газета «Центр Азии» №3 (11 17 января 2002) Люди Центра Азии Александр Старицин: "Почтовая марка привела меня к небу Тувы"11 января 2002 г. |
Вот уж действительно, жизнь непредсказуема. Буквально на улице, в центре Кызыла встретилась с гражданином Америки наша сотрудница. Она так интересно рассказывала о своем новом знакомом, что мы уговорили ее пригласить этого человека в редакцию. И нисколько не пожалели. Александр Алексеевич Старицин – коренной москвич, вот уже 11 лет проживающий в США – оказался интересным собеседником и согласился рассказать нам о своей жизни. Меня пригласили в гости Александр и его тесть Вениамин Иосифович Гладков , которого в городе многие знают. Он более двадцати лет работал в Пассажирском АТП, ездил за Саяны, воспитывал молодых водителей. В доме у Вениамина Иосифовича чистота и порядок. Ни за что не подумаешь, что он после смерти супруги уже шесть лет живет один: и компоты, и соленья стоят в сенях. Меня угостили вкусным томатным соком. “Столько помидоров, – говорит гостеприимный хозяин, – не успеваю перерабатывать. Уже соседям несколько ведер отдал – продавать-то не умею и не хочу”. На столе соленые грибы, мои любимые рыжики, малиновое варенье, голубика и брусника в сахаре. Все это собирали вместе Александр и его тесть. Кстати сказать, москвич-американец, ни разу не бывавший до этого в настоящей тайге, очень доволен: “Вы представляете, я шел по тайге, как лось сквозь кусты, без дороги. И столько грибов набрал!” Я попросила его рассказать о себе. Шутка ли, из-за океана специально приехать в самый центр Азии. – Александр, почему вы здесь, в Туве? – Приехал по делам, оформить кое-какие документы, да и отдохнуть тоже надо. Моя жена Нина, дочь Вениамина Иосифовича, была здесь в июле, а я решил отдохнуть в августе-сентябре. – Как и где вы познакомились с Ниной Вениаминовной? – Она, закончив в Красноярске Академию цветных металлов, по распределению попала в Подмосковье – во Фрязино. В один прекрасный день Нина шла по улице Москвы, а я, увидев симпатичную девушку, просто к ней привязался. Было это в 1985 году в первую пятницу июня. Я долго упрашивал ее дать мне номер телефона, но удалось только дать свой. Где-то через два-три месяца она мне позвонила и назначила свидание. Я так спешил, что по пути подрался с прохожим в метро и попал в милицию. Провел там пару суток. Выпустили, позвонил ей, но прощен не был. Долго прощение вымаливал, уговаривал. А потом как-то само собой выяснилось, что у нас с ней много общего. Стали встречаться, но официально мы зарегистрировались только через два года. – Ваша фамилия напоминает о боярах Старицких. Вы им не родственник? –(Смеется). Как вы угадали? Да, я из рода бояр Старицких. Иван Грозный из нашей фамилии. В те далекие времена в Тверской губернии было Старицкое княжество. Ныне это Тверская область, и города Верея, Старица, Алексин до сих пор сохранились. Но после Октябрьской революции дед и прадед изменили окончание своей фамилии и уничтожили все семейные документы о принадлежности к этому роду, иначе гибели от рук большевиков не миновать было. Тем более что мой дед Георгий Васильевич воспитывался в Императорском пажеском корпусе. Что, однако, не помешало ему в 30-40 годах дважды получить Сталинскую премию за достижения в области радиолокации. – Дед и прадед ваши – Старицыны, а вы – Старицин. – Это обыкновенная ошибка чиновника, заполнявшего метрики. – Где прошли ваши детство и юность? – Я жил в центре Москвы на Сретенке. Улицы Сретенка, Сухаревка – самый шпанистский район Москвы. Мне по Сухаревке до цирка на Цветном бульваре было минут 10 ходьбы. На этой же улице жили уголовники, которые сидели при Сталине. В общем, район был очень живой, многоцветный. Я в Москве жил как рыба в воде, с иностранцами общался, фарцевал и даже был за это из комсомола исключен. Я делал все, что было запрещено. И все мои друзья так жили. С ребятами в карты играли, шпана воровать учила. На стройки лазили, дрались, влюблялись – все было. Хорошее детство. В юности мы очень любили приезжим девчонкам Москву изнутри показывать – водили их к знакомым пьяницам-художникам. Эрнст Неизвестный был моим соседом , он с девчонок портреты рисовал. Мы беззлобно им головы морочили. Некоторые из наших знакомых поступили в литературный, театральный институты. В нынешнем году я был на своей улице – новые дома строят, реставрируют, реконструируют старые – все изменилось… – Вы говорили, что общались не только с Эрнстом Неизвестным. И Фаина Раневская (прим:народная артистка СССР, удостоена Госпремии СССР в 1949, 1951 годах) , и Иосиф Бродский (прим:русский поэт, автор эссе на английском языке, пьес, переводов на русский язык, лауреат Нобелевской премии 1987 г.; в 1972 году эмигрировал в США) были вашими собеседниками. – С Фаиной Григорьевнойя всего-навсего несколько раз говорил, когда мне было 18-20 лет. А с Бродским познакомился уже живя в Нью-Йорке, во время его встречи с читателями в русском книжном магазине на Пятой авеню. После встречи мы разговорились. Я сказал, что тоже пишу, он заинтересовался. Несколько вечеров и ночей подряд мы с ним пили и плакали , были погружены в творчество, дискутировали, спорили. В общем, интересный человек. Он даже предложил написать предисловие к моей книге стихов, которую я тогда намеревался напечатать. Однако напряженная учеба и безденежье в то время отодвинули мои планы и возможности напечатать книгу. Потом умер Бродский. У меня от него остались те три ночи и несколько открыток и писем, где он громил мои стихи. Однако ничье предисловие мне, в принципе, не нужно, я и так знаю, что я гений (расхохотался). Стихотворение “Начала” Бродскому особенно понравилось. – Прочтите его, пожалуйста. – С удовольствием. Безумцы те, кто истину ища, ¨Мы долго читали и обсуждали произведения Александра. Я даже взяла на себя смелость прочесть кое-что из своих стихов. Оказалось, во многом наши мысли перекликаются, и даже есть стихи на одну тему. – Александр, Вениамин Иосифович долго хранил ваши стихи. На мой взгляд, в них заложен очень глубокий философский смысл. Так вы издали книгу своих произведений? – Пока нет. Но очень скоро издам в типографском варианте и в Интернете. – Вы живете на берегу океана, снимаете квартиру в двухэтажном доме. А как начинается ваш день? – Когда погода хорошая, выхожу к океану: 4-5 минут – и я на берегу. Встречаю солнце, купаюсь. С женой мы иногда после работы купаемся, катаемся на велосипедах, пешком ходим по лесу – это что-то вроде полузаповедника: лес, болотца, цапли прилетают. – В отличие от нашей “зеленой зоны” там, наверное, царит чистота? – Мне “очень приятно” часто встречать в том лесу использованные презервативы, шприцы, вскрытые сейфы. Что вы смеетесь? Я говорю абсолютную правду! Действительно, взломанные сейфы, которые ворье вытаскивает из домов богатых американцев, а в лесу взламывает. Там часто такое встречается. – И никто этот мусор не убирает? – Формально убирают, иногда. Спустя рукава. Там такой же социалистический бардак , как и здесь. – Значит, утверждение, что в Америке моют улицы с мылом, миф? – Не совсем. Есть улицы, которые действительно моют с мылом. Но это зависит от владельца здания, который приказывает своему персоналу произвести такую уборку. Но это вовсе не означает, что в следующем квартале не будет грязи. Правда и то, и другое. – Вы знаете Америку не по фильмам и редким визитам, а изнутри. Что в ней особенного? – За каждым поворотом улицы тебя может подстерегать потрясающая неожиданность. Я, кстати, с бывшим президентом Фордом в одно время на улице покупал горячие сосиски. Когда идешь по улице Нью-Йорка, ни с кем не столкнешься, все друг друга обходят. Там что хорошо – будь ты хоть в лохмотья одет, пусть волосы будут всех цветов радуги, ни один прохожий даже вида не подаст, что его шокирует то, как ты выглядишь. Тебе никто в глаза не смотрит и не дает понять, что выглядишь ты паршиво. Может быть, это культура старой доброй Англии. Но смотреть человеку в глаза в Америке считается самым низким тоном , почти нарываешься на скандал. Тем более, что город многомиллионный, многонациональный, жизнь очень быстрая. Человек устает, каждый по-своему с этим справляется. Кто-то употребляет алкоголь, кто наркотики, кто антидепрессанты, а кто-то ударяется в нетрадиционный секс – все стараются уйти в себя, иначе просто с ума сойдешь. Это как бы защитная реакция людей, чтобы существовать. – Для того, чтобы существовать, необходимо иметь работу. Порядочная фирма обязывает своих сотрудников одеваться соответственно. – Существует обыкновенный служебный этикет, который довольно четко описывается в контракте. Есть пункт, где описывается, в какой одежде компания хочет видеть тебя на работе. Это их право, а не ущемление свобод. Галстуки, костюмы и рубашки желательно покупать в самых фешенебельных магазинах Нью-Йорка, чтобы создать у клиента хорошее впечатление о себе. На работу ты одеваешься очень дорого и очень хорошо. Они так и говорят: мы хотим каждый день тебя видеть в хорошем дорогом костюме, в белой рубашке, галстуке, чтобы от тебя пахло одеколоном, а не водкой, перегаром и потом. Но многие компании сейчас разрешают по пятницам приходить на работу в домашней одежде. Можешь прийти в стоптанных шлепанцах, джинсах и рваном свитере, для компании это о“кей, главное, чтобы ты хорошо работал. Когда приходишь устраиваться на работу, сдаешь экзамен, проводят с тобой бизнес-беседу, технический тест. Тебя тут и кофе угостят, и коньяком, если захочешь. И тысячу раз дадут понять, что все от босса до последнего служащего рады тебе. – Это же чисто профессиональный этикет? – А здесь и то, и другое. Но ощущение такое, как будто эта фирма только тебя и ждала. – Не лицемерие ли это? – Да! Но это в правилах игры. А что, лучше, когда ты приходишь на работу, а тебе говорят: “Чего пришел, поди жена гонит деньги зарабатывать?” и дадут тебе понять, что ты последнее ничтожество, а начальник соблаговолил на тебя пять минут потратить? – Нам есть чему учиться у Америки? – Слово “учиться” не совсем подходит. В Москве и Ленинграде в приличных фирмах и банках, в онлайновых компаниях этот прозападный дух уже появился. – Почему в Ленинграде, а не Санкт-Петербурге? – Санкт-Петербург – это для меня что-то нетленное, то, что было до революции. И хоть сейчас название изменили вновь, дух Ленинграда в этом городе остался. В прошлом году был в России. В Москве и Ленинграде, в Оптиной Пустыни, что рядом с Калугой. Я побывал там в ноябре, когда природа перед своим умиранием уже обнажалась. Замерзшие нахохлившиеся вороны, замерзшие немногочисленные туристы, стылая привокзальная площадь, замерзшие лужи мочи – все грубо и просто. Но когда подходишь к стенам монастыря, все вдруг куда-то исчезает – ты просто перестаешь это видеть. Входишь в ворота и забываешь обо всем, что осталось там, снаружи, и вдруг понимаешь, что прикоснулся к какой-то природной субстанции. Я купил свечи, поцеловал икону, в которую вставлен кусочек креста, на котором был распят Иисус Христос, прошел по тем кельям, где в свое время работали Пушкин и Достоевский, решил остаться в одной из них на ночь. Но меня вернули к действительности одной фразой: “Ты с ума сошел – тебя же здесь клопы сожрут ”. Тем не менее, побывав в монастыре я что-то ощутил. Со мной там потрясающий случай произошел. Когда мы уже уходили, звонарь звонил вечернюю службу. Я решил сфотографироваться на этом фоне. А когда снимки проявили, на фото у меня над головою был круг. Может, потому, что я долго стоял под главным куполом, хотя меня предупреждали: долго под ним не находись – как почувствуешь давление на темечко, уходи. Видимо, что-то передалось. Это один из первых храмов православной Руси. Там же, рядом с Калугой, я с радостью для себя обнаружил, что недалеко находится полотняный завод – имение Натальи Гончаровой. Так уж судьба сложилась, что моя жена Нина – ее потомок. – Это же интересно! А расскажите поподробнее? – Об этом вам Вениамин Иосифович лучше расскажет. Вениамин Иосифович улыбается: – А что особо рассказывать-то? Никаких документов не сохранилось. В 20-30 годах боялись об этом говорить, а потом те, кто что-то мог сказать, умерли. Знаю по рассказам тещи, что был в свое время в городе Малом Ярославце владелец полотняного завода Гончаров, производил паруса для кораблей. У него был двухэтажный кирпичный дом, большой конезавод. Одна из его дочерей, Наталья, стала женой Пушкина. В начале прошлого века ее внучатые племянники: два брата и сестра, мать моей жены, уехали в Сибирь – под Шушенское. Сколько-то племенных лошадей было у них. Так вот, одного брата на покосе убили, а второго белогвардейцы зарубили, за то, что не дал им своих лошадей. А мать моей жены вышла замуж за священника, который потом умер от водянки, но четверых дочерей нажить успел. Потом она во второй раз вышла замуж, за Пирогова (имя сейчас и не вспомню), он и увез ее в Туву – в Арголик. Помню, шубы у нее были богатые, наряды. Да и сама она была красивая, с тонкими чертами лица. И дети в нее пошли. На Паше, третьей ее дочери от первого брака, я и женился. Сначала я думал, что сочиняет теща о своем родстве с Гончаровыми, а потом все же принял эту версию. Вырастили мы с Пашей детей, у нас четыре дочери – Наталья, Анна, Галина и Нина. У всех дочерей высшее образование. Галя живет с семьей здесь, в Кызыле, Наташа и Аня – в Кургане, а Нина с Сашей – за океаном. ¨Чтобы поподробнее узнать о потомках Натальи Николаевны Гончаровой, живущих в Туве, я побывала в читальном зале. Но в огромных родословных Пушкиных и Гончаровых говорится только об известных, именитых родственниках. И если у Натальи Гончаровой было три брата и две сестры, можно только гадать, кто же из ее внучатых племянников мог оказаться в Шушенском и Туве? Жаль, что не дошли до нас хотя бы имена отпрысков великой фамилии. – Вот как получается, потомки таких известных людей были в разных частях России и нашли друг друга в Москве. Александр, а где вы учились и работали, когда жили в столице? – В юности поступил работать на телевидение, был главным администратором в редакции молодежных программ ЦТ. С Сашей Масляковым в одной редакции работал, с тетей Валей, всесоюзно любимой. Еще работал в редакции “Литературной газеты” в отделе писем. Менял работу, кем только не был! Одновременно закончил “Горький” институт (Литературный институт им. Горького). – Почему же вы эмигрировали в Америку? – Я просто с детства мечтал уехать в Америку как Чечевицын, герой чеховского рассказа “Мальчики”. – Эта страна привлекала вас модными и в то время недоступными товарами или тем, что там можно раскрыть свои способности, осуществить “американскую мечту”? – Это очень сложный вопрос, потому что мечты мальчишки в 15 лет – это одно дело. Другое дело, о чем думает человек в 25-30 лет. В 15 лет образы навеяны пластинками “Битлз”, журналами, которые скупо попадали в нашу страну. А я с юных лет люблю джаз. Познакомившись с будущей женой, я сразу же сказал ей, что хочу эмигрировать. Во-первых, не хотел жить в этой стране, потому что ненавижу коммунистов – эта партия загубила мою любимую Родину. Но то коммунисты… А что произошло, когда к власти пришел этот “прораб”? Раздал страну направо и налево. Даже по официальной информации из выступлений думских депутатов видно, что за время правления Ельцина стране был нанесен материальный ущерб, по суммарной стоимости в несколько раз превышающий весь ущерб за время гитлеровской оккупации (разграбленная Белоруссия, стертые с лица земли города, угнанные в Германию и уничтоженные люди). Из страны “уплыло” 60 процентов национального богатства. Единственное, за что Ельцина можно поблагодарить – он убрал цензуру. – Я живу в этой стране и мне не безразлична ее судьба. Новый президент, по вашему мнению, способствует выходу России из кризиса? – Гениальную фразу сказал Пушкин: “Надежды юношей питают”. Надейтесь… – А как живут русские эмигранты в Нью-Йорке, те, которые надеются на родное американское правительство? – Вы знаете последние года три в Нью-Йорке на станциях метро и автобусных остановках появились объявления (кроме английского, китайского, испанского и французского) на русском языке. Нашей братии там тысяч 100 проживает. Но в основном – это евреи. А так как они говорят на русском языке, американцы и считают их русскими. Только недавно они осознали, что выходцы из России, говорящие на русском языке, вполне могут быть и не русскими. Поняли они, что те же уроженцы Кавказа – это не русские, и ввели в анкете переписи населения 2000 года графу Kavkasian. Интересно, как разговаривают между собой представители разных поколений. Бабушка говорит с внучкой по-русски, а внучка отвечает ей по-английски. А как живут? Как каннибалы – “поедают” и обманывают друг друга. Никакой общности не существует. Все личные и национальные пороки выпирают… – Как вы уезжали в Америку? – С начала горбачевской перестройки мы почувствовали, что “ворота на Запад” скоро откроются, и стали активно готовиться к отъезду: копить деньги, брать дополнительную работу на дом. В это время я уже в “Литературной газете” не работал, так как имел неосторожность там проболтаться, что хочу уехать, и меня быстренько уволили. Еще спасибо, что по “собственному желанию”. Пришлось работать кем и где попало. В 1988 году мы с Ниной пошли в американское посольство, нам назначили интервью. Сотрудники ФБР , эмиграционные офицеры несколько часов, в несколько этапов опрашивали нас. Весь мокрый оттуда выходишь. Надо было без вранья (потому что у них была возможность все проверить) объяснить причину, почему хочешь эмигрировать. У меня не было родственников в Америке, поэтому как эмигрант я уехать не мог. Мне надо было получить политическое убежище , и я предоставил им материалы, что у меня были серьезные разногласия с коммунистической партией. Там все проверили и спустя два года уведомили меня, что я и члены моей семьи имеем статус беженцев. Нам с женой дали разрешение на въезд в США и сообщили, что на нас готов пакет – можем покупать билеты и уезжать. – А место жительства в Америке вам строго указали или в этом никаких ограничений не было? – Спонсором выступает правительство США. Оно ссужает деньги конкретным организациям, которые принимают эмигрантов и беженцев. Мы с Ниной больше года жили в Средней Америке, нас принял город Луисвилл – штат Кентукки. Я ехал в Америку, а попал в США. Когда приехали, стал работать на овощной базе. Смывал из брандспойта овощной мусор. Представляете, огромная многокилометровая база, машины шли потоком. И я с утра до ночи, одев высокие резиновые сапоги, постоянно находился в холодной воде. Через четыре месяца у меня заболели почки. Мастер сказал: “А ты молодец, у нас обычно только два месяца выдерживают”. Языком я почти не владел, о профсоюзах и не слышал. Откуда мне было знать, что для лечения обязательно была нужна медицинская страховка? Я ушел с базы и устроился в гастроном (или супермаркет) ночным рабочим. Магазин открывался в 6 утра и в 12 ночи закрывался. А он такой, что от одной стены другой не увидишь – стеллажи с продуктами по 100-200 метров. Нас 20 человек было в ночной бригаде, и разговаривали мы с друг другом по телефону. Каждый головой отвечал за полученный товар, все продукты, каждая упаковка должны стоять на полке ровно, не дай Бог что-то не так – менеджер чуть ли не носом натычет, все ошибки исправить заставит. – Но уж там-то вы вступили в профсоюз? – Нет. Я не знал, что в той фирме он есть. А потом увидел, что очень много отчислений идет в профсоюз, процентов 20-25. Тем более, меня не приняли в постоянный штат. Русским там вообще трудно работу найти. Я работал по договору до первого замечания менеджера. Фирме это было экономически выгодно, чтобы поменьше платить. Менеджер говорит: “Вот тебе участок”, засекает время. Я, не зная языка, благодаря только зрительной памяти, справляюсь. Он наблюдает за моей работой, а через неделю дополнительно дает еще участок. За те же деньги, за то же время. Не нравится – ты свободен! Полгода я проработал в таком духе. Утром возвращался домой, без сил падал на кровать, кое-как вечером просыпался, жена меня кормила, и я снова шел работать. Никакого английского, кроме матов на английском я там не слышал. Мы так пожили 8-9 месяцев, посмотрели… Ниночка хотя бы ходила на курсы английского. Я-то думал, что на работе языковую практику получу, а там пахота – и все. Денег хватало только на оплату жилья, свет, газ. Ходили мы, в чем приехали. Совершенно случайно в разговоре с русскими я узнал (кстати сказать, наши эмигранты там полезной информацией не делятся – в силу вступает закон выживания), что есть некий университет, где мы можем учиться. Деньги на учебу банк давал наличными. Мы взяли ссуду на два года, но проучились всего четыре месяца и сбежали в Нью-Йорк. А этот долг так за нами хвостом и тянулся. Уже потом, пробыв какое-то время в Нью-Йорке, мы его выплатили. Нью-Йорк – богатый город. Там мы взяли беспроцентный госзаем, снова поступили на курсы, сдали экзамены и поступили в колледж. – Как вы переехали, где жили в Нью-Йорке? – Мы приехали в этот город по объявлению. По телефону с дилером по продаже жилья я разговаривал так: со словарем составил вопросы и возможные ответы. Не понимая, что он отвечает, только по звуку, по одному слову я догадывался, что он отвечает, и ставил галочку. Мы ему переслали депозит вперед, он нашел нам квартиру. Стали учиться на программистов, я подрабатывал, где придется, мебель таскал, и на станках работал, и электриком был. Года четыре так продолжалось, ведь учились, а за квартиру платить надо. Закончили учиться в 1995 году. – Получив диплом и овладев языком, вы стали искать работу. А дальше? – А дальше ты печатаешь себе резюме – свой послужной список и рассылаешь его по почте или звонишь в фирмы, ходишь на десятки технических тестов или интервью. Где-то проваливаешься, где-то выдерживаешь экзамен. 6-9 месяцев подряд я ходил на интервью. Сначала удавалось устроиться на короткие проекты, связанные с рынком ценных бумаг, потом – на более дорогие. Уже четыре с половиной года мы на разные компании работаем по контрактам. – Да, вы кое-чего добились. Каких еще новых высот вы хотите достичь? Пустить корни в Америке? – Мы снимаем хорошую квартиру. Цели пускать в Америке корни нет. Хотим купить квартиру в Москве, месяцев по восемь работать в США, четыре проводить в России. Важно, чтобы был хороший контракт. Главное – представить компании проект к сроку. А в перспективе, благодаря Интернету, подписать контракт с какой-либо компанией и жить в Москве. – А можно и в Кызыле? – А почему бы и нет. – Вам удалось реализовать свои способности. Кроме работы, какие перспективы предоставила вам Америка? – Совершенно случайно, делая покупки в магазине, я познакомился с кинорежиссером. И он, услышав мой акцент, пригласил меня сниматься в каком-то бандитском фильме в роли русского эмигранта. Я уже был на пробе на его киностудии. Там очень быстро все делается. Сценарий он обещал мне выслать по Интернету. Причем денег платить за этот фильм мне не будут. Это реклама – если я решу сниматься в других фильмах, то уже буду ссылаться на этого режиссера, этот фильм – меня увидят другие режиссеры. (Пока материал готовился к печати, Александр сообщил, что уже снялся в фильме). Чем хороша Америка – это действительно страна возможностей, только не сиди на одном месте. А многие их не используют. Я знаю эмигрантов из России, которые двух слов по-английски связать не могут. Но если ты предприимчивый человек, и то не всегда можно на работу устроиться. Ведь желающих кроме тебя – сотни. Как-то я проходил собеседование в одной фирме. Вместе со мной был еще один человек. И так как у него было более высокое образование, в компанию взяли его. Но впоследствии уволили – он не смог там работать, знаний не хватило. Я вновь пришел в эту фирму, как только не “заявлял о себе”, и по почте высылал им резюме, и на собеседование не раз приходил. И мне дали шанс показать свои способности, приняли на работу. Самое главное – чтобы тебе этот шанс дали. – Как вы смотрите на то, что многие россияне стремятся уехать из страны? – Несмотря на то, что ельцинское руководство обокрало Россию, я рад, что человеческий шлак (процентов 90 из всех, кто покинул СССР и Россию) из страны уплыл. Некоторые из наших советских людишек писали пакости о России, бесплатно шли работать в ФБР только ради того, чтобы навредить либо своим соотечественникам, либо России. – Но российская пресса неоднократно заявляла, что из страны за границу утекают мозги. – Правильно заявляла. Если человек – профессионал в своей работе, это не мешает ему ненавидеть Россию. Ему Советский Союз дал прекрасное образование, а он на всех углах поливает страну грязью. Вот плата. Я тоже покинул страну, уехал из-за разногласий с СССР. Но Родина и СССР – для меня абсолютно противоположные понятия. И чернить Родину, по-моему, может только чернь – у нее нет лица и сердца, только желудок и … ¨В следующий раз мы встретились с Александром после трагических событий, произошедших в Америке 11 сентября. Он очень переживал за свою жену. Оказалось, что она, всегда добиравшаяся до работы мимо Торгового центра, в этот день вдруг решила ехать другим путем. К счастью. – Что вы думаете о случившемся? – События ужасные. Люди, которые запланировали и осуществили этот терракт, абсолютно проигнорировали десятки тысяч жизней ни в чем не повинных людей для достижения своих политических целей. Сообщение об этом вызывает у меня просто гнев. Мои родственники в Нью-Йорке не пострадали. Но если бы я сейчас был там, обязательно попросился бы добровольцем разбирать завалы и сдал бы кровь как донор. Еще я подумал, что если бы Америка и Россия имели общие стратегические интересы, хотя бы в нескольких вопросах сосуществования обоих государств и всей нашей земной цивилизации, то этого нового СПИДа ХХI века, под которым я подразумеваю политический терроризм, не было бы. И мне, и, надеюсь, американскому правительству в целом, стало теперь абсолютно ясно, что мировой терроризм можно победить только сообща. И президент Путин, неоднократно обращаясь к правительствам западных государств, был прав в своем призыве ко всеобщей борьбе. Мое мнение о терроризме в целом таково: произошло то, что Соединенные Штаты, проводя свою глобальную и одновременно довольно неосмотрительную двуличную политику относительно того, кого называть и не называть террористом, теперь наконец-то понесли колоссальные материальные и людские потери. И арабские террористы, предположительно совершившие этот акт, ничем не менее кровожадны, чем чеченские, сеющие смерть и разрушение в России, Чечне и на Северном Кавказе. Стало очевидно, что борьба с терроризмом более не может быть заботой только одного государства. Предстоит огромный путь и труд всего сообщества государств мира в искоренении этого зла. – Александр, что по-вашему главное в жизни человека? – Увидеть Бога! Что же еще? – Приезжая на родину вы отдыхаете от многоцветной, быстрой жизни большого американского города. Раньше вам доводилось бывать в Туве? – Это очень интересная история. Много лет назад, когда я во дворе обменивался марками с мальчишками, мне в руки попала ромбовидная голубая марка. Там было написано “Posta Touva”, изображены пастухи и яки на фоне островерхих гор и голубого неба. Я никогда раньше такой марки не видел, хотя владел довольно большой коллекцией. Марка заинтриговала меня – словно открытка из другого мира. Я вообще не знал, что это такое – Тува. Шло время, я забыл о марке. А потом вдруг узнал, что Тува – часть нашей страны, но никогда не думал, что со временем окажусь в этой республике. И вот, благодаря тому, что я познакомился со своей женой и узнал от нее, где она родилась и выросла, я вспомнил о марке, о детской мечте побывать в Туве. Но приехать сюда я смог только в 1995 году – у жены умирала мама. Тяжелая была поездка, принесшая грустные, тяжелые, печальные ощущения. Это случилось в конце осени, зимой. Тогда я увидел холод, снег, мороз, угольную пыль над городом. Я не увидел неба. И только сейчас я увидел ту Туву, что манила меня с марки.
Я живу у Вениамина Иосифовича. Это удивительный, душевный человек, у нас с ним много общего. И, кстати сказать, мне есть чему у него поучиться. Он живет один, а как хозяйство ведет! Возил меня и на озеро, и по горам, и в тайгу. Мы рыбачили, охотились, собирали грибы и ягоды. И я воочию увидел ту Туву, в которую хотел попасть, когда был десятилетним мальчишкой. Я благодарен ему за все. Вчера я разговаривал с одним знакомым из Америки (у него жена тувинка, сам он этнограф), который прямо сказал, что Тувой захвачен. Он уезжает на два года в США, но решил, что обязательно сюда вернется, может, даже умирать. Некая магическая сила здесь несомненно существует. И слава Богу, что сохранились шаманы, они поддерживают духовную связь между небом и людьми. Небо Тувы для меня всегда будет тем источником душевного кислорода, которого мне вдали отсюда будет не хватать. Такого неба нигде в мире больше нет. – Но вы еще приедете посмотреть на это небо? – Оно уже живет во мне. Только через тувинское небо я смогу когда-то перейти на небеса… |
Елена Трушникова http://www.centerasia.ru/issue/2002/3/2814-staricin.html |