Александр Юневич: Я ощущаю: он очень сильный, этот зов предков

2001 год знаменателен для верую­щих Тувы: 9 нояб­ря туранской церкви ис­полняется 90 лет. Это пер­вая в Туве (в Урянхайском крае) православная церковь. Хра­моздан­ная грамота за №1886 на ее строительство была выдана Енисейской консисторией 20 мая 1910 года. Подряд­чиком строительства был назначен курский мещанин Семен Ши­ряев. Уже осенью 1911 года храм был освящен, но оконча­тельно не достроен. Пред­седа­телем Комитета по до­стройке храма был назначен Владимир Андре­евич Юневич, или просто отец Вла­димир, направленный Енисейской Ду­ховной консисторией приказом от 29 мая 1913 года в Туран.

С этого времени всю свою жизнь Вла­ди­мир Юневич по­свящает туранскому при­­ходу. Его трудами и заботами была до­стро­ена церковь. По его инициативе бы­ли от­кры­­ты сна­чала в Туране, а потом в Уюке и на нескольких зимниках приход­ские чи­тальни, в которые выписывались разно­­об­разные газеты и журналы, посвя­щен­ные сельскому хозяйству, воспитанию де­тей, жизни духовной и светской. При ту­ранской чи­тальне стал действовать лю­бительский театр, руководил которым при благо­слав­лении епархии тоже отец Владимир.

Он научил жителей Турана петь хо­ром. На всех службах в церкви пели не толь­ко певчие, но и весь приходящий люд. Назна­чен­ный законоучителем в туранскую и уюкские шко­лы, он дополнительно органи­зовал вос­крес­ные школы для взрослых с ши­ро­ким спектром обучения разным предметам, начиная с литературы и географии и кон­чая искусством декламации и пения. При такой разнообразной деятельности он еще успевал выполнять обязанности разъезд­ного священ­ника, то есть постоянно бывать во всех концах обширного Урянхай­ского края с выполнением различных цер­ковных треб и служб. Жажда самой энер­гичной деятель­нос­ти не оставляла его в самые трудные го­ды гражданской войны. Обращаясь с под­писным листом к людям о сборе денег для биб­лиотеки, он взывал:

«Позаботимся сами о себе, ибо сво­бодный народ должен стремиться к свету. Ведь хлеб нам ду­ховный дан – берите и ешьте его. Всякий гражданин может в любое время брать книги и читать их».

В годы гонений на церковь отец Влади­мир сам стремился участвовать в антире­ли­гиозных диспутах, устраиваемых мест­ными комсо­мольцами, чтобы в открытой по­ле­мике, заняв активную позицию, отстаивать свои убеж­дения, свое мировоззрение. И, воз­можно, поэтому в 1927 году был выслан из Ту­рана, а затем арестован. Пока мы не знаем, где и как закончил свои дни отец Вла­димир, но беско­нечно благодарны его про­све­ти­тель­ской подвижнической деятельности.

Церковь Святого Иннокентия, выпесто­ван­ная им, служила туран­цам до 1961 года – ровно пять­­десят лет. Потом была по­рушена. Но зер­на, брошенные пусть и не в совсем благодатную почву доброй, энергич­ной рукой, дали всходы. В 1995 году туранская церковь, как Феникс из пепла, была вновь построена, возрождена к жизни. Как это происходило, я расскажу когда-нибудь. Здесь же интересен такой факт.

В лето строительства храма приехал в Ту­ву по своим делам из далекого Санкт-Пе­­тербурга правнук отца Владимира, Алек­сандр Викто­рович Юневич. И так, видно, было угодно провидению: судьба нас свела с ним, когда я писала большую статью о его пра­деде, о котором он почти ничего не знал. А, узнав, приехал в Туран и сделал свой посильный вклад в строительство церкви, взлелеянной прадедом – пожертвовал на ее нужды че­тыреста тысяч рублей. В начале 2001 года, когда уже новый храм отмечает пятилетие своей деятельности, Александр Викторович вновь оказался здесь, побывал на службе, посетил святые места в Туране, связанные с его предком. И я решила пого­ворить с ним, узнать, что влечет его в места, ко­торые для него раньше были совер­шенно незнакомыми, а теперь стали такими притя­гательными.

– Саша, когда я впер­вые через ар­хив на­шего му­зея позна­ко­милась с жиз­не­де­я­тель­ностью вашего пра­де­да, ме­ня эта история просто по­тряс­ла. На­сколь­ко интересна биог­ра­фия вашего предка для вас лично?

– Я, как вы помните, би­ог­ра­фию моего пра­деда узнал че­рез ваш му­зей, от вас, по тем пуб­ликациям, которые вы пе­ча­тали в вашей местной прес­се. И это для меня было нас­тоя­щим открытием, по­тому что в семье о деде, о его деятель­ности как свя­щенника предпо­читали умал­чивать, и вполне понятно, по ка­ким причинам.

Я помню, как в свои отро­ческие годы я на­ткнулся в альбоме на фотографию мо­ло­дого человека. Его кра­сивое интел­лигентное ли­цо при­влекло мое вни­маниея. На мой воп­рос: «Кто это и чем этот че­ло­век зани­мал­ся?», я по­лучил краткий ответ: твой прадед, служащий. И еще мне дали понять, что даль­нейшие воп­ро­сы бессмысленны. И вот, буду­чи человеком доста­точно зре­лым, я от­крываю для себя тайну за семью пе­чатями.

Надо признаться, что пер­вое впе­­чатление было близко к шо­ко­­вому. И, вот по про­шес­твии поч­­ти пяти лет, я вновь в ваших мес­­тах, куда при­ехал по се­мей­ным делам, но судь­ба моего пра­­деда по-преж­нему инте­ре­сует и вол­нует меня. Я надеюсь, что эта встре­ча с мо­им пред­ком бу­дет более глубо­кой и де­­таль­­­ной и еще более ос­мыс­лен­­­ной. Хотя полное осмыс­ле­ние ду­ховного нас­ле­дия отца Вла­димира, а через это и воз­ник­шую ду­хов­ную связь с Ту­вой, с Южной Си­бирью, с Ту­раном, ве­роятно, еще впе­реди. Ко­­нечно, такое откры­тие сво­его прош­лого – «От­ку­да я есмь по­шел» – для ста­новле­ния са­мо­соз­нания, может быть, да­же бо­лее чет­кого по­ни­ма­ния це­ли жизни, имеет большое зна­­чение для любого чело­века. И для меня в том чис­ле.

u Да о деде-свя­щен­­­нике в семье пред­­почитали умал­­­чи­вать, но иног­да приходи­лось активно за­щи­­щать­ся. С го­­­речью читаю чер­но­вик письма сы­на от­ца Влади­ми­ра не­известному рес­­пон­ден­ту: «Ес­ли кого-то сму­щает то обсто­я­тельст­во, что мой сын Вик­тор бу­дет мор­ским офи­­це­ром, а его де­душ­ка был свя­щен­ни­ком, то пусть это не смущает: ему бы­ло всего 16 дней от роду, ког­да его де­­душка выехал из Ту­­вы, и он его ни­когда не ви­дел и не зна­­ет. Если вы­­зы­вает сом­не­ние то об­­стоя­тельство, что отец буду­щего мор­ско­го офи­цера яв­ля­ет­ся сыном свя­щен­­ника, то на это мож­но так от­ветить: ве­­ли­кий ре­волю­ци­о­нер-демок­рат Чер­­ны­шев­ский был сы­ном свя­щен­­ни­ка, рус­ский уче­­ный с ми­ро­вым именем Пав­лов был сы­ном свя­­щен­­­ника, великий Ло­­­мо­носов был вну­ком дьяко­на. Но кто сможет уп­рекнуть этих лю­дей за их про­исхожде­ние? Я не имею за со­бой гром­ко­го име­­ни, но зато по­крываю честью свое собст­венное. Что ка­­­сается про­верки моих сыно­вей, то они, за исклю­че­нием млад­шего, проверены на нако­валь­не Ве­ли­кой Оте­чественной вой­ны. Я гор­жусь своими сы­новьями, их вос­пи­танием. Во из­бе­жание воз­можных кри­во­­толков и сомне­ний, прошу все не­доумен­ные воп­росы по биог­рафии Юневи­чей ставить в упор передо мной, и я поста­раюсь дать на них ис­черпы­вающие от­веты».

– Это письмо дает от­веты на многие вопросы. И все же, Саша, кто был ваш дед, чем он занимался, чем был интересен?

– Мой дед, Николай Влади­ми­рович Юневич по на­цио­наль­ности белорус, при­ехал в Туву с ро­дителями в 1913 го­ду. Ро­дился где-то там, в Бе­ло­­рус­­сии. Вся ос­тальная жизнь свя­за­на с Ту­вой. Учил­­ся он в Крас­но­яр­ске, в ду­ховной семи­на­рии. Оче­видно, по­лу­чил не­пло­хое об­ра­зо­ва­ние, так что потом мог пре­по­да­вать в школе и не­сколь­ко лет ра­бо­тал в шко­лах по­сел­ков Ээрбек и Тарлаг.

В Тарлаге родился его стар­ший сын Александр. По­том он ра­ботал в Ту­ра­не, за­ведовал фак­тори­­ей гос­то­рга РСФСР, здесь по­явился на свет мой отец – его младший сын Вик­тор. Средний его сын Бо­­рис родился, ка­жет­ся, в Кы­зыле. Боль­шую часть сво­ей жизни он прора­ботал в рес­по­треб­союзе, имел награ­ды.

Бабушка, Евдокия Яков­лев­на, всю жизнь была домо­хо­зяй­кой, но большой об­щест­вен­ни­цей, активисткой жен­ско­го дви­жения в Туве, это назы­ва­лось «Крас­ные ко­сынки», ка­жет­ся. Ве­ла какую-то работу в Пост­пред­стве. Ей даже вы­­де­ляли машину в обе­­денный пе­­ре­рыв, что­­бы она мог­ла ус­­петь по­доить дома ко­ро­­ву. Во вре­мя вой­ны она пожерт­во­вала в Фонд обо­ро­ны три зо­ло­­­тых коль­ца и золо­той крест, со­хра­нился кло­чок бу­маги-справ­ка об этом ее дея­нии. Я, по-мо­ему, пере­дал ее с ос­­таль­ными бу­магами в ваш музей.

– У отца Влади­ми­ра, кро­ме ва­шего де­душки бы­ло еще три сы­на, что вы зна­ете о них?

– Почти ничего. Иван очень рано умер. А два других – Борис и Александр, были ре­прес­­сиро­ваны в 1938 году и рас­стреляны. В ар­хиве деда бы­ли справ­ки по их реа­би­­литации. Уже по­смерт­­ной.

– Саша, у вас под­растает сын Се­­режа, вы ему рас­ска­зы­вали то, что те­перь зна­ете вы?

– Да, расска­зы­вал, но боль­шой раз­­го­вор впе­реди – маль­чишке 11 лет, трудно еще по дос­тоин­ст­ву по­нять и оце­нить дея­тель­ность че­ло­­века, жив­шего поч­ти сто лет тому назад.

– Пять лет на­зад, когда в Тура­не стро­­илась но­вая цер­­ковь, вы по­жерт­вовали на ее стро­ительство, пусть не очень боль­­­­шую в целом для церкви, но весь­­­­­­ма значи­тель­­ную для обыч­­­ного че­ло­века сум­му. Вы себя от­­носите к ве­ру­ю­щим лю­дям?

– Я не могу при­чис­лить себя к истово ве­ру­ю­щим, так же как и атеис­том не могу себя на­з­вать, но верю в то, что цер­ковь несет поло­жи­­тель­­ную мис­сию для спло­­­­чения людей, для их нрав­ст­венного совер­шенст­во­­вания, для уми­ротво­рения ду­шев­ного состо­яния че­ло­века. И так как имен­но здесь, в Ту­ра­не, на поприще совер­шен­ство­­вания лич­нос­ти, служил мой пра­дед, я счел не­об­хо­ди­мым внес­­ти в хо­ро­­шее де­ло свою по­силь­­ную леп­ту. Вот как ни странно, я считаю, что и ваш му­зей вы­пол­­ня­ет ту же обье­ди­­ни­тель­но-со­­вер­шенст­во­ва­тельную функ­цию, толь­ко ины­­ми сред­ст­вами.

– И поэтому му­зею также ока­зали свою посильную, но тем более цен­ную, по­мощь и под­­держ­ку?

– Об этом, на­верное, не стоило бы говорить, если бы не уверенность в том, что вот в таких малень­ких, провин­циаль­ных учреждениях куль­туры, как ваш музей, дер­жится вся наша сила, наше буду­щее. Это банально, но ведь действительно – это факт, что без прошлого нет и будущего. Я считаю, что каж­дый, кто имеет хотя бы ма­лейшую воз­мож­ность, должен музею помогать.

– Саша, а чем вы зани­маетесь, что позволяете быть себе таким щедрым?

– Я обычный человек. Сей­час работаю на одной из Санкт-Петер­бург­ских фирм по из­го­тов­лению оконных и двер­ных рам из ме­таллопластика. По должности я ин­же­нер-кон­ст­рук­тор. Раньше зани­мался элект­рон­ными техноло­ги­ями. Приходилось быть и простым ра­бо­чим, и спе­ци­а­листом по выра­щиванию шам­пинь­о­нов – в общем, довольно разно­образная жизне­де­ятель­ность. Моя же­на Ирина — сот­руд­ница фирмы по экс­плуата­ции мо­бильной связи. Вмес­те мы до­воль­но неплохо зара­ба­тываем.

– Саша, сейчас вы живе­те в Санкт-Петер­бурге. Это ваш родной город?

– Да, Петербург – мой род­ной город, я там ро­дил­ся. Но боль­шая часть дет­ских лет про­шла под Выбор­гом, в ма­­лень­ком погра­нич­­ном го­род­ке Вы­соцке. А вот шко­лу, пос­лед­­ние де­вятый-де­сятый клас­сы, я закан­чивал в Кы­зыле – жил у своего деда Ни­колая Вла­ди­миро­вича и ба­бушки Евдокии Яков­левны. Сей­час, когда бы­ваю в Туве, встречаюсь со своими одно­классниками.

– Саша, насколько мне известно, вы за­кон­­чили школу №1, эту же школу закон­чил ваш отец Виктор и два его старших бра­та – Алек­сандр и Бо­рис. Рас­­скажите не­мно­­го о них.

– Борис Николаевич Юне­­вич – ветеран войны, работал на­чальником узла свя­зи в Кы­зыле, умер в конце прош­лого, 2000 года. Старший мой дядя Алек­сандр, в честь кото­рого я и назван, был очень интересной личностью. Еще до вой­­ны он за­кончил кур­сы воен­ных лет­чи­ков и вмес­те с группой ре­бят соз­­дал в Туве пер­вый пла­нер, на ко­тором они практи­чес­ки учились летать. На фронт ушел добро­воль­цем, был раз­вед­­­чи­ком. Погиб у деревни Фе­до­­ровка, под Мели­то­полем. Ну, а что ка­са­­ет­ся отца, то он по мо­­­­лодости лет на фронт не по­пал, но зато окон­­чил Выс­шее во­ен­­но-мор­ское погра­нич­ное учи­лище в Ленин­граде, всю жизнь охра­нял морские гра­ницы на­шей стра­ны, сейчас он в от­ставке, живет в Петер­бурге.

– В прошлую на­шу встре­чу вы пере­дали в музей мно­го интересных доку­мен­­­тов и фотогра­фий, в том числе бес­­­ценный «Ле­чеб­ник для до­маш­него пользования» – книгу со штам­пом туран­ской при­ходской чи­тальни. Когда я взяла в руки эту книгу, ед­ва верила сво­им глазам: не­уже­ли такое может быть! Это един­ствен­ная книга, сохра­нившаяся от легендар­ной туранской библи­отеки-чи­­­тальни, соз­данной забо­та­ми и трудами вашего слав­­­ного предка. Как вам удалось ее отыскать?

– На самом деле все очень про­сто. Я должен был очистить от хлама кызыльский дом, уже пред­назначенный после смер­ти дедушки и бабушки на про­дажу. Дед был очень береж­ли­вым человеком и ничего не вы­б­ра­сывал, так что скопилось ог­ромн­ое мно­жество разного ро­да документов, фотографий, ста­­рых книг и, честно говоря, я не знаю, какая судьба ждала бы эти вещи, не появись вы во­вре­мя. Возможно, большая часть до­­кументов была бы просто сож­­жена. Но вот появи­лись вы…

И здесь я должна поведать историю своего почти ска­зочно­го появления в Речном переулке, в доме № 8, где тогда совсем еще незнакомый мне Саша Юневич, сгорая в адской ав­гус­товской жаре 1996 года, раз­гребал дедовские бумаги, ломая го­лову, как с ними поступить.

Моему появлению здесь предшествовал почти двухме­сячный спор со Светланой Вла­­­димировной Козловой, за­ведующей отде­лом культуры га­зеты «Тувинская правда», ни­как не соглашавшейся пе­чатать мою статью о священ­нике Юневиче. Светлана Вла­ди­ми­ровна, всегда очень хо­рошо от­носившаяся и ко мне, и ко всему мной написанному, на этот раз была неумолима: церковную тема­тику оставьте при себе или печатайте в дру­гом месте. В другом месте – в «Центре Азии» – тоже отказывались из-за того, что материал был слиш­ком большой и слишком истори­ческий, там тогда больше любили чего-ни­будь поострее. И я снова и снова шла к Свет­лане Владимировне...

И вот однажды мне повезло. Сидящая за пишущей ма­шин­кой Варвара Ефимовна Ме­жова, услышав нашу очередную перепалку, вступилась и за меня, и за священника Юне­ви­ча, приведя неоспоримые для Светланы Владимировны ар­гументы в его защиту. Не­оспоримыми аргументами ока­зались внуки-комсомольцы, добровольцы, планеристы, пог­раничники. И Светлана Вла­димировна сда­лась, сказав: «Вот напишите о внуках, тогда напечатаем и все остальное».

Окрыленная своей победой добрейшая Вар­вара Ефимовна тут же позвонила Борису Нико­­лаевичу Юневичу, который оказался ее ста­рым знакомым, и попросила принять меня. По­го­ворив со мной, Борис Николаевич препро­во­дил меня к своему племяннику из Питера, за­нимавшемуся продажей до­ма и разборкой бумаг.

Вот так мы и встретились. Большую часть архива я забра­ла сразу, а все остальное Саша пообещал привезти мне сам в Туран, чтобы заодно побывать на земле своего прадеда, по­смотреть на новую, только что открыв­шуюся церковь.

– Саша, какое впечат­ле­ние произ­вела на вас та по­ездка в Туран, посещение церк­ви и музея?

– Двоякое. С одной стороны острая ра­дость открытия своих корней, своей перво­основы. Это, наверное, то же самое, как если бы незрячий увидел свет. И радостно, и боль­но одновременно. Удивление перед тем, как в такое трудное время, а время было трудным даже у нас в Питере, можно строить храм, открывать белые пятна в истории сво­его го­рода, в отдельных судьбах отдельных людей.

– Вы сказали, что время было трудным даже в Пи­тере. А что, сей­час стало лучше?

– Да, лучше. И намного лучше. Меньше стало проблем с безработицей, у людей даже появилась возможность вы­би­рать. Прием­лемая оплата труда. Мой брат работает на заводе и, по-моему, вполне доволен. Преобра­жается, хоро­шеет сам город. В этом участ­вуют многие фирмы и ком­пании. Например, наша фирма принимает участие в реста­вра­ции старого города. Благо­устраиваются дво­ры, многие улицы освобождены от транс­пор­та, и по ним теперь при­ят­но просто погулять, похо­дить пешком. Надеюсь, что перемены к лучшему скоро придут и в провинцию.

– Саша, теперь после смерти ва­ше­го дяди, Бориса Николаевича, у вас род­ст­вен­ников в Туве не оста­лось. Зна­чит, это последний ваш приезд в Туву?

– Загадывать не буду, но хочется наде­яться на то, что не последний. Ведь остаются духовные связи, существует, в конце концов, зов предков. Я уже ощущаю, что он очень сильный, этот зов. И, повинуясь силе его притяжения, я когда-нибудь вновь окажусь в центре Азии, в вашем музее, в нашем общем храме. Я в это верю.

u И в заключение, хочется еще несколько слов сказать о свя­щеннике Юневиче: кто он и откуда.

Родился отец Владимир в Виленской гу­бер­­нии в мес­течке Перебродье пятого фев­ра­­ля 1799 года. В городе Вильны закончил Регент­ские курсы, затем учился в Москве. В Свято-Даниловом монастыре был рукопо­ло­жен в священ­ники Преосвященным Анаста­сием, епис­копом Коломенским и Серпу­хов­ским. Затем его направили на слу­жение в Ени­сейскую консисторию, которая в свою оче­редь поручила ему самый трудный, только что открывшийся приход в Урян­хайском крае, в селе Туран.

Был 1913 год. До объяв­ления Россией про­тек­тората над Урянхаем оставался еще ровно год. Русские поселки тогда уже существо­вали не только в турано-уюкском райо­не, но и на Малом Енисее, на Тодже. Кроме того, было мно­жество золотых при­исков, тор­го­вых факторий. Все они тре­бо­вали неустан­ной заботы священника, кото­рый доби­рался к своей пастве самыми разными способами: верхом на лошади, на плотах по Енисею, в лодке, санным путем и те­лежной дорогой.

О своих разъездах по краю он писал в журнале «Ени­сейские епархиальные ведо­мости»: «Живя в России, в Виленской губер­нии я не смог себе представить священника верхом на лошади. Это счи­тается у нас не­при­личным и недостойным. Здесь же, в Урян­хае, пришлось самому проехать верхом на лошади за полтора года 1541 версту и чувствовать себя в седле, как за столом в ка­бинете. Условия разъездов здесь совер­шенно особые, крайне тяжелые и местами опасные для жизни. Верхом на ло­шади часто приходится взби­раться на высокие крутые и каменистые горы, на которых летом бывает снег, переезжать такие болота, где лошадь с трудом вытаскивает ноги. Ночевать прихо­дит­ся в степи, в тайге, в сойотской юрте. При переплавке на плоту через Утинский порог на Енисее, шедший сзади нас плот, на­шего же лоцмана, разбило и двое рабочих были едва вы­тащены в бесчувственном состоянии из клокочущих вод порога. Точно такой же участи рисковал подвергнуться и наш плот. Приходится также пере­ез­жать быстрые реч­ки вброд, где вода сбивает с ног ло­шадь».

О людях, с которыми при­ходилось рабо­тать, отец Вла­димир писал так: «Надо и то сказать, что суровый сибиряк, да еще сиби­ряк, ищущий приволья в Урянхае, пред­став­ляет не особенно благодатную почву для идей­ной работы, не говоря о том, что немало наберется здесь прямо отрицательного эле­мента. Это вам не покорный и чувстви­тель­ный белорус, или сентиментальный хохол». «Дея­тель­ность причта в Туране выражается в неопус­титель­ном исполнении церковных бо­го­слу­жений, ко­торые причт стремится сделать возможно тор­жественными, благо­го­вейными и доступ­ными пониманию крес­тьянина, с каковою целью с цер­ков­ной ка­федры объясняется богослу­же­ние­, по празд­никам спевки с наро­дом и заве­дено об­щее пение. Нелегко разбу­дить веко­вую спячку-молча­ние народа. Этот может петь, да молчит, эта пела бы, да раз в месяц бывает в церкви, тре­тий хотел бы петь, да слов не зна­ет, а тот смотрит на дело без­различно, а то и со свое­образной мотивиров­кой: не для того в цер­ковь ходим, чтобы петь, на то у нас священник и псаломщик есть. Но бывают, ко­нечно, и радостные моменты: церковь пол­на, состав спо­собных певчих име­ется, и душа радуется, когда коле­нопрекло­ненная толпа оду­шев­лен­но подхватывает на все­нощ­ной «Исповедай­теся Господеви, яко благи» или «Достойно есть» – на литургии. Бог даст, прой­дет еще года два, но все-таки общее пение при­вьется и станет душой богослужения».

В 1927 году, в ок­тябре месяце, когда его младшему внуку Виктору, будущему морско­му офи­­церу, было всего 16 дней от роду, отец Вла­ди­мир на плотах отбыл из Тувы. А точнее, был выс­лан. В 1928 году пришла от него послед­няя весточка. Пред­чувст­вуя роковые события, отец Владимир просит старшего сы­на Николая про­должить вести нача­тую им родословную Юневичей. Сохранился тот, раз­линованный ру­кой отца Владимира листок с его записями основных событий этой семьи. Теперь этот лис­ток на­ходится у Алек­сандра Викторовича, стар­шего сына млад­шего внука отца Вла­димира.

Не хочу даже спра­­­­шивать у Алек­санд­ра, продолжает ли он вести этот листок, ис­пол­­­няя наказ своего прадеда. Я почему-то уве­ре­на, что если еще и не начал, то обяза­тельно начнет, продолжит. А потом продол­жит его сын Сережа...

Прошло время...

Спустя три недели после выхода интер­вью, я получила ответ на свой запрос из Крас­ноярского ФСБ о судьбе отца Влади­ми­ра. Вот он этот ответ:

«Уважаемая Татьяна Евгеньевна!

На Ваше заявление от 26.03.2001 г. сооб­ща­ем следующие сведения в отношении Юне­вича В.А.

Юневич В. А., 1879 года рождения, уро­женец мест. Перебродье Виленской губернии, слу­житель религиозного культа – прото­и­ерей, по национальности белорус, образо­ва­ние среднее, окончил духовную школу, про­жи­­вал в г. Минусинске, без определенных занятий, арестован 16 ноября 1937 года, об­ви­­нен в том, что, якобы, состоял участни­ком контр­­революционной повстанческой ор­га­низации. Постановлением тройки УНКВД Крас­но­­яр­ского края от 8 декабря 1937 года Юне­вичу В. А. назначена исключительная мера наказания – расстрел, который был при­веден в исполнение 12 декабря 1937 года в г. Мину­синске.

Реабилитирован Юневич В. А. постанов­лением Президиума Красноярского краевого суда от 5 октября 1957 года за отсутствием состава преступления.

В анкетных данны Юневича В. А. указа­но, что в 1927 году за контрреволюционную дея­тель­ность он был выслан из ТНР. В 1929 году также за к-р деятельность был осужден к 3 годам концлагерей.

Для сведения сообщаем, что в Государст­венном архиве Красноярского края хранится архивное уголовное дело на Юневича В. А. (арх. № П-219).

Начальник отдела РУ ФСБ РФ по Красноярскому краю В. И. Кондоба»

Не могу найти нужных слов, чтобы вы­разить чувства, которые я испытала, прочитав этот казенный документ. Ведь точно такую же бумагу я получила на своего деда, Вик­тора Андреевича Сафьянова, которого точно также 8 декабря 1937 года судила тройка УНКВД, а 12 декабря он был расстрелян в Минусинске.

...Наши с Александром деды приня­ли один и тот же суд, одну и ту же смерть, в один день и час, в одном месте Ничего в ми­ре не происходит случайно. Значит, и я не случайно заинтересовалась судьбой отца Вла­димира, не случайно написала этот материал...

Фото:

2. Первый настоятель первого в Туве право­славного храма Святителя Иннокентия отец Владимир Юневич, 22 года. Снимок сделан 13 июля 1902 года в художественной мастерской Санкт-Петербурга.

3. Храм Святого Иннокентия, каким он был до 1961 года, когда зацепили трактором колокольню и раскатали Храм по бревнышку. Рисунок Юрия Некрасова.

4. Возрожденный туранский Храм запечатлен 28 августа 1996 года – в день освящения колокола, когда отделка Храма не была за­вершена – еще не были установлены кресты.

5. Николай Владимирович Юневич (сын отца Владимира и дед Александра Юневича), его супруга Евдокия Яковлевна и дети Александр, Борис, Виктор. 1933 г.

6. Александр Николаевич Юневич – дядя Александра Юневича – первый планерист Тувы, погиб во время Великой Отечественной войны близ Мелитополя. 1940 г.