Виктор Тунев: Нищим на паперти я не подаю

Предприниматель Тувы – какой он и каков его образ жизни? Есть ли в Кызыле «новые русские»? Эта тема давно была интересна мне. Но, как оказалось, откровенно разговорить наши деловые круги не так-то просто.

 

Поэтому готовность Виктора Тунева к разговору меня очень обрадовала. Тем более, что я немного знала его раньше, когда не бы­ло у него ни шикарной «Тойоты» с кон­ди­ционером и люком на крыше, ни массив­ного бриллиантового кольца на пальце, ни не­спешно-представительной весомости в дви­жениях и речи. Изменился человек. Но все мы меняемся, только зачастую однозначно трудно сказать – в лучшую или худшую сторону.

Так кто же Виктор Тунев – пресло­вутый «новый русский» или именно тот пред­ставитель деловых кругов, чья энергия, напор возродят Россию, поднимут из унизительной нищеты Туву?

К Дому печати Виктор подрулил в точ­но назначенное время – в 16.00 – и этим уже расположил к себе. Так ценимую мною точ­ность, увы, редко прихо­дится встретить. Потом он с гордостью показывал свое юве­лир­ное предприятие на Рабочей, 40а – про­из­водственную мастер­скую «Саяны».

А потом мы едем к нему домой – в трехкомнатную квартиру, расположенную в весьма ободранной, как все кызыльские дома, девятиэтажке. Там располагаемся в комнате без особых примет, обставленной приве­зенным из Турции гостинным гарнитуром. На диване устраивается сын – один­над­ца­тилетний Максим. Рядом – жена Лена с вось­мимесячной Викторией на коленях. На полу – ротвейлер Корни – такая специаль­ная мощная охранная собака, которая жутко лает и бросается, когда ты входишь, а потом, когда уже сядешь, как бы сочтет тебя на время своей и будет тыкаться в колени мягкой слюнявой мордой.

– Виктор, сейчас ты весьма солидный предприниматель. А с чего ты начинал?

– Начинал я в девяносто втором году с продажи газет демократического направ­ления. Возили из Москвы и здесь распро­страняли. Потом вместе с газетами стали возить из Москвы разную мелочь. Продавали сигареты, бижутерию, дешевую косметику.

Тогда в свободной продаже ведь прак­тически ничего не было, коммерческая торговля только начиналась и все шло на «ура». А потом – дальше, больше: поставили один киоск, другой.

– А я помню этот первый киоск, он в центре города стоял, такой яр­кий, разукрашенный.

– Да, это был первый частный киоск в Кызыле. Он стоял в таком хорошем месте – прямо у кинотеатра «Найырал». Убрали его в связи с приездом Ельцина. Он как бы очень портил вид площади, и его терпели, тер­пели... А вот накануне приезда Ельцина пошла команда, видимо из правительства, навести красоту, очистить площадь, и наш киоск убрали.

– Значит, хоть твой бизнес и начи­нался с демократическим укло­ном, ты сам же от демократа Бориса Николаевича и пострадал?

– (Смеется) Немножко.

– Кто ты по образованию?

– Инженер-строитель. Родился в Кызыле, окончил школу № 8. Потом – наш политех­нический институт, работал мастером в «Кы­зылстрое», начальником участка. Затем – главным инженером строительного управ­ления «Нулевые циклы». А после этого уже перешел с госслужбы на частное поприще.

– В то время строительство в Туве еще не пришло в полный упадок, и должность главного инженера была солидной, хорошо оплачива­лась. Бросить привычный, стабиль­ный заработок и отправиться в аб­солютно неведомое частное плава­ние – на это шесть лет назад в Туве решались единицы. Почему ты рискнул и ушел с госслужбы?

– Меня очень сдерживали государствен­ные рамки. Ведь как было? Ты сдаешь объект – впереди идет представитель обкома, вторым – представитель горкома, за ним – представитель моего стройобъединения. А четвертым иду я – главный инженер. Руки по швам или к козырьку и отчитываешься «о проделанной работе». Работал-то ты один, а остальные, хотя никто из них не строитель, дают команды: «Это не так, это переделать, объект сдать завтра!»

Вот эти-то рамки и заставили заду­маться о том, что пора уходить и начинать свое дело. Без командиров.

– Твой стартовый капитал при открытии своего дела?

– Ноль.

– А сегодня, спустя шесть лет, каковы твои активы?

– В нашу систему входят магазины «Три семерки», «Изумруд», склады «Барс». А также производственный участок по изго­товлению ювелирных изделий – мастерская «Саяны».

– Помимо этого, ты, почти как михалковский мистер Твистер, «вла­делец заводов, газет, паро­хо­дов». В том смысле, что явля­ешься одним из хо­зяев-учредителей теле­ком­па­нии «Тува ТВ» и ее газеты «Тува ТВ-ин­форм»?

– Да.

– Интересный путь за шесть лет. От продажи газет – к хозяину теле­компании и газеты, от торгов­ли – к производ­ству. Но почему золото? Именно в золотых укра­шениях испытывает се­год­ня дефи­цит Тува?

– Когда мы открыли на улице Кочетова в доме № 104 магазин «Изумруд», специали­зирующийся на дорогих укра­шениях, я стал специалистом по продаже ювелирных изде­лий. Знаю ювелирный рынок по России, знаю заводы-изгото­вители, знаю, что пользуется спросом в Кызыле, в России, в мире. И, конечно, я начинаю открывать производство того, что хорошо знаю. Так ведь и было в России. Купцы сна­чала торго­вали, а затем, изучив рынок, открывали производ­ство, ска­жем, металлургическое, пиво­варенное. Так ведь и начи­нался капитализм в России: от купцов – к фабрикантам.

Так и я, торговец, начал свое произ­водство.

– Раз уж ты коснулся истории, скажи, в вашем роду были достой­ные коммерческие, промыш­ленные примеры?

– Мой дед имел нормальное, крепкое хозяйство в Курской области – несколько ко­ров, лошадей. Его, как и других крепких му­жиков из их деревни, при советской влас­ти раскулачили. А вот купцов, промыш­лен­ни­ков в роду не было, и по линии жены тоже.

Лена: А вот как раз и были. Мой прадед по отцовской линии занимался торговлей зерном – поставлял его из Сибири в Ка­наду.

– Выяснив, что в родословной все же имелись хозяйственные предки, вернемся к золоту. Почему все же именно оно?

– Почему именно золото? В Туве я не очень вижу другого производства, продукция которого была бы конкурентноспособна в России. Да, можно открыть в Туве производ­ства, продукция которых пользовалась бы спро­сом внутри республики. Как сырье может быть использована шерсть. Вот овчин­но-шубную фабрику сейчас построили – не знаю, получится ли там что-нибудь из этого или нет.

Но чтобы нашу продукцию можно было вывозить в Россию – я таких перспектив на сегодняшний день пока не вижу. А вот с золотом такая возможность есть.

– Так вы планируете, что золо­тые украшения мастерской «Саяны» станут конкурентноспособными на российском рынке?

– Конечно. Сегодня наша продукция отвечает всем требованиям нормативов по ювелирным изделиям. Сейчас изделия поставляются только в наш фирменный мага­зин «Изумруд». Я уже отправил запрос в Пробирную палату об открытии специ­али­зированного прилавка для продажи фирменной продукции ювелирной мастер­ской «Саяны» в Абакане. Это для начала.

– И какие украшения изготав­ливает ваша мастерская?

– Весь ассортимент. Но, в основном, коль­ца, сережки, подвески. Работаем с нату­раль­ным камнем, с гранатом, из синте­тических – с цирконием, фианитом, корундом.

– Какие драгоценности пользу­ются наибольшим спросом в Туве?

– В центре России 70 процентов поку­паемых ювелирных изделий – это изделия с бриллиантами. 20 процентов – золотые изделия с синтетическими встав­ками, а 10 процентов – серебро. В Туве расклад другой. 80 процентов покупается изделия из золота, только 5 процентов – с бриллиантами, 15 процентов – серебряных. Это показатель нашего уровня жизни. Из-за этого с брил­лиантами мы дела не имеем.

– В твоей ювелирной мастерской был сделан очень красивый золотой ключ Кызыла, который вручили новому мэру Александру Кашину во время вступления в должность. Сколько он стоит?

– Двадцать тысяч.

– И кто же тот Буратино, который финансировал этот золо­той ключик?

– Предприниматели. Они не хотели бы афишировать свои фамилии – кто-то дал больше, кто-то – меньше. Никого не уго­варивали, сами несли деньги. Просто реши­ли внести свою лепту в историю Кызыла: ведь ключ будет переходящим – от мэра к мэру.

– Все-таки будет или нет? Ведь Александр Юрьевич, отвечая на воп­рос о ключе («ЦА» № 21), отме­тил, что есть какие-то проблемы – ключ никак официально не оформ­лен, не запротоколирован. Может, это пред­­приниматели ему лично и на­веч­но подарили?

– Нет, ключ переходящий.

– Золото – дело тонкое и от­крыть собственную мастерскую было, видимо, не так просто.

– «Не просто» – не то слово! Регистрация производителя ювелирных изделий прово­дится в Москве, в Российской Пробирной па­лате. Очень жесткие требова­ния. Ты должен иметь все необходимое: образование, при­боры, квалифицированных специалистов с удостоверениями о том, что они обучались в специальных ювелирных заведениях. У тебя должна быть вся нормативная доку­ментация, которую я, кстати, собирал по крохам в Москве, в Красноярске – только документация обошлась мне в две тысячи долларов. А оборудование? Одни специ­альные весы с точностью до тысячной грамма две тысячи долларов стоят. На сбор всего этого у меня ушло полтора года.

– А где нашли специалистов?

– Нашел я их здесь, но все они – приезжие. Четыре мастера. А три ученика – уже местные.

– А каковы взаимоотношения с влас­тями? Заинтересованы ли они в развитии в Туве предприни­ма­тельства? Или приходится ходить по кабинетам и давать взятки? Кстати, много ли взяток вы дали? Хотя, конечно, не скажешь...

(Хохочет. Успокоившись): Значит, по поводу того, заинтересованы власти или нет, скажу так: местная администрация на сегодняшний день заинтересована в пред­принимателях Кызыла, потому что это жиз­не­обеспечение города. Не сегодняшнего – зав­трашнего дня. Это и обеспечение горожан работой, это и приток денег городу в виде налогов.

А от правительства я заинтересованности никакой не почувствовал. Я подавал письмо на имя вице-президента Мельникова. Просил даже не финансы, а с отсрочкой предоставить сырье, которое у них просто без дела лежит – золото. Началась волокита, и ничего из этого не получилось.

Обращался и по поводу инвестиционных кредитов под очень надежные залоги и под продуманную программу развития произ­водства. Но – опять волокита, и результат – ноль.

– Но кому-то дают эти кредиты, и немалые.

– Да, дают. Все инвестиции под открытие производств в районах, городе потом возникали в виде машин, квартир, купленных в Кызыле. Открылось буквально несколько частных пекарен, стоматология. Больше я не вижу, что где-то что-то заработало. Все инвестиции ушли в никуда. И с этим, конечно, надо разобраться и правительству, и правоохранительным органам.

– Сегодня, с выбором в мэры Александра Кашина, ты, видимо, оказался в привилегированном поло­же­нии: с апреля отец твоей жены, твой тесть Генрих Эпп работает первым замом предсе­дателя админи­страции Кызыла?

– То, что там тесть сейчас работает... Даже трудно сказать, что от этого для меня изме­нилось... Я и раньше в администрацию захо­дил свободно и сейчас захожу свободно. Я был нужен администрации для решения во­просов по городу, мне нужна была админи­страция. Вопросы решались и, я думаю, и сейчас будут решаться. Потому что я работаю честно. В основном.

Лена: Насколько государство позволяет.

– А на сколько государство поз­воляет быть честным? Можно ли пла­тить все налоги и не обанк­ро­титься?

Виктор: Сегодня, если платить все нало­ги в Кызыле и если у тебя еще несосто­явшаяся фирма, безусловно обанк­ро­тишь­ся. Состоявшаяся фирма, конечно, тоже может обанк­ротиться, но ей легче маневрировать: по-умному регистри­роваться, искать закон­ные пути по снижению налогов. А начи­нающий, если будет платить все налоги, то и полгода не просуществует.

В 1997 году в Туве была принята упрощенная система налогообложения для малого бизнеса. Она очень способствовала развитию предпринимательства. А в 1998 году Верховный Хурал повысил ставки и вернул все в старое русло. И это только губит предпринимательство в Туве. Потому что сегодня в Туве – самое высокое налого­обложение в России. Самый депрессивный регион принял самую жесткую систему налогообложения! Из этого выводы такие: пропишитесь в Абакане, зарегистрируйтесь там и туда платите налоги, а работайте в Туве. Но разве это выгодно для республики? А ведь непродуманная система налого­обложения именно на это толкает мелкий бизнес.

– Вместе с развитием частного бизнеса появился и термин «новые русские». Появились и внешние отли­читель­ные признаки этих крутых бизнес­менов, кочующие вместе с ними из анекдота в анекдот свежей серии про «новых русских». У тебя все это есть: золотые цепи на шее, бритые затылки в охране, пальцы веером, сотовый телефон?

– Пальцы веером – точно, есть. Под сто­лом. (Смеется и показывает на журнальный столик, накрытый для чая. Столик, часть комплекта, привезенной хозяином из Турции гостиной мебели, оригинален. Столешница держится на подставке в виде огромной растопыренной пятерни). А если серьезно, «новые русские», с тем отрицательным от­тен­ком, которые в эти слова вкладываются, появились за Саянами на легких деньгах – посреднические операции, сделки за грани­цей. Там крутились огромные деньги, а ни ума, ни труда особого не надо было, помогали или родственные, или кри­ми­нальные связи. Вот оттуда и вышли те отри­цательные, которых мы подразумеваем под «новыми русскими».

А есть деловая часть, которая добилась всего своим трудом, работоспособностью.

– Вилла или хотя бы обычная дачка за городом у тебя имеется?

– Нет. И я скажу, почему. Все деньги, вся прибыль пускается на развитие торговли, производства. На «потребление» отпуска­ются минимальные цифры.

– Так ты, оказывается, держишь семью в черном теле?

– И себя и их. В разумных пределах, без роскоши. Такой, скажем, как «Мерседес» шестисотый и прочие дела. Хотя возмож­ность купить есть, если бы я плюнул на производство и все пустил на потребление. Но я, прежде всего, думаю наперед, думаю о производстве.

– А позволить себе отдохнуть на модных, дорогих заграничных курор­тах, на Канарах, скажем, вы можете?

– Позволить можем, но мы не отдыхаем. В прошлом году я отдыхал с сыном в Сочи. Жена отдыхала два года назад в Болгарии. То есть, без роскоши, на таком уровне, чтобы отдохнуть, но без больших затрат.

– А как вписывается в этот образ «экономного в быту бизнесмена» то, что в твоей мастерской для тебя изготовили оправу для очков из чистого золота?

– Это проба возможностей, своего рода эксперимент: а может ли мастерская сделать и такое изделие.

– Мы выяснили, что к «новым русским» ты себя кате­гори­чески не от­носишь. А вообще они есть в Кы­зыле эти «новые русские», «новые ту­винцы»?

– Может быть, кто-то и старается быть похожим, но как таковым – с золотыми цепями, бритоголовых, на «Мерседесах» – их нет, потому что нет тех больших, легких, шальных денег.

– А кызыльские бизнесмены дру­жат между собой?

– Конкуренция в Кызыле очень жесткая. Предпринимателей более-менее крупного плана не очень много. Конечно, они могут встречаться друг с другом, что-то обсуждать, договариваться. Но дружбы между ними нет и не может быть. Потому что, если ты хо­чешь находиться с кем-то в дружеских от­ношениях, между вами не должно быть денег и интересов по работе. Мы в семье придер­живаемся этого принципа.

– Есть в Кызыле частные пред­приниматели, которых ты счи­таешь достаточно серьезными, ко­то­рых уважаешь за деловые ка­чества?

– Есть. Это торговая группа «Кардо» и ма­газины «Пять пятерок» Фонда ветеранов Афганистана под руководством Шолбана Кара-оола. У них все очень грамотно, куль­турно поставлено. Потом – фирма Рафика Сам­­данчапа и братьев Суге-Маадыр по обес­пе­че­нию мороженым. Владимир Сотнам – он раньше занимался коммерцией, а сейчас перешел к производству – закупил линию и отраба­ты­вает технологию произ­водства при­го­тов­ле­ния майонеза. Он тоже от тор­говли пере­шел к производству.

Вот таких предпринимателей я, конечно, уважаю.

– Есть ли у кызыльских предпри­нимателей проблемы с рэкетом?

– Рэкет у нас в Кызыле к более-менее сильным сложившимся структурам не лезет. Он действует на более низком уровне. Да и организован он в Кызыле слабо.

– «Недоработки», значит, у нас в этом вопросе. Но я знаю, вас и под­жигали, и взрывали.

– Два взрыва у нас было. Последний – год назад, второго мая. Взорвали киоск – он как карточный домик сложился. А в 1995 году был взрыв на базе – взорвали «КамАЗ» с рефрижератором. А поджоги были регу­лярными – я даже их и не считаю. Так что все было, и все чрезвычайные ситуации: по­жары, кражи – стали делом уже привыч­ным. Их уже чуть ли не в план работы ставишь.

– А милиция кого-нибудь нашла?

– По взрывам и поджогам – ни­кого. Подозрения у них есть, но нет конкретных доказа­тельств.

– У тебя есть идеал бизнесмена?

– Есть. Довгань. Это очень мас­штабный человек и бизнес­мен.

– Да, интересный чело­век. Очень быстро распро­стра­нилась по России вод­ка с его симпатичным порт­­ре­том. Я чи­тала ин­тер­вью с ним, в ко­тором он гово­рит, что сам ни капли в рот не бе­рет. А мо­жешь ли ты поз­волить себе рас­сла­биться и забыть о деле?

–Алкоголь сам по себе я таким уж особым врагом для себя не считаю. На различных деловых встречах, переговорах, особенно за Саянами, он присутствует обяза­тельно. Это – как часть дела. Но такого, чтобы «рас­слабиться» в ущерб делу, у меня и в мыслях нет. За шесть лет наберется, наверное, всего дней тридцать выходных, когда я полностью отключился бы от работы, не проехал бы по объек­там. А рабочий день, включая субботу, у меня начинается с восьми часов утра. При­хожу домой обычно в семь-восемь часов ве­чера и еще час сижу на телефоне.

Лена: Час – это мягко сказано. До той поры, пока не заснет, он все время куда-то звонит. Что пришел человек домой, что не пришел – его фактически нет. Это особенно сложно для детей – им нужны родители, а родители постоянно заняты, у них масса дел.

– А какова роль жены в делах мужа-предпринимателя? Скучая и перебирая многочисленные тряпки, ждать кормильца?

Лена: До того, как я родила второго ребенка, мы работали вместе. Сейчас я, ес­тест­венно, отошла от дел, занимаюсь детьми. Когда дочка немного подрастет, снова начну работать.

Виктор: Мы начинали дело вместе. И сейчас Лена продолжает помогать, хотя боль­шую часть времени отдает дочери.

– Не намереваешься по примеру обеспеченных людей запереть жену дома?

– Нет, не собираюсь. Да и она такая – ее не очень-то запрешь (смеется).

– Дочку вы назвали Викторией. Это в честь Виктора – Виктория?

Лена: Дочь у нас – долгожданная. Папа очень хотел девочку. Но мы долго не могли решиться – надо было работать, работать. И когда в роддоме в Красноярске (я там рожала) ее увидела, то сразу решила: это – Виктория.

– Виктор, а что ты подарил жене в честь рождения Виктории?

– Сейчас вспомню...

Лена: Ничего.

Виктор: Нет, не может быть, ведь что-то я дарил...

– А что ты обычно даришь жене?

– Цветы и ювелирные украшения. Пред­почитаю бриллианты.

– А как вы познакомились с Леной?

– В нашем политехническом институте. Я учился на третьем курсе, она поступила на первый.

– И что, сразу пронзили сердце друг друга?

Лена: Довольно быстро. Хотя дружили долго – полтора года. Мне, когда я поступила в институт, было шестнадцать лет. Восем­надцать исполнилось к середине второго курса. Тогда мы и поженились.

– Лена, а какой из подарков Виктора тебе особенно запомнился?

– Лучше всего из всех подарков я помню один, это было в самом начале нашей частной трудовой деятельности. Мы были по делам в Москве, и мне очень понравилась куртка – она была очень дорогая относи­тельно того, что мы могли себе тогда позво­лить. Я поме­рила, ничего не сказала, и мы ушли. А потом он и говорит: «Ты очень хочешь?» Пошел и купил. Это был красивый жест. И после, когда я иногда начинаю думать: «Вот он какой, все деньги в работу вкла­дывает», мне сразу вспоминается этот случай и я говорю себе: «Нет, он не такой, просто сейчас он действительно думает о работе».

Виктор: Цена той куртки была равна цене дачи. Она стоила семь тысяч. А дача стоила тогда пять-семь тысяч.

– Я вижу, вы оба хорошо помните тот случай, только немного с разных сторон (Лена и Виктор дружно смеются, Виктория на руках у матери радостно гукает).

– Лена, я знаю, что ты, хоть и учи­лась в политехе, не чужда искус­ству. Очень любила театр, даже в свое время в ТЮЗе у Айланы Ча­дамба за­нималась. А Виктор, напро­тив, та­кой прагматичный, деловой, совсем далекий от поэзии и роман­тики.

– Человек ведь способен развивать все свои качества. А такой целеустремленный чело­век, как Виктор, тем более. Когда мы ездили в Москву, мы всегда ходили в театры. А теперь он и без меня ходит. Хотя раньше один ни за что бы не пошел!

– Даже уже без жены в театр ходишь?

Виктор: Да. Я посещаю Ленком. Регу­лярно в Москву езжу и практически каж­дый раз бываю в театре. Только вот в пос­ледний раз меня что-то в ночной клуб занес­ло! (Смеются).

– Подаешь ли ты милостыню нищим на паперти?

– Нищим на паперти я никогда не по­даю. Будь то взрослые или дети. Но я всегда даю деньги, и даже немного больше, детям, которые работают: моют машины, помогают заправлять их, счищают с гаражей снег. Этим детям я всегда даю деньги и говорю: «Мо­лодцы!» Я всегда очень уважительно отно­шусь к труду, особенно детскому, и всегда его оплачиваю.

– Просьбы о спонсорстве вы тоже игнорируете?

– Очень категорично. Мы помогаем толь­ко детскому спорту или инвалидам. Все ос­таль­ные просьбы о том, чтобы помочь раз­ным фондам, дать деньги на разные меро­при­ятия, мы отметаем. Только дети, их заня­тость детским спортом. И только инвалиды – те, кто больше всех незащищен.

– Кем ты видишь своего сына в будущем?

– Я хочу, чтобы Макс продолжил мое де­ло, и хочу учить дальше именно с тем, что­бы он продолжил дело.

– Помнишь сказку о золотой рыб­ке? Какие три желания ты зага­дал бы ей?

– Желания? (Задумывается). Ну, во-первых, чтоб дело процветало. Во-вторых, чтоб быть здоровым. В-третьих...

Максим: Себе-то пожелал, а про нас за­был...

Виктор: Ну да, в-третьих – здоровья моей семье.

– А ты сам-то, Максим, что попросил бы у золотой рыбки?

Максим: А я по-хитрому сделаю: загадаю только одно желание – чтоб все мои жела­ния всегда исполнялись.

Виктор: Ну ты, Макс, хитер...

– Я вижу в доме гитару и скрипку. Кто играет?

Лена: Скрипка – сына. Максим зани­ма­ется в музыкальной школе, а недавно увлекся английским – стал ходить на курсы в турец­кий лицей. А гитара – Виктора. Он ведь в ан­самбле играл в институте, бас-гитаристом был.

Виктор: Играл с Аликом Кувезиным, Игорем Караваевым.

– Альберта Кувезина знаю, даже интервью у него брала в Москве, в ночном клубе, где он пел и играл. Он «поставил» на музыку. А ты почему бросил?

– Мы выступали в клубах, на концертах, на «веранде» немного играли. А потом аппа­ратура начала отказывать. Я считал: надо покупать новую и работать серьезно, а не делить заработанные деньги по карманам. В этом разошлись, и я ушел.

Лена: Виктор – весь в этом. Он, если за что берется, то делает все очень обстоятельно. Он ведь на двух последних курсах в поли­техе учился на одни пятерки. Сегодня иногда люди говорят: вот, ему хорошо, у него и то есть, и это. Но как он этого достиг! Это же огром­ный труд. Очень многие не выдер­живают такого ритма, а оценить самого себя и признаться, не способны – не выдержи­вают, не могут. А в Викторе это упорство зало­­жено с детства.

Мой отец и Виктор – оба очень трудо­лю­бивые люди. У них даже дни рождения рядом – у отца семнадцатого июня, у Виктора – восемнадцатого.

То есть, я выбрала себе мужа точно такого же, как мой отец. Более того – с его мамой у нас тоже дни рождения с разницей в один день. Она родилась седьмого февраля, а я – шестого.

Виктор, если за что-то берется, то делает это «от и до» и всегда доводит до конца. Вот он сидит вечером и говорит: «Что-то скучно жить стало, надо придумать какое-то новое дело. Нужна идея». И пока эту новую идею не придумает, не осуществит – не успокоится.

– И какая же у тебя, Виктор, на сегодня идея?

– Идея есть. Не хочу загадывать: как получится, так получится. Как посмотрит власть, какие вообще условия будут в Туве – очень много разных сторонних причин, которые могут помешать или, напротив, помочь.

А идея такая – хочу построить в Туве ювелирный завод.

 

Прошло время…

21 июля 1999 года семью постигло ог­ром­ное горе: был убит отец Елены – вице-мэр Кы­зыла, председатель Регионального отделе­ния общероссийского движения «Демокра­ти­чес­кий выбор России», член политсовета обще­российской коалиции «Правое дело» Генрих Яковлевич Эпп. Взрыв машины и три выст­рела из пистолета «Макаров» про­звучали на пустынной дачной улице в 5 ча­сов 40 минут, когда Генрих Яковлевич выез­жал в аэропорт, чтобы проводить при­ехав­шего в Туву для прове­дения журна­листского расследования корреспондента газеты «Из­вес­тия» Юрия Снегирева.

Этот взрыв всколыхнул всю Россию. Вы­ступая в программе ОРТ депутат Гос­думы, лидер коалиции «Правое дело» Ирина Хака­мада сказала: «Подобное преступление – это двойной удар. С одной стороны – по власти, с другой – по демократическим предста­вителям».

Похороны Генриха Эппа и прощальный митинг на центральной площади Кызыла собрал огромное количество горожан. «Уби­вают лучших. Владислав Листьев, Лариса Юди­на, Галина Старовойтова, Генрих Эпп…», – сказал в последнем слове на кладбище спе­­циально приехавший из Москвы член коми­тета по обороне Госдумы и член полит­совета «ДВР» Сергей Юшенков. На похороны приехали представители законо­дательной и исполнительной власти из Красноярска, Абакана.

Началось следствие, но спустя два года убийцы не найдены…

Дело отца продолжила Елена. Она стала председателем регионального отделения «ДВР» и председателем координационного совета регионального отделения «Союза правых сил», а 19 ноября 1999 года пришла работать в мэрию, директором агентства по управлению муниципальным имуществом.

Виктор Тунев после трагической гибели тестя, став старшим мужчиной в семье, про­дол­жает развивать производство. Ювелир­ный завод он еще не построил, но открыл колбасный цех и хлебопекарный цех «Семь пекарей». Построил новый магазин в центре города, назвав его «Октябрьский», готовится к открытию ювелирного магазина в Крас­но­ярске.

 

Фото:

2. Семейный портрет в интерьере. Июнь 1998 года.

3. Виктор Тунев со своими мастерами-ювелирами, изготовившими золотой ключ от города Кызыла. Апрель 1998 года.

4. Ювелирное украшение «Made in Tuva».

5. Елена Тунева (Эпп) с мамой Галиной Афанасьевной у гроба отца. 23 июля 1999 г.