Его профессия – продавец газет. Этого человека каждый день можно увидеть на его рабочем месте в Доме быта. Он почти всегда на виду, но немногие знают, кто он и как живет.
Каждое день в семь часов утра Олег Кузнецов, инвалид первой группы, выходит из своей полублагоустроенной квартиры, которая находится в доме, получившем в народе название “Санта Барбара”, и направляется, опираясь на коляску, или сидя в ней, в “Тувапечать”, где берет под реализацию газеты. Расстояние, которое ходячий человек проходит за 10-15 минут, Олег Владимирович преодолевает за час, но ходит на работу с энтузиазмом, которому можно позавидовать. Олег Владимирович – человек не только трудолюбивый, но и ответственный, как отзывается о нем директор ООО «Тувапечать» Евдокия Ширяева. С распространителями газет случаются иногда проблемы: кто с газетами исчезнет и деньги присвоит, кто работает плохо, а с ним хлопот не бывает.
Договариваюсь о встрече. “До пяти я работаю, потом всегда дома, приходите в любой день”. К шести часам вечера иду по указанному адресу и вижу коляску нашего героя на проезжей части. Говорит, что засиделся на работе, потому поздно и возвращается. На вопрос, почему на проезжей части, отвечает: «А вы посмотрите на тротуар, кочки да ямы, не проедешь ведь». Предлагаю свою помощь. Действительно, по тротуару тяжело, особенно если нормально работает только одна рука, как у Олега Владимировича. Да и коляска не лучшего качества. В жизни мне приходилось помогать передвигаться людям в коляске, но таких неустойчивых средств передвижения не попадалось. Хорошо, что во дворе у подъезда дома соседи помогли коляску поднять. Олег Владимирович говорит, что всегда помогают. А в квартире он уже сам хозяин. Единственная комната почти пустая, в ней обжит один угол. Кровать, шкаф, стол, на котором нерабочий телевизор, библия, газеты и целая коробка аудиокассет, среди которых вижу песни Высоцкого, “Лунную сонату”, инструментальную музыку.
– Любите музыку?
– Да, люблю. Нравится спокойная фортепьянная музыка, душевная. У меня была магнитола, придешь с работы и слушаешь.
– А теперь?
– Теперь магнитолы нет – украли. Крутился возле меня один паренек в Доме быта, все выспрашивал: где живешь, да с кем. Ну, я же простофиля, все ему и рассказал, а потом домой прихожу, а в квартиру кто-то залазил, магнитолы нет. Теперь вот одно радио осталось, которое ловит только “Маяк” и наш тувинский канал. Сейчас прогноз погоды будут передавать, надо записать, я всегда записываю температуру, давление, помогает в жизни. Знаешь, как себя чувствовать будешь и как одеваться завтра.
– Давно вы живете в Кызыле?
– В 1968 году моя мать, Раиса Александровна, и отец, Владимир Степанович, приехали из Якутска в Туву. Я во время переезда лечился в Анапе. Мы купили в Кызыле сруб и построили дом на улице Шевченко. Переехали мы потому, что в детстве у меня очень болели ноги, а когда обратились к врачам, они сказали: «Вы что, с ума сошли, с таким заболеванием на севере жить нельзя!» Обычно с таким диагнозом как у меня дети вообще не ходят. Я тоже до четырех лет не ходил, все лежал. Потом пошел. Сделал два шага, а у матери слезы радости выступили. Хоть плохо, но ходить я стал.
– Олег Владимирович, слышала, что вы учились в Новосибирске. Правда?
– Да, учился на бухгалтера. Учиться меня направило Министерство социального обеспечения в специальную школу-интернат, где учили на швейников, сапожников и бухгалтеров. Учиться я старался, но особо нам ничего не объясняли, основной принцип обучения был такой: «Возьми учебник и штудируй». Хорошо, если человек перед этим работал, а если он даже азов не знает? Спасибо, мне мама помогла во всем разобраться. Два месяца я проходил практику на предприятии НХП «Сувениры», которое раньше находилось возле мебельной фабрики. Когда закончил учиться, работал счетоводом-бухгалтером: сначала опять в «Сувенирах», потом в Министерстве лесного хозяйства. Сейчас работать бухгалтером уже не могу. Раньше, если что, мне всегда мать помогала, подсказывала. Сейчас ее нет, да и время другое: теперь каждый сам за себя – не можешь работать, никто помогать не будет, гуляй.
А на бухгалтера я стал учиться потому, что моя мама всю жизнь проработала бухгалтером. Я, можно сказать, пошел по ее стопам. Всегда следил за ее работой, смотрел, как она считает, когда мама брала работу на дом.
– Когда вы стали жить один?
– Сначала умерла мать в 1991 году. Потом отец – в 1999. Когда мать умерла, отец запил. Как напьется, начинал дебоширить. Пришлось мне от него уйти. Выпросил в горисполкоме эту квартиру, потому что дома никакого житья уже не было и в Дом инвалидов идти не хотелось. Так я хоть немного работаю. Сейчас устроился, газеты продаю, а в Доме инвалидов что бы я делал? Там, рассказывают, страшные вещи творятся: люди здоровее меня живут, пьянствуют, деньги все пропивают. А с газетами я всегда на людях, есть с кем поговорить, бабушки вокруг меня хорошие, цветочницы добрые. Хотелось бы мне на этом месте до самой смерти работать.
Все у меня хорошо, да одна проблема есть. Когда мать умерла, отец стал квартирантов пускать, которые часто менялись. А одни остались надолго, полгода жили до того времени, как отец умер. Потом они меня стали уговаривать, чтобы я подписал бумаги, что они мои близкие родственники. Наталья Иосифовна Хирьянова, квартирантка наша бывшая, говорила: «Ты один, а одному жить тяжело. Мы тебе помогать будем». И, действительно, помогали пока бумаги оформляли и дом на себя переписывали, в баню возили. А как бумаги все сделали – так и бросили меня. Я еще спрашивал их, когда они меня уговаривали написать на них, как на близких родственников, доверенность, могу я дом продать, когда мне будет нужно. Они меня заверили: конечно, в любое время освободим. Я же простофиля, сам не додумался в чем дело, братьев, сестер родных у меня никогда не было, а дальние родственники живут кто где, у всех свои семьи, надо было хоть друзей матери позвать, чтобы помогли разобраться, подсказали.
Сейчас пытаюсь вернуть себе этот дом, не знаю, что получится. Так бы продал свою квартиру да дом родительский, купил бы благоустроенную квартиру с ванной, и телевизор хочется. Пока, как сильно приспичит, дома моюсь и стираю в тазике. Но одна рука парализована, другой одной сильно не намоешься. Весной этого года написал исковое заявление в суд, добрые люди помогли написать. Суда жду. Теперь Наталья Хирьянова и сын ее Павел Хирьянов, на которого был оформлен дом, уже не признают меня близким родственником, говорят, что дом у меня купили.
– Каких людей вам в жизни больше попадалось: хороших или плохих?
– Разные люди встречаются – и хорошие и плохие, трудно сказать, каких больше. Встречаются черствые, равнодушные. Простой пример: когда я торгую газетами, один человек подойдет, спросит в какой газете можно лотерею проверить или еще что-то. Я свой товар знаю и отвечу ему, что где искать. А другой придет, все газеты перелистает, все разгребет по столу, у него спросишь, что он ищет, а он еще и накричит на тебя: «Не твое дело». Не нравятся пьяные, я сам не пью и их терпеть не могу. Не для того человек создан, чтобы пить.
– А для чего?
– (Задумывается) Люди созданы для того, чтобы любить друг друга, общаться, заводить семью… Встречаются и понимающие люди. Видят, что ты инвалид, не можешь сам что-то сделать, приходят и помогают. Я на лотерейные билеты, которые продаю, печати ставить не могу, прошу цветочниц: Лена, помоги, Наталья, помоги. Они не отказывают.
Некоторые ко мне хорошо относятся, некоторые меня как-то побаиваются, вернее, моего физического недостатка.
– Давно вы на коляске?
– Нет, около года. Раньше ходил, опираясь на чемодан и батог. Но чемодан скользит, батожок тоже, упаду, то нос расшибу, то очки. С коляской легче. В обществе инвалидов мне ее на прокат дали, сначала на полгода, теперь на пять лет.
– Какое у вас любимое блюдо?
– Раньше любил макароны по-флотски, мама готовила. Сейчас удобно, что появилась лапша быстрого приготовления, придешь, заваришь, быстро и хорошо. Картошку могу чистить, но долго это.
– У вас есть друзья?
– Работают рядом со мной хорошие люди. С кем чаю попьем, с кем поговорим – мне и радостно. Из церкви люди приходят. Все время мне говорят: ходи в церковь, в церковь ходить надо. А я считаю, что Бог должен быть в душе у каждого человека. Был я пару раз на их собраниях, но мне добираться тяжело, да и не понимаю я цели этих собраний. Приди домой к человеку, поговори с ним по душам, помоги ему, если надо – это я понимаю. Тем более, меня крестили в нашей кызыльской православной церкви, а ко мне идут иеговисты, представители еще каких-то конфессий. Зачем мне другие церкви нужны? Я верю в душе, вера создает оптимизм в жизни. А без веры нельзя человеку, от безверия молодые и здоровые в петлю лезут, в окошко выбрасываются. А жизнь одна. Надо жить, как бы трудно ни было.
– Олег Владимирович, сейчас многие люди, среди которых есть и совершенно здоровые, просят милостыню. Вам, как инвалиду самой сложной первой группы, было бы проще этим заниматься, да и денег, может быть, больше бы заработали, чем здесь. Никогда вы об этом не задумывались?
– Нет, я милостыню никогда не просил и не думал об этом. У меня и мать, и отец всю жизнь работали, ничего не просили. И меня к труду приучали. Лет с 12 я всегда матери помогал: посуду мыл, дома убирался. Потом работать стал. Раньше я в выходные дома сидел, но дома скучно: единственное развлечение радио да кроссворды японские. Все расстраивался: немного поработаешь – пятница, опять пятница. Сейчас и в выходные на работу ходить стал. Не было бы ночи, я бы и ночью работал.
Фото:
1. Олег Кузнецов идет на работу.
2. Мама Раиса Александровна всегда была рядом с сыном, научив его трудиться, верить в себя и людей, любить жизнь и никогда ни о чем не просить. Фото 1992 года.
3. Дом 242 на улице Шевченко, в котором Олег Владимирович жил с родителями и который сейчас у него отняли. Фото его же. Раньше у него был фотоаппарат «Чайка», которым он фотографировал, а мама Раиса Александровна помогала проявлять.
4. Олег Кузнецов за работой.