семьи обернулась многими печальными последствиями.

После окончания учёбы и возвращения в Туву в 1944 году Баир Ондар (тогда уже Алексей Баир) оказался на периферии – вдали от всякой государственной и партийной власти. Бывшему премьеру в новой, уже Советской Туве был доверен лишь пост директора госхоза «Арыг-Узю» в Улуг-Хемском районе, а немного спустя, без долгих колебаний, его перевели на службу в областное управление охотничьего хозяйство в качестве старшего госохотинспектора, спустя полтора года лишили и этой рядовой должности.

Так бывший премьер-министр ТНР, отец троих детей, оказался безработным – попросту без средств к существованию. Привыкший к открытой критике, бескомпромиссной борьбе, он на этот раз столкнулся с местью исподтишка и впервые почувствовал собственную беспомощность. Прежние друзья и товарищи, прекрасно понимая, откуда дует ветер, дистанцировались от опального премьера. А некоторые из них даже поспешили с доносами в обком партии и органы госбезопасности о якобы антисоветской, контрреволюционной деятельности Алексея Баира.

В пору всеобщей подозрительности и громких судебных процессов над «врагами народа» всегда находились сверхбдительные стражи социалистической законности и правопорядка. Вот опус одного из них, положенный в основу обвинительного заключения:

«...Говоря со злобой о Тока, Баир заявил, что Тока снял его с ответственной работы, и за это он им недоволен; что Тока, руководя в прошлом Тувинской республикой и руководя Тувой в данное время, допускает политические ошибки. Во-первых, он хотел давно создать колхозы, но из этого ничего не вышло. Коллективизация у него провалилась, оставив аратов без хлеба и скота, пришлось колхозы распустить, а большинство их развалились сами. Другая ошибка, и самая серьёзная, допущена Токой в связи с «присоединением» Тувы к Советскому Союзу».

Как писал доносчик, Баир, якобы, утверждал, что до «присоединения» тувинского народа к СССР араты жили очень хорошо, им принадлежали все степи и пастбища, на которых паслось много скота, араты были богаты, а сейчас, «когда Тока «присоединил» нас к русским, у тувинцев ничего не осталось, степи наши беднеют, скота становится всё меньше и меньше. Раньше у тувинцев было много товаров и хлеба, сколько угодно мяса, тувинцы жили и всё имели, а теперь исчезли товары и продукты, уничтожается скот, все больше беднеет тувинский народ, и дальше он будет жить хуже и хуже, будет голодать».

Ещё одна фраза из опуса сверх бдительного гражданина: «Продолжая в таком же духе, Баир говорил, что Тока – трус: видя, что тувинский народ голодает, а Тока боится в Москве сказать правду и докладывает, что тувинцам жить хорошо, всё довольны «присоединением» к русским, а на самом деле тувинский народ недоволен политикой Тока».

В таком же духе выдержаны и другие доносы, положенные в основу обвинения Алексея Баира по печально известной58-й статьеУК РСФСР.

«Он сравнивал меня со змеёй...»

Арестовав Алексея Баира в январе 1948 года, следователь УМГБ сходу предъявил ему шаблонное обвинение в том, что он систематически проводил антисоветскую агитацию, стремясь вызвать недовольство советской властью со стороны населения Тувы, возбуждал национальную вражду между тувинским и русским населением.

Естественно, Алексей Баир поначалу отрицал свою вину в антисоветской агитации. Но затем, после ряда изнурительных ночных допросов, обвиняемый полностью признал свою вину и поставил свою подпись в протоколах допросов. Нет нужды гадать, под каким прессом у обвиняемого были вырваны нужные признания. В самом уголовном деле есть свидетельства Алексея Баира, проливающие свет на данное обстоятельство: «Следователь УМГБ всячески старался запугать свидетелей, с тем, чтобы они дали ложные показания против меня. Кроме того, в течение четырёх месяцев он... постоянно кричал, ругал самыми вульгарными и нецензурными словами. Он сравнивал меня со зверем, волком, змеей и скотом и т.д. Это было хуже всякого тяжёлого телесного наказания... Однажды целый день кричал на мою жену, жестоко ругал её, чтобы получить от неё показания против меня...

Сажал меня на специальную табуретку, подолгу держал стоя у раскалённой докрасна железной печки, требуя при этом не шевелиться и выставив рядом милиционера. При таких допросах я долго не мог выдержать, вынужден был говорить то, что он требовал».

Позднее, в ходе дополнительного расследования, проведённого по инициативе Генеральной прокуратуры РСФСР, свидетели по делу Баира отказались от своих прежних показаний, мотивируя это тем, что они были выбиты у них под давлением следователей УМГБ.

В ходе рассмотрения дела судом Алексей Баир отказался от прежних показаний, полностью отрицал свою вину, однако судьи не приняли во внимание это обстоятельство, предпочтя ему гладко выстроенное обвинительное заключение следователя.

Приговором Тувинского областного суда от 12-13 июля 1948 года Алексей Баир был осуждён по статье 58-10 ч. 1 УК РСФСР к лишению свободы сроком на десять лет с последующим поражением в гражданских правах на пять лет. Определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР от 31 августа 1948 года приговор суда был оставлен в силе, а кассационная жалоба осуждённого – без удовлетворения.

Так бывший премьер-министр, кавалер Ордена Республики, главной правительственной награды ТНР, обладатель многих Почётных грамот Малого Хурала ТНР, выпускник Коммунистического университета трудящихся Востока, опытный государственный муж и глава немалого семейства оказался за решёткой ГУЛАГа. Его скорбный путь пролегал через Минусинскую тюрьму, Черногорский спецлагерь, Ангарлагерь МВД СССР.

Как могла, поддерживала его на этом пути верная жена Евгения Константиновна. Из четырёх сестёр Конгаровых, осевших в Туве, создавших многочисленные семейства, ей досталась, пожалуй, самая тяжёлая доля. После ареста мужа она осталась одна с тремя детьми на руках, младшенькой ещё не было и года. Чего стоили, к примеру, одни зимние поездки на свидания с мужем в Черногорский спецлагерь в кузове автомашины «ЗИС-5», когда морозы доходили до минус пятидесяти градусов?!

Всей родней тогда провожали её, кутали в овчинные шубы, собирали передачи Алексею Ширинмеевичу, причём, старались отправить побольше привычных для тувинцев домашних высококалорийных продуктов.

В одну из таких поездок встретились в пути две автомашины – грузовик и легковушка. Дорогу перемело снегом, ни разойтись, ни разъехаться. Встретились взглядами пассажирка грузовика и пассажир правительственного «Виллиса» – не выдержал немого укора женщины высокопоставленный чиновник, виновато отвёл в сторону глаза. Было за что виниться!

Долгий путь к справедливости

После освобождения Алексей Баир долго не мог устроиться на работу, его, как прокажённого, сторонились даже старые друзья.

И тогда бывший премьер и бывший заключенный в феврале 1956 года обратился с письмом к самому Никите Хрущеву,в то время – I секретарь ЦК Коммунистической партии Советского Союза. Были в письме и такие слова:

«Из заключения я был освобождён в июле 1954 года досрочно – за хорошую работу. Теперь все мои попытки добиться реабилитации оказываются безуспешными...

Уважаемый Никита Сергеевич, ещё раз хочу заверить вас, что я никогда не совершал никаких преступлений. Очень прошу вас ознакомиться со всеми документами и помочь мне выйти из заколдованного бюрократического круга. Я хочу стать полноправным гражданином и получить работу, которую мне здесь не дают».

Письмо ли это дошло до адресата и получило должное разрешение, или помог какой другой случай, но только советская бюрократическая машина на сей раз сработала безотказно.

Постановлением Президиума Верховного Суда РСФСР от 7 сентября 1956 года Алексей Баир был реабилитирован.

Справедливость, казалось бы, восторжествовала. Но в рядах партии его так и не восстановили. Должной работы, соответствующей его опыту и знаниям, Алексей Ширинмеевич не получил, пробивался рядовыми должностями. Последнее время работал под началом Юрия Аранчына, тогдашнего директора Тувинского научно-исследовательского института языка, литературы и истории. Много писал по истории Тувы, переводил.

Долгий путь к справедливости

Досталось и детям. Хотя отец был реабилитирован, ещё долго вслед им, как прежде, неслось ненавистное: «У-у, контра!»

Лишь одно светлое воспоминание о той мрачной поре осталось у Чульдума, младшего сына Алексея Баира, бывшего кадрового военного, ныне пенсионера-инвалида:

«Когда отца посадили в тюрьму, возник вопрос о нашем отчислении из школы № 1, где мы со старшим братом Виктором учились. Тогда встала учительница русского языка и литературы – ни фамилии, ни имени её, к сожалению, не помню – и сказала, как отрубила: «Дети за отцов своих не отвечают!» После этого оставили нас в покое».

Виктор Баир ещё в молодости трагически погиб на лесозаготовках. Чульдум Баир живёт на Украине, в Чернигове.

Дочь Надежда (по мужу Михайлова) живёт в Кызыле. Она вспоминает:

«Мне было всего восемь месяцев, когда папу арестовали. Освободился он из мест лишения свободы, когда мне уже исполнилось семь лет, и я пошла в первый класс. Старшие мои братья – Чульдум и Виктор – были уже взрослыми, жили самостоятельно. Поначалу между мной и отцом был языковой барьер: он говорил, в основном, по-тувински, а я – по-русски. Но он очень любил детей. Называл меня ласково «уруум», читал мне тувинские сказки, пел тувинские песни, он чуть-чуть владел горловым пением. С ним обо всем можно было поговорить. Благодаря его доброте и ласке лёд растаял, отношения между нами мало-помалу налаживались, дистанция сокращалась.

Отец был очень добрым, спокойным, не ругался, не кричал на нас. Он не употреблял спиртное, не курил. Поэтому мы его уважали. Мама, бывало, и ругала нас, если в чём провинимся, а отец – никогда. Между собой мама и папа также были дружны. Мы никогда не видели, чтобы они ссорились.

Не принято было в нашей семье говорить о репрессиях в отношении папы. Мама тоже не хотела, чтобы мы знали об этом, оберегала нас. Много документов и семейных фотографий мама позже передала в музей имени Шестидесяти богатырей и в Тувинский центральный госархив.

Папа многое умел делать своими руками, например, столярничать, плотничать. Маме он во всём помогал по дому, работал на огороде. Жили мы раньше в доме №123 на улице Дружбы. Сюда отец вернулся из мест лишения свободы и сразу же своими руками сделал ремонт в доме. Когда мне исполнилось 14 лет, мы переехали в благоустроенную квартиру в доме 98 по улице Кочетова.

Так сложилось, что у моих братьев не было детей. Поэтому у папы и мамы был всего один внук – мой сын Алексей, которого они очень любили, уделяли ему много внимания.

Папа умер 8 февраля 1986 года.

Мама пережила папу на семь лет, и все эти годы тосковала о нём. Очень энергичная, боевая, после смерти папы она сразу сдала, сникла, будто потеряла главную опору в жизни, её смысл.

Мама, Евгения Константиновна Конгарова, хакаска по национальности, родилась в Туве. Её родители переехали сюда из Хакасии. В Туве мама и папа познакомилась, поженились. Мама с папой вместе учились в КУТВе, оставив сыновей на попечение маминой сестры, моей тёти Варвары Шома (меня еще тогда не было).

До репрессий в отношении отца мама работала секретарем в правительстве. После осуждения отца ей предложили отречься от него, дескать, выбирай – муж или партбилет. Мама предпочла остаться верной отцу. Ее исключили из рядов партии, уволили с работы, отовсюду изгнали, она нигде не могла устроиться. Только спустя многие годы ей удалось добиться восстановления в партии».

– Знаете, – Надежда Алексеевна задумывается. – На примере родителей у меня сложилось представление о том, какой должна быть настоящая семья. И какой должна быть любовь и верность...

Ольга Бузыкаева,

старший помощник прокурора Республики Тува

Фото из семейного архива
Надежды Алексеевны Михайловой (Баир)

Фото:

1. Алексей Баир со своей верной подругой – женой Евгенией Константиновной Конгаровой, г. Москва, 1943 год.

2. Алексей Баир среди студентов КУТВа, эвакуированных во время войны в Фергану, 1944 год (третий ряд сверху, третий слева).

3. «Расти правдивым и справедливым, оглум!» – желает Алексей Ширинмеевич своему внуку Алешке, как когда-то его самого напутствовал дед Ширинмей Ондар, г. Кызыл, 1972 год.