Марку Оюну поставили памятник при жизни

Просто фантастическое событие про­изошло в городе Туране: 23 октября 1998 года состо­ялась презентация (слово-то какое!) Центра досуга и культуры, который назвали именем Марка Оюна, живого и здорового (слава Богу!), и продолжающего работать в этом самом Центре – бывшем Доме культуры «Колос». Марк Мырцынмаевич Оюн – заслуженный работник культуры Республики Тыва, почетный гражданин города Турана, его именем названа премия, которую получают лучшие учащиеся Кызыльского училища искусств. И вот еще одна награда – его имя получил родной очаг. Об этом мог мечтать разве только товарищ Брежнев, четырежды герой Советского Союза, а не простой труженик культуры, который только и знает, что поет, декламирует, ведет вечера, судит соревнования, играет в спектаклях. Да кто о нем не знает в нашей Туве? А если есть такие, то для них, и тех кто хочет побольше узнать об этом уникальном человеке – наша встреча.

– Марк Мырцынмаевич, в чем от­личие той, прежней системы До­мов культуры, которая сущест­вовала раньше, и нового Центра, в который все это сейчас сливается?

– Сейчас не только у нас в республике, но и по всей России идет реорганизация структурных подразделений учреждений культуры в связи с трудностями, кото­рые переживает вся наша страна. Цели и задачи остаются прежни­ми, но работать будем более компактно и с наименьшими затратами.

– Центр досуга и культуры имени Марка Оюна. Как ты сам отно­сишь­ся к тому, что ему присвоено твое имя?

– У нас всегда было принято: когда заслу­женные люди уходили из жизни, их имена­ми называли какие-то объекты куль­туры. На­пример, кочетовский сельский Дом куль­туры назван именем Болдукпана, Ак-Туруг­ский сельс­кий Дом культуры назван в честь моей сестры Кара-Кыс Оюн, она тоже была заслуженной работ­ницей культуры России и респуб­лики. Именем моего большого друга Солана Базыр-оола назван Дом культуры в Кызыльском районе.

Я вспо­минаю выступ­ле­ние на республи­кан­ском совещании работ­ни­ков культуры народного писателя Тувы Кызыл-Эника Кыргы­совича Кудажи. Он гово­­рил о том, что человек уже стареет, теряет силы, а ему только тогда при­сваивают звания, чествуют, а почему бы этого не сделать рань­ше, если он того дейст­вительно заслуживает. То же самое, счи­таю, и с присвоением имени.

Ког­да на общем собрании работни­ков куль­туры кожууна предложи­ли назвать моим именем кожу­ун­ный Центр культуры и досу­га, я молчал. Но, как говорят, молча­ние – знак согласия. Как я отно­шусь? Во-первых, это от­вет­ст­венность, которую берут на себя работ­ники культуры, все-таки я пока еще живой, и работать плохо при мне, именем которого назва­но учреж­дение культуры, навер­ное, будет стыдно.

– Но все-таки, все-таки... Не груст­­но все это: памятник при жизни?

– Да нет, что теперь... Назвали, так наз­вали. Но работать в учреж­дении своего име­ни, наверное, не совсем удобно. Мне поне­множку придется, наверное, уходить, сидеть дома. Нет, сидеть дома – это вряд ли.

– Зная твой характер, Марк, я уверена, что ты никогда отсюда не уйдешь. Ты же не сможешь жить без всего этого.

– Правильно, Таня, люди тоже так говорят. Но, поживем, увидим.

– Марк, расскажи немного о своей семье, где ты родился?

– Родился я в горах, десятого декабря, в самые жгучие морозы, в местечке Кара-Суг, недалеко от нынешнего поселка Чалкежик. Родители мои были простые, самые бедные араты. Я до две­надцати лет пас овечек.

­– А как же школа?

– В школе я учился. Тогда в школу от­давали позднее, так что я пошел пере­рост­ком.

– А откуда такое имя в тувин­ской семье – Марк?

– Имя мне дал председатель кожууна Оюн Уйнук. Он был грамотным человеком, учился в КУТВе в Москве. Так получилось, что я ро­дился в семье после трех девочек, и мой дядя, отцов брат, сказал, что малышу надо дать хорошее имя. И три месяца я жил без имени, пока из Москвы не приехал Уйнук Оюн. Он предложил: «Давайте назовем его Марка – эта такая штучка, которая лепится на конверт с письмом, и оно потом путешест­вует на самолете или на поезде». Отец поду­мал, поду­мал и сказал: «Хаман, пусть будет так!»

– Пусть летает?

– Пусть летает, да. И до сих пор меня в Чалкежике зовут Марка.

– А в паспорте как?

– В паспорте Марк. Уже пос­ле при­соеди­нения Тувы к России, когда всех регист­риро­вали, у нас в ЗАГСе работала Евдокия Ива­новна Смирнова, она отцу сказа­ла, что такого имени – Марка – нет, а есть очень хоро­шее муж­ское имя Марк, и лучше бы записать именно так. Отец тоже подумал и опять согласился: «Хаман, пусть будет Марк».

– А что привело в культуру?

– Я еще, когда учился в шко­ле, где-то в классе в седьмом, сос­тавлял самостоятельно литера­турно-музыкальные композиции. Они нравилась моим учителям. Занимался в музы­­кальном круж­ке, который вел у нас Рос­ти­слав Докур-оолович Кенденбиль, иг­рал в соз­дан­ном им струнном оркестре.

В армии на гар­мошке научился играть, участвовал в художественной армей­ской самодеятель­ности. А после армии, это было в 1955 году, поступил на работу в Чалке­жикский клуб, а потом заведовал первым в Туве автоклубом. Это была обыкно­венная бортовая машина ГАЗ-51. Мы поставили буд­ку и ездили на ней с концертами. Агиткульт­бригады сущест­вуют и сейчас.

На сегодняш­ний день являюсь стар­шим методистом. Только вот беда, что у нас сейчас нет денег даже на бензин, чтобы обслуживать сель­ских жителей, как это делалось раньше.

– А чем же вы занимаетесь?

– Ну совсем сложа руки, не сидим. Не­давно в Аржаан ездили, помогали им про­вести вечер «Село мое – судьба моя». Вале­рий Иванович Гончаров, председатель сов­хоза, выделяет небольшие средства на про­ведение праздников после посевной – после убор­ки урожая участвуем во всех городских мероприятиях.

– Марк, ты уроженец Чеди-Холь­ского кожууна, а уже почти больше тридцати лет работаешь в Пий-Хеме. Почему?

– В Бай-Хааке я встретился с Анастасией Гри­горьевной Сури­ковой, а ее потом отпра­ви­­ли работать сюда, в Туран. Ну вот и мне при­ш­­лось ехать за ней – она стала моей женой.

– А до нее была семья?

– Была, но распалась.

– Сколько детей у вас?

– С Анастасией Григорьевной у нас родилось два сына. Стар­шему уже тридцать один год, он закончил Киевский институт инженеров гражданской авиации, работает сейчас в Красноярске в какой-то коммер­ческой структу­ре, я даже не знаю, как это точно называется. Младший, ему двад­цать шесть, заочно учится в тех­ническом универ­ситете, тоже в Красноярске.

– А от первого брака дети есть?

– Была дочка, Лариса Марко­вна. Она умерла. Но от нее тоже ос­талась дочка: она сей­час живет в Кызыле, приезжает иногда ко мне.

– По стопам дедушки не пошла внучка?

– Нет, по моим стопам никто не пошел, хотя Стас, младший сын, и закончил музы­кальную школу по классу домры. А Алик всегда только и мечтал о самоле­тах. Он до вось­мого класса учился на круглые пятерки, одерживал победы во всех физико-матема­ти­ческих олимпиадах. Потом его забрали в физико-математичес­кую школу при Ново­си­бир­ском университете. Девятый и десятый классы он заканчивал в Академ­городке.

– В кого у него такие способ­ности к точным наукам?

– Не знаю, хвастаться не хочу, но в школе по математике я был самым сильным уче­ни­ком. Я до сих пор помню все алгеб­ра­ичес­кие формулы: куб суммы двух чисел, квадрат сум­мы двух чисел, я и сейчас могу написать. За седьмой класс мы сдавали госэк­замены, че­тырнадцать предметов, и я все сдал на пятерки.

В сорок шестом году меня даже в Артек отправляли. Но пока мы с отцом с Межегея еха­ли до Бай-Хаака на коне, нас не дожда­лись и уехали. Я тогда – в рев, секретарь рай­кома по­са­дил меня на машину – и в Кы­зыл. Там как раз отправ­ля­ли в Моск­ву первую группу деся­ти­классников. Среди них были Юрий Аранчин, Екате­рина Та­но­ва и я с ними – сов­сем еще паца­ненок, они меня за руку водили. По-русски я тог­да толь­ко два слова знал: «дай хлеб», потому что час­то при­ходилось менять тараа (прим.: тараа – жа­реное и толченое просо) на хлеб у русских.

– А какие были взаимо­отно­шения тувинцев с русскими в годы твоего детства?

– О, вот это очень интерес­ный, красивый вопрос. Раньше у нас так было принято: каж­дая тувин­ская семья дружила с какой-ни­будь русской семьей. Мой отец дружил с семьей Филимоновых. Они ездили друг к дру­гу в гости. Отец, когда собирался, всегда брал с собой быштак, это сыр такой, тараа, араку обязательно. А оттуда (у Филимонова была мель­ница) привозил муку, хлеб, шаньги, очень вкусные.

Весной они помогали друг дру­гу сеять, летом косили вместе, осенью то­же – сначала у одного уберут, потом у дру­гого. Такая друж­ба была – ой-ей-ей! И многие так дружили.

– А на каком языке они обща­лись?

– Отец по-русски ни одного слова не знал. А русские по-ту­вински хорошо понимали. Во­об­ще, очень интересные были вза­имо­отно­шения, сейчас об этом стали забывать. А надо бы хоть иногда вспоминать, и самое глав­ное – сохранять и детям своим пере­давать.

– А вообще за твою прожитую жизнь, за все шестьдесят шесть лет, ты не ощущал каких-нибудь притеснений, ущемления в чисто национальном плане?

– Никогда. Тем более что у нас интерна­циональная семья была. Мы прожили с Ана­стасией Гри­горьевной более двадцати лет и еще бы жили, если б не ее смерть.

– С того времени прошло уже тринад­цать лет, почему ты не женился еще раз?

– Я боюсь, что если я приведу какую-то женщину, то это может не понравиться моим сыновьям, они-то тоже до сих пор не женаты. Правда, когда я их спрашиваю, почему они не женятся, они зада­ют мне встречный вопрос: а поче­му ты не женишься? Вот так и ждем друг друга.

– Марк Мырцынмаевич, что бы ты хотел пожелать молодому поко­лению?

– Своим молодым коллегам я хотел бы пожелать творческой, плодотворной работы, искать и находить новые формы общения, не ждать, когда придут какие-то лучшие вре­ме­на, ведь каждое время хорошо по-своему. И самое главное – чтобы была дружба, вза­и­мо­понимание.

ПРОШЛО ВРЕМЯ...

В свои почти 70 лет Марк Оюн полон энергии, оптимизма, молодого задора. На сцене туранского Дома культуры, названного его именем, он по-прежнему и конферансье, и ведущий разных конкурсов и концертных программ. А когда на стадионе проходят какие-либо спортивные меро­при­я­тия, и здесь без него не обойтись – он вездесущий спор­тивный комментатор: его голос раздается во всех углах футбольного поля. Так что, навер­ное, скоро и поле будет названо именем Марка. А что? Называть, так называть.

Фото:

2. Всю жизнь Марк Оюн неразлучен с баяном. Фото 50-х годов.

3. Марк Оюн с супругой Анастасией Суриковой.

4. Марк Оюн – на сцене клуба. Разговор двух кумушек.

5. Мы с приятелем вдвоем замечательно поем: Кенеш играет, Оюн подпевает.