Галина Маадыр-оол: Узнав, что я вышла замуж за «старого китайца», мама упала в обморок (ЦА №8)

Судьбы женские... Разные – счастливые и не очень... Ну в какой еще стране мира женщина – жена ли, подруга ли – способна ринуться за своим избранником очертя голову куда угодно, лишь бы вместе, лишь бы рядом! На такое способны, наверное, только женщины России. Сколько о них не рассказывай – все равно рассказ будет неполным, неоконченным. И самое удивительное то, что лично я ни разу не слышала от таких женщин, что они несчастливы.

Вот и сегодня я хочу рассказать вам об одной удивительной женщине – Галине Владимировне Маадыр-оол (в девичестве Стож). В Кызыл она приехала вслед за своим мужем, Иваном Чанзанчиковичем Маадыр-оолом, в середине тридцатых годов.

Мы перебираем старые фотографии из семейного архива, и Галина Владимировна рассказывает:

– Мой папа, Владимир Герасимович, – профессор, руководитель научно-исследовательского института, а мама, Адель Альфонсовна, закончила высшие петербургские Бестужевские курсы. Она нигде не работала, всю жизнь помогала папе: занималась переводами трудов отца на другие языки. Мама очень хорошо владела немецким и французским языками, чуть слабее – английским. Языки она знала с детства, так как выросла в дворянской семье.

Родилась я в Петрограде, но сразу после моего рождения родители переехали в Витебск, и в документах у меня записано: место рождения – Витебск.

Отец занимался проектированием заводов, и нам очень много приходилось ездить. В Москве у нас была квартира, но мы почти в ней не жили. С пятого класса я жила самостоятельно. Отец проектировал первый в стране коксовальный завод в Редькино, на Волге. Но там не было школы, и меня увезли в Тверь, устроили на квартиру к местному врачу. Там я закончила семь классов.

А знаете, когда мы жили в Редькино, там неподалеку в сосновом бору, построили небольшой домик, и туда три года подряд приезжали отдыхать Мария Ильинична Ульянова и Надежда Константиновна Крупская.

Я не помню Марию Ильиничну в другой одежде, кроме как в синей юбке-клеш и в кофточке в полоску, а волосы собраны сзади в пучок. А Надежда Константиновна всегда в сером сарафане, а на голове сзади такая мааленькая фигочка. Они нас конфетами угощали – «подушечками». Вот в один из дней нас Мария Ильинична и сняла на фото – меня и мою подружку Нинку.

В начале тридцатых годов отца назначили директором научно-исследовательского института, и мы переехали в Москву. В то время десятилеток не было – было восьмиклассное образование. Стране, индустрии нужны были быстроиспеченные специалисты и я поступила в механический институт и закончила чертежно-конструкторский факультет.

Мы жили в центре Москвы – Арбат, Воровского, сейчас это улица Поварская, в том доме, где было тувинское представительство.

Когда идешь на занятия, всегда встречаешься с тувинскими ребятами, и у меня всегда было желание ущипнуть кого-нибудь – такими они были крепенькими. Если несла что-то: груши, яблоки, обязательно их угощала.

Потом я познакомилась с женой Седип-оола, он работал постоянным представителем. Жена у него была русская. Стала заходить в представительство, и там встретила Маадыр-оола. Это был 1935 год, апрель.

Он, по-моему, учился там на каких-то курсах. Выхожу однажды из подъезда, он стоит с газетой в руках. «Вы далеко?» – спрашивает. «На занятия». «Я вас провожу?» «Проводите». Я выхожу с занятий – он стоит. И так начал за мной ухаживать. Дошли разговоры до мамы, что Галя встречается со «старым китайцем». Дома, конечно, – скандал. Но мы все равно продолжали встречаться.

– А как же он вам предложение сделал?

– Да шли однажды, он и говорит: «Поедем работать к нам – нам специалисты нужны». А я уже направление имела в Метропроект. Он начал говорить, что у нас интереснее. А я что? Взбалмошная, молодая – поедем! А для того, чтобы поехать, нужно зарегистрироваться, иначе нельзя – заграница. Зашли в ЗАГС на Кропоткинской. Мне до 18 лет не хватало одиннадцать дней, а у него не было свидетельства о смерти прежней жены, да еще и паспорт заграничный. Ну, что-то подсунул загсовским работникам – и нас расписали.

– Ну и как ваши домашние восприняли это известие? Обрадовались, небось, как же – дочь за границу уезжает.

– Это было 30 августа, как раз в мамин день рождения. «Ты дома будешь?» – мама спрашивает. «Нет»,– отвечаю. «Опять со своим старым китайцем на свидание?» А у нас в представительстве свадьба назначена и проводы. Ну, я ей показываю свидетельство о браке, а она – хлоп!.. И вместо дня рождения своего – в больницу.

Ну что, иду я вниз – оделась, принарядилась. Сел со мной не старый, грузноватый тувинец, были представители из Монгольского посольства, еще откуда-то. И вот этот тувинец (а это, как я потом узнала, был Тока), смотрит на дверь и говорит: «Хан!» Ну, я смотрю на дверь и жду – в чалме и халате, а выносят – ...на блюде. Тока объясняет, что это лучшее блюдо, деликатес, и кладет мне на тарелку. И вот, я его – туда, а он – обратно. Но кое-как осилила. А он видит, что тарелка пустая и спрашивает: «Вам еще?» «Нет, благодарю!» Это сейчас я привыкла, хан люблю – за уши не оттащишь! А тогда – впервые... Наутро муж уехал.

Он ведь сирота, батрачил в Элегесте. Потом русские Филимоновы присмотрели, что он смышленый паренек и взяли его в семью. Когда хотели отрезать косу, он три дня прятался – не давался. От них и в армию пошел. После армии учился в Высшей кавалерийской школе в Твери. Вы знаете, мы в Твери с ним в одно время жили. Когда в Москве познакомились, он мне фотографию своей покойной жены показал. Она у него была полячка. Я смотрю и глазам не верю: ведь она работала хирургической сестрой у того врача, у которого я жила на квартире. Вот такие удивительные повороты судьбы.

– Галина Владимировна, чем же он вас так сумел покорить: вдовец, на 13 лет старше, живет у черта на рогах?

– А вот так: из множества фигурок, понравился мне турок – глаза его горели, как огонь! (Смеется).

А потом я защитилась, мне однокурсники устроили проводы, и я поехала в Туву. И вот я в гостинице в Минусинске – жду попутный транспорт (телеграмму в Кызыл отправила заранее).

Морозы крепкиие столи, снегу выпало много, и скот в Туве оказался без кормов. Машины возили из Минусинска сено. В гостиницу заходит такой мужик – большой-большой. Может быть кто-то еще помнит: Мартемьяновы – были такие шофера. «Кто тут в Кызыл?» «Я», – отвечаю. «Одевайся!» «Да я одета». А он на меня: «Ты что, так твою растак! Замерзнуть хочешь? А я потом отвечать должен?» Приносит мне большое одеяло, большущие-пребольшущие валенки, куда я с ботами влезла, и тулупчик». Уселась я в кабину фанерную, и мы поехали.

Ехали пять дней – с остановками, ночевками. Сейчас вспомнить – и смех, и грех. Он остановится, выйдет из машины, баллоны якобы проверить, а я сижу. Едем дальше. Он снова выходит, а я сижу. Это ведь сейчас я бы даже и попросила, чтоб остановился: пусть лучше лопнет совесть, чем мочевой пузырь, как говорится. А тогда – сижу и молчу. Машины идут одна за одной по серпантину. Дорога-то была еще старая. А фары во тьме светятся далеко внизу, как волчьи глаза.

Приехали мы в Кызыл. Было уже темно, и я говорю: «Вот что значит – скотоводческая страна: все конюшни да конюшни» (крыши-то все плоские были). А шофер смеется: «Да мы уже в центре города!»

Подъехали к МВД, а муж, оказывается, в командировке – в Монголии. Пока его не было, я жила у его друга в семье. Потом муж приехал и повел меня домой. Дом наш был на Щетинкина (сейчас его уже нет), а пока его не было, никто, естественно, не топил. А когда мы вошли – весь отсыревший потолок на нас рухнул. Ну, потом из воинской части прислали солдат, натопили, отремонтировали. И стали мы жить.

– Галина Владимировна, и как же складывалась жизнь единственной профессорской дочки в глуши: без водопровода и прочих удобств, с печкой?

– Ох, складывалась... Пошла дрова сама колоть однажды. Чурку на чурку положила, топором стукнула – и искры из глаз: что-то по лбу залетело. Полено отскочило – и прямо в лоб. Плиту никак не могла разжечь – подожгу лучинки, огнем в топку пихаю, а они гаснут. Дыму много, а огня нет.

За водой ходить надо было на Енисей. Бабы воду несут на коромыслах, а у меня не выходит. Поскользнусь, упаду, воду разолью, – снова приходится идти. А хлеб тогда не продавали, приходилось самим печь. Ох, и намучилась я, пока научилась хлеб печь! Мешка три, наверное, муки извела. И как муж вытерпел – не знаю. Я всем была должна – у всех брала в долг. И вот когда первые булки вышли, Господи Боже мой, мне казалось, что я самая счастливая женщина!

– А с людьми как? Как люди к вам относились?

– Надо сказать, что ко мне все относились хорошо. Я родила семерых детей. А сходить хотелось куда-то, и кто-нибудь обязательно оставался с детьми. Еще я очень любила кататься на коньках. А катков здесь не было. Катался кто: сам Тока, советник Бельский и еще трое. Вот они расчистят снег на Енисее, и я катаюсь.

– Галина Владимировна, а в каком году родился ваш первенец и где был роддом в то время?

– Мой первый сын родился в октябре 1936 года. Роддома как такового не было, а вся больница располагалась в одном доме, на территории, где теперь вендиспансер. Свет горел только до 12 ночи. Однажды слышу ночью – мой ребенок орет и орет. Вроде бы успокоился, уснул, а мне опять принесли кормить. Я его глажу, грудь даю, а под рукой что-то мохнатое-мохнатое. У моего-то головка гладкая. А это нянечка в потемках перепутала детишек и мне чужого принесла.

– По профессии вы в то время были чертежником-конструктором. Чем же вы занимались в Туве?

– С работой было тяжело. Конечно, по моей специальности работы не было. Но мне предложили работу в школе. И я стала преподавать черчение, рисование – я неплохо рисовала. И еще вдобавок физкультуру дали.

Зарабатывала я прекрасно. В то время пятьсот акша – это были немалые деньги. А вот когда родился второй ребенок, стало тяжелее. Чувствую, надо специальность приобретать. В 1939 году я уехала в Москву, поступила на годичные планово-экономические курсы. И с тех пор я работала экономистом.

Почти тридцать два года я отработала в Госстатистике. Имею орден Трудового Красного знамени, медали «За труд в Великую Отечественную войну», юбилейные, «Ветеран труда», занесена в Книгу почета ЦСУ (центральное статуправление) СССР. В трудовой книжке много благодарностей от Совета Министров СССР, ЦСУ СССР.

– А каковы же были ваши взаимоотношения с родителями, и поддерживали ли вы с ними связь, ведь, насколько я поняла, они были не в восторге от вашего брака?

– В 1939 году я приехала в Москву с двумя детьми – Володей и Чаритой. Мама и папа впервые увидели своих внуков. Рады, конечно, были. Хотя первое время они ведь не принимали всерьез моего мужа. Ну, а уж позднее – лучшего зятя на свете не было.

– Расскажите о ваших детях.

– Детей у меня было семеро, но в живых осталось четверо. Трое умерли еще в младенчестве от различных детских болезней. А муж ушел из жизни в 1968 году.

Старший сын, Владимир, закончил Московский строительный институт имени Куйбышева, сейчас он на пенсии. Вторая дочь, Чарита, работает в школе № 5 заведующей библиотекой. Закончила она Московский институт культуры. Третья дочь, Ирина, заведует третьей соматикой здесь, в Кызыле. А четвертая, самая младшая, Ада, живет в Алма-Ате, работает в Академии наук, заведует технической библиотекой. Все мои дети получили высшее образование. У меня семь внуков и восемь правнуков.

– А как случилось, что ваша мама оказалась здесь, в Туве?

– После папиной смерти в 1946 году, мама еще долго жила в Москве. Однажды, будучи уже в преклонном возрасте, она сломала ногу. Полетела я в Москву. А так как она человек пожилой, оперировать никто не брался. Ну, всякими правдами-неправдами операцию сделали. Стала она поправляться. Я вернулась в Кызыл. Через некоторое время вновь несчастье – мама снова сломала ногу. Ей снова сделали операцию, и уже тут я привезла ее в Кызыл. Но она до последнего дня все собиралась домой, в Москву. А я тайком от нее и квартиру московскую обменяла: сначала на Подмосковье, а потом – на Кызыл. Знала: ну куда она поедет, как будет жить одна?

Здесь я ее и схоронила, и памятник хороший поставила. Мама прожила до 95 лет, а я все говорила: «Мама – долгожитель, до девяносто пяти прожила, а я доживу до ста». (Задумывается). Но сейчас уже так не говорю... В прошлом году, в октябре, внука моего схоронили. Ему было только двадцать пять... Умер смертью нелепой... (плачет).

– А в Москве у вас кто-нибудь остался из родных?

– Никого... Девять дорогих моему сердцу могил – и все... В сентябре прошлого года умерла последняя родственница – двоюродная сестра...

– Галина Владимировна, вы живете в Туве уже почти 65 лет. А вы хоть раз пожалели о том, что покинули когда-то столицу, маму с папой? Жили бы сейчас в Москве, вон Лужков как о своих пенсионерах печется: и пенсию вовремя дают, и к пенсии приплачивают, и льготами всеми пользуются. Были ведь, наверное, минуты, когда думалось: «Уеду!»

– (Не задумываясь) Нет, никогда. Я научилась здесь всему. Я прошла великую школу жизни. Я так любила свою работу! Это же было так интересно! В статистике я работала с 1948 года – я знала все-все абсолютно.

Вы не можете себе представить, что на моих глазах появилось в Туве! Когда я приехала, в Кызыле было несколько двухэтажных домов: школа № 1, «Тувинценкооп», Министерство культуры, где позднее долгое время была редакция газеты «Тувинская правда», Дом правительства, где сейчас вечерняя школа и Монгольское посольство, где позднее было Министерство здравоохранения, и все. Везде был сплошной караганник. И однажды нам объявляют: завтра будем рыть траншеи и сажать акацию. И каково же было наше разочарование, когда мы увидели, что это все тот же караганник!

Да если бы мне в то время сказали, что я буду мыться в ванне и ходить, извините, в теплый туалет – ни за что бы не поверила. А мост через реку, да не один – а два? Ведь раньше едешь из Турана и по несколько часов на пароме выстоишь. А сколько страха натерпелись, когда по реке шла шуга и приходилось переплавляться на лодке...

Не так давно я стою в центре города, оглядываюсь вокруг, смотрю на фонтан, вспоминаю, каким я увидела город впервые и каким он стал сейчас, а слезы по щекам текут. Мимо шел какой-то мужчина: «Что с вами? У вас какое-то горе?» «Да ведь, милый человек, – говорю, – слезы бывают не только от горя!»

Вот сейчас все изменилось: жизнь, люди. Жаль только, что многое – к худшему. Раньше молодежь в Туве очень уважительно, с почтением относилась к старикам. Раньше – я очень часто в командировки ездила – встречали всегда и везде очень радушно. Не успеешь подъехать – тебе, первым делом, чай предлагают. Если ночевать остаешься – круглую ночь очаг топят, накрыться лучшую шубу дают. Я ведь первое время и языка тувинского не знала, но даже и тогда не чувствовала себя чужой. Потом-то я и язык выучила. А сейчас мы боимся молодежь – вечером на улицу не выйти. Люди очень изменились...

– Галина Владимировна, а вы верите в Бога?

– Я не фанатик. Я ни одной молитвы не знала и только недавно выучила «Отче наш». Но в душе всегда верила и верю. Вот когда начинают сквернословить на Бога – меня это коробит. У нас в семье не было фанатиков. Мамина сестра была очень верующая, ходила в церковь. Когда она умерла, ее отпевали в Новодевичьем монастыре. Но нас она никогда не принуждала.

Я считаю, что в душе верит каждый. Что бы ни случилось, мы сразу: «Господи!» Здесь, в Кызыле, я в церковь не хожу, а когда бываю у дочери в Алма-Ате, обязательно молебен заупокойный заказываю, свечки ставлю.

– Как вы думаете, Россия когда-нибудь возродится? Восстановим ли мы все то, что разрушили?

– Думаю, что да, обязательно. Ведь народ наш умеет все. По долгу службы я объездила всю Туву. Даже в верховьях Енисея, у оленеводов, бывала. И в те годы в каждом райпромкомбинате было по несколько цехов: сапожный, столярный, гончарный. Даже кирпич летом сами делали – имели такое простое маленькое оборудование, «Колхозник» называлось. А в Бай-Хааке такие кринки делали прекрасные. Там, около Сосновки, и глина красная есть.

Я вспоминаю начало тридцатых годов, когда мы стояли в Москве по ночам за 125 граммами масла. Вся спина была исписана номерами. И если не отметишься – обязательно из очереди выкинут. Сейчас ведь в это верится с трудом.

Мы все преодолеем, я верю в это. Я все время думаю: «Дай мне, Господи, дожить до светлых дней и увидеть все своими глазами!»

Фото:

1. Галя с подружкой Ниной. Фотография, сделанная сестрой Ленина Марией Ильиничной в августе 1926 года. Справа вверху отпечатки пальцев М. Ульяновой, оставленные при проявке.

2. Фотография семьи Маадыр-оол, напечатанная в журнале «Огонек» с подписью: «От батрака до председателя райисполкома». 1948 год

2. Галя Стож с мамой-дворянкой Аделью Альфонсовной и папой Владимиром Герасимовичем. Украина, 1923 г.

3. Галина Маадыр-оол. 1955 год – 20 лет в Туве.