газета «Центр Азии» №9 (22 — 28 февраля 2002)
Люди Центра Азии

Дырбак Кюнзегеш: «И глаз твоих счастливый след…»

22 февраля 2002 г.

“Правда, что президентская премия, которую получили родственники Юрия Кюнзегеша, 100 тысяч рублей?”– задал вопрос М. Доржу из Кызыла. Президентская премия в области литературы действительно была присуждена народному поэту Тувы Юрию Шойдаковичу Кюнзегешу за сборник стихотворений“Бодалдарым бодаралы”(“Гроздья моих раздумий ”), который был выпущен к 70-летнему юбилею поэта. Чтобы узнать об этом подробнее, я сходила в гости к вдове поэта Дырбак Халбыновне Кюнзегеш.

Идя к ней в гости, я думала: задам вопрос читателя, получу ответ для небольшой рубрики, и все – задание выполнено. Но как всегда бывает: с человеком, с именем которого связана история республики, невозможно ограничиться получасовой беседой.

– Дырбак Халбыновна, скажите, пожалуйста, каков размер президентской премии, которая была присуждена Юрию Шойдаковичу, и как вы собираетесь потратить ее?

– Размер премии – 15 тысяч, с вычетом налогов – 13 тысяч. Памятник на могиле уже есть. Тогда у нас с деньгами было неплохо. Премию выдали Указом президента РТ от 26 декабря 2000 года. Вручили 29 декабря 2001 года. Как подарок к новому году.

У меня много детей, семеро внуков, двое правнуков. К новому году подарков накупила (улыбается).Вроде бы, от имени деда…Так три тысячи на подарки и разошлись. Ну что на эти тринадцать тысяч сделаешь? Черлиг-оол Чашкынмаевич Куулар (прим.:известный тувинский поэт, писатель, редактор журнала “Улуг-Хем”) сердился, что такую сумму, как чиновничья месячная зарплата, не могут выдать целый год.

А почему так долго не могли вручить-то?

– Не знаю, все говорили, денег нет. Сообщили о премии сразу. Но вручили как раз через год. Конкурс объявили летом 2000 года. Потом итоги подводили… Да и то хорошо, что дали. Юрий Шойдакович умер седьмого ноября 2000 года. Мне тогда было не до премии. Если бы тогда выдавали, я бы и не смогла даже сходить получить ее… Трудно было, тяжело… Даже хорошо получилось, что на год задержали, а то бы разревелась при всех (улыбается).

Вас пригласил сам президент?

– Да, и сам же вручил, спасибо ему. В зале заседаний на третьем этаже. Народу было много.

Кто еще претендовал на эту премию?

– Эта премия называется имени Степана Сарыг-оола. А стипендию имени Сарыг-оола получили Монгуш Кенин-Лопсан, Борис Бады-Сагаан, Екатерина Кенденбиль, Екатерина Танова – по 9 тысяч с небольшим. Мне хочется выразить благодарность за эту премию. Я думаю, что это награда не только за книгу “Бодаралым бодаралы”, а оценкавсей его творческой деятельности.

Юрий Шойдакович и Степан Агбанович близко общались, были не только товарищами по перу, но и друзьями в жизни.

– Да, они очень уважали друг друга. Степан Агбанович относился к нему как к сыну. У них даже день и месяц рождения один – 17 ноября. Поэтому в этот день они всегда поздравляли друг друга (улыбается)… Семьями дружили… Мария Давыдовна – моя учительница, историю преподавала. Я думаю, между ними до сих пор связь не потерялась… Если бы у Степана Агбановича спросили, кому дадите премию имени вас, он бы в первую очередь назвал Юрия.

Кто входил в состав жюри?

– Очень много народу было. Председателем был Эрес-оол Хаянгырбаевич Ооржак, заместителем – Чылгычы Чимит-Доржуевич Ондар, директор книжного издательства Шомаадыр Куулар, Анатолий Серен, преподаватель ТГУ Мира Бавуу-Сюрюн. Из писателей Зоя Самдан, Александр Даржай – он-то вместе с директором Сукпакской школы Борбак-оолом Иргитовичем Араптаном и предложил Юрия на премию.

Юрий Шойдакович знал об этом?

– Нет! Что вы! Если бы он узнал, он бы ни за что не согласился.Он же очень скромный человек. Он тогда болел… Шесть месяцев дома лежал… У него был рак легких. Курил много… До юбилея (прим.:70 лет) был инсульт – тоже долго пролежал в больнице. С тех пор он часто болел. Но все равно продолжал работать. Он вообщее много работал. 33 года был главным редактором Тувинского книжного издательства, 38 лет в Союзе писателей.

...Потом он стал плохо видеть. А ведь он всегда все газеты прочитывал внимательно, а тут я заметила, что он перестал. Говорит, что не видит… Он былсогласен даже на операцию, что на него непохоже – в больницу-то его никак не уговоришь (улыбается). На курорте-то был за всю жизнь один раз – в 1958 году в Уш-Бельдире. Уговаривали его, предлагали оплатить полностью, но он говорил: “Здоров я”. Все ж таки каждый год в сентябре ездил отдыхать на Тоджу.

Зато объездил весь Союз – где только он не бывал!Ему все нужно было знать. Такая работа. Собрания, конгрессы, встречи… Такой человек… А заболел и стал еще плохо слышать. Потом и говорить не мог… Все слышит, понимает, но не говорит. Когда я ему сказала: “Библиотеку в Тодже назвали твоим именем”, он кивнул... (прим.:кожуунная библиотека). Из библиотеки приезжали его поздравлять, он так обрадовался (замолчала). Он уже и не ходил…

А про премию говорить я и не решилась. Думала, скажу, когда жюри окончательно решит… А вдруг бы не дали...Умер он седьмого, а восьмого было собрание, на котором ему и присудили премию…Похоронили мы его девятого. Мы его и в морг не возили – он и при жизни не хотел в больницу, так что его теперь везти туда…

Как вы познакомились с Юрием Шойдаковичем?

– В 48-ом году я училась в 8 классе во второй школе. Этот человек (прим.:у тувинцев не принято называть все время по имени мужа или жену, тем более усопшего человека, обычно говорят “этот человек”, ср. в русском о муже или жене – “мой”, “моя”) тогда уже писал стихи. Я еще когда в Чадане училась, знала и читала стихи некоего Юрия Кюнзегеша (улыбается), знаете ведь, в молодости очень любят стихи, особенно про любовь.И думала, что это старик, поэты в моем представлении – старые или зрелые, лет 40-50 люди. А тут девчонки в школе говорят, что он ученик кызыльской школы! Вот сижу я однажды в классе после уроков, а один одноклассник забежал и говорит: “Кюнзегеш в коридоре стоит!” Я как услышала, сразу выбежала, чтоб посмотреть. Смортю: стоит у окна в сером пальто серый человек. Я прошлась мимо стенгазеты, потом обратно, еще раз и вернулась – разглядела его (смеется).

– При шляпе?

– Нет, шляпы не было (смеется). Какая шляпа! – он работать-то только-только начал. Закончив восьмой класс, он сразу пошел работать. Два года работал в редакции корректором. Потом снова вернулся в школу в 9 класс доучиться.

Он вас тогда заметил?

– Не знаю. Потом шутил, что и не заметил (улыбается). Так я его в первый раз и увидела. Потом он часто стал приходить в школу, мы познакомились – придет, посидит рядом со мной, думаю, скучно ему тогда было в городе, пойти-то некуда, – и как-то так незаметно мы подружились.

– В школе обычно дают прозвища. Как его называли?

– Кунзек – по фамилии. Он был старше, поэтому добавляли Кунзек-акый (прим.:уважительное обращение к старшему по возрасту мужчине “старший брат”, к женщинам – угбай).

В 1949 году он уехал в Абакан учиться. Письма писал. Просто так. Я его акым (прим.:мой старший брат) называла. Потом уже когда мы поженились, жили долго, ко мне приходили знакомые и спрашивали: “Брат Кунзек твой дома?” (Смеется).

Извините, он намного старше вас?

– На пять лет. Это сейчас кажется немного, а тогда даже если на полгода старше, считали старшим.Он и был для меня старшим братом. Когда приехал после первого курса домой, мы вокруг стадиона, который тогда еще строился, все ходили-ходили, наговориться не могли. Он был оченьвоспитанным, скромным. Добрым был. Потом я закончила школу и начала работать в газете “Шын”.

– Вас так после школы и приняли?

– Да. Заставляли учиться (улыбается). Был такой Курченко, работал в облоно (прим.:областной отдел образования) председателем, очень хорошо по-тувински говорил. Мама у меня тогда сильно болела. В августе 1951 года я пошла к этому Курченко просить, чтоб меня послали в район работать. Так он меня выгнал со словами: “Будешь учиться в Абакане”. Я вышла и не знаю, как быть. Пошла в парк. А тут навстречу Кызыл-оол Хурен-оол, на год раньше меня окончил школу и уже работал корректором в газете “Шын”. Я ему: так и так. Он и говорит: “Приходи к нам”. Редактором тогда работал Оюн Толгар-оол-дарга, он меня сразу принял.

– Вас как-то “экзаменовали”, прежде чем принять на работу?

– Нет. Мы все хорошо учились, было ясно:раз человек закончил школу – грамотный. Я тогда неплохо знала грамматику родного языка, потому что мне повезло с учителями: заслуженный учитель РСФСР, писатель Алексей Дугерович Арапчор, кандидат наук Хомушку Сайынотович Алдын-оол, старейший учитель тувинского языка, автор учебников Алексей Мукур-оолович Белек-Байыр.

Так мы встречались, в кино ходили, в парке гуляли… да и ушли не в ту сторону (хохочет).

Свадьбы не было. Просто поселились в квартирке по улице Щетинкина и все. Мои узелки, его чемодан, кровать, которую взяли напрокат, – это было все наше имущество – погрузили на санки и поехали. Снимали мы у очень хороших людей – Очур-оолы. Помогала мне подруга, Нина Кирова, самая близкая, в прошлом году она скончалась… вот так втроем мы и переехали.

– За комнату сколько платили?

– Кажется, сто. Это тогда не деньги. Моя корректорская зарплата была 880 рублей. Нашей зарплаты хватало с лишком. Я пришла в газету в конце месяца, и мне выдали 300 рублей! Зарплату тогда вовремя выдавали. Если бы задержали, что ты! На два дня если задержат, организация была виновата. С этим было строго: два раза в месяц день в день.

В загсе регистрировались?

– Это смешная история. Мы переезжали аж пять раз – там снимем, здесь. А потом переехали в дом недалеко от загса. Как пойдем мимо, он и скажет: “Пойдем в загс?”, а я, как капризный ребенок: “Не пойду”. Он так заразительно хохотал. А потом шутка перестала быть шуткой – он начал недовольно ворчать: “Кого ты все ждешь?” (смеется). Только после рождения сына мы расписались – свидетельство о рождении выписывали, заодно и расписались. Сын родился второго марта 1953 года, а расписались в апреле.

– А почему от свадьбы отказывались?

– Да мне рассказывали, чтона свадьбе заставляют целоваться(хохочет), вот я и не хотела. А ведь стыдно целоваться, когда другие смотрят.

– Сколько у вас детей?

– Трое. Старший Валера женат, живет в Хову-Аксы, двое детей – одна внучка закончила Московский институт молодежи, скоро выходит замуж. Дочь Надя – врач, закончила Красноярский мединститут, работает в доме ребенка в Кызыле. У нее трое детей, старший учится уже на последнем курсе в Барнауле в мединституте, второй окончил Московскую академию имени Плеханова, работает в Кызыле в Центральном банке. Младшая дочь Нади Шенне учится в Государственном лицее в 7 классе. Она закончила хореографическую школу, ездила в Турцию, а недавно выступила в программе “Утренняя звезда” в Москве. Говорит, что видела Наталью Дойдаловну Ажыкмаа-Рушеву,но не сказала, что она внучка Кюнзегеша. “Если бы сказала, – говорю, – она бы очень обрадовалась, потому что они с твоим дедом были большими друзьями”. Младшая моя дочь, Вера, работает в Государственном лицее. У нее двое детей. Тоже уже большие. (Прим.:по паспорту Юрий Шойдакович и вся его семья – Кунзегеш, через “у”, в поэтических сборниках –Кюнзегеш, через “ю”, Дырбак Халбыновна шутя говорит, что это что-то вроде псевдонима).

– Юрий Шойдакович посвятил вам много стихотворений. А какое из них для вас самое любимое?

– Ой, много он написал! (Листает странички маленького сборничка и тихим голосом читает на тувинском языке стихотворение “Есть один день”):

…Но день один
Из сотен дней,
Как песня ветра,
Как рассвет,
Не гаснет никогда во мне,
Волнует душу много лет.
Моей щеки коснулась ты
Губами,
И в меня вошло
Среди морозной чистоты
Твое цветущее тепло!
…………………………….
И пронесу я до конца
За перевалы долгих лет –
Улыбку смуглого лица
И глаз твоих счастливый след…

(перевод А Плитченко)

(Замолчала). Если бы был жив, в этом году бы справляли золотую…

Беседовала Светлана Монгуш
http://www.centerasia.ru/issue/2002/9/2768-kunzegesh.html