Сергей Олзей-оол: Я умею пить, но я умею и работать

Небытия вопрос меня гнетет,

И время мысли собирает в кучу,

Напоминая, что конец придет,

И вместо солнца он нагонит тучу.

Меня не будет, ну а что другие?

Все также будут плакать, иль смеяться,

Про музыканта, про деньки лихие

Лишь, вспомнив, станут грустно улыбаться.

Никто не зарыдает обо мне,

Лишь грустной нотой саксофон заплачет,

Словесным шорохом в набрякшей тишине

Вдруг кто-то вспомнит так или иначе.

Эти строки принадлежат извест­ному артисту-инструменталисту, заслужен­ному артисту Республики Тыва Сергею Олзей-оолу.

В настоящее время он является директором филармонии, а также играет партию саксофона-баритона в джаз-группе «Симфо-Тыва-Биг-Бэнд».

В этом году ему исполнилось 50 лет, и сегод­няш­нюю нашу встречу мы проводим накануне его творческого вечера.

Олзей-оол Сергей Николаевич родился 7 июня 1947 года в городе Кызыле. Учился в школе № 7. В армии служил в полко­вом ор­­кестре в городе Новосибирск. После демо­би­­­ли­зации работал в городском отделе куль­­ту­­ры руководителем эстрадного ансам­бля, ди­рек­тором ДК горной экспе­диции «Энер­ге­тик» и ДК «Енисей». В 1972 году посту­пил на ра­боту в Тувгос­филар­мо­нию в качест­ве артиста-инстру­менталиста, саксофо­ниста-клар­нетиста вокально-инстру­мен­тального ан­самбля «Ме­телица». В 1975 году в составе ин­стру­мен­тальной группы эстрады и цирка (под руко­водством заслу­женного артиста К. Хензиг-оола) стал дипло­мантом всерос­сий­ско­го джа­зо­вого фестиваля «Джаз на берегах Оби» в городе Ново­сибирске. В 1976 году проходил ста­жировку в Ленинградской мастерской эс­традного искусства. В 1977 году создал пер­вый в Туве музыкальный лекторий. В 1981 году руко­водит эстрадной группы «Аялга», а в 1984 – эстрадно-цир­ковой группой «Ча­лыы-Назын». В 1986 году окончил Свер­дловскую мастер­скую эст­рад­ного искусства. Был руково­дителем эстрад­ных программ «Наша встреча – это хорошо», «Мелодии друж­бы», затем стар­шим музы­каль­ным ре­дактором филар­монии, в 1991 году назначен уже дирек­тором филармонии. При нем закончен долго­строй филармонии, который длился 14 лет. По его инициативе и при со­действии министра куль­туры Чыл­гычы Он­дара установлена профес­сиональная аппа­ратура в муздрам­театре и в филар­монии. В 1995 году окончил Вос­точно-Си­бирскую ака­демию искусств по специ­али­зации «эко­но­мист-менеджер куль­туры и досуга». С 1997 года – директор Госу­­дар­ст­венного симфо­ни­ческого оркестра. С 20 нояб­ря текущего года вновь назначен директором филармонии.

– Сергей Николаевич, расска­жите о вашем отце, ведь непос­редственно при его участии вы стали таким, какой вы есть?

– Да, всем известно, что мой отец – заслу­женный артист РСФСР, народный артист Республики Тыва, актер драмы. Кроме того, что он был актером драмы, он пел, и его мелодия «Ореховая тайга» стала офици­альным гимном Тувы. Он был очень добрым человеком. Я с детства рос в актерской семье, все время вот в этом старом здании филармонии, где мы сейчас нахо­димся, бегал мальчишкой. Все мы здесь бегали: и Слава Кенденбиль, и Витя Бады-Сагаан – все актерские дети.

– Наверно, то, что ваш отец – человек искусства, что вы выросли в актерской семье, и послужило глав­ным фактором при выборе про-фессии?

– Вы знаете, я родился в 1947 году, и как раз в шестидесятые, когда нам было по 14-15 лет, расцветал джаз, битлы появились. Раньше джаз запрещали, а это была эпоха оттепели, когда все это разрешили, появились фильмы, такие как «Серенада солнечной долины», «В джазе только девушки». Все мы заразились этой музыкой, джазом особенно. Наверное, еще и потому, что запретный плод сладок, а джаз запрещали. И, может быть, внутреннее состояние протеста послужило причиной того, что мы стали такими, какими стали. Вы знаете, в актерских семьях часто бывает, что дети идут по стопам родителей, 80-90 процентов из них наслед­ственно становятся людьми искусства.

– А ваши дети тоже продолжают актерские традиции?

– У меня дочь, она живет здесь, окончила экономическое отделение автодорожного тех­никума, но, к сожалению, работы сейчас нет, поэтому она без работы сидит дома с ребен­ком. У меня есть приемный сын, потому что это мой последний брак. Понимаете, у музы­кан­­тов такая жизнь: гастроли..., – а это не всег­да сопутствует семейному благопо­лучию, и са­мый большой процент разводов – у лю­дей искусства.

Сын мой живет в Москве, окон­чил автомо­биль­ный институт и работает на за­воде. С женой мы познакомились давно, ей было 16, а мне – 17. Я учился на третьем кур­се Кызыльского музыкального училища, а она – на первом. Я еще тогда за ней ухлес­тывал. А получилось так, что меня забрали в ар­мию, и наши пути разошлись. Она две­над­цать лет тому назад потеряла мужа в авто­мо­биль­ной катастрофе, с тех пор мы с ней вместе. У нас уже и внуки есть. Семья у нас не­плохая, я считаю, рядовая советская семья.

– Считается, что люди искус­ства чаще соприкасаются с «зеленым зми­ем». Ваше мнение по этому поводу?

– Да, действительно, это так, и у меня такой грех есть. Не скрываю, так сказать, свой порок, хотя не то, чтобы порок, – слабость, я бы сказал. Дело в том, что я не такой уж там пьяница. Но у меня бывает, что раз в год, примерно на пять-семь дней я делаю себе разрядку. Это, конечно, очень плохо для здоровья. Но, видите ли, с чем это еще свя­зано: во-первых, люди творческие эмоци­ональны. Если ты что-то не так сказал, оби­дел, это может довести до самоубийства. Бывали такие случаи. Есть такая фраза: «Сло­вом можно убить человека», особенно творческого. Они ранимые. Творить не прос­то, здесь душа работает, а не рука или нога. И все это держится на эмоциях, и чтобы как-то эти эмоции заглушить, они это и делают. Все знают, и я этого не скрываю: да, раз в год бывает. Но зато я умею пить, но я умею и работать. Без всякой ложной скром­ности могу об этом сказать. Конечно, кто-то может меня осудить, но там, где я обычно бываю, вокруг меня жизнь всегда кипит. Я люблю свое дело, люблю свою работу, люблю смотреть на результаты своего труда. Сделал приятное для людей, значит, сам получил удов­ле­творение. Ну, а что? Петр I тоже водку пил и осуществил такие преобразования. Я, ко­нечно, не хочу себя сравнивать с Петром I, но все же… А любимый напиток, конечно же, русская водка.

– Вы верующий человек?

– Вы знаете, со мной странный случай про­изошел. По отцу я, казалось бы, буд­дист­, по-материнской – вроде бы, я пра­во­славный. Отец был коммунистом, причем очень убежденным коммунистом, пожалуй, та­ких коммунистов я вообще не видел. Они меня крестили. Но это ладно, что еще крестили, оказывается, мне еще и обрезание сделали, потому что одна из моих бабок была татарка. Так что я и буддист, я и православный, я и мусульманин в единственном числе. Но я счи­таю, что Бог один, просто у него лиц много.

– Чем вы любите заниматься в свободное время? Наверное, как и все мужчины: приходите домой после трудного дня, заваливаетесь на диван и смотрите телевизор, пока супруга не приготовит ужин?

– Нет, не совсем. Я сам люблю готовить. Можно сказать, это мое хобби. Так же, как и стихи, книги и джазовая музыка.

– Ваше любимое блюдо и книга?

– Блюдо – флотский борщ, книга – «Спартак».

– Раз уж мы перешли на тему «любимый», что вы любите, а что вам не нравиться?

– Люблю свою жену, из певиц - Ларису Долину, из групп – «Пинк Флойд» и «Чи­каго». Главным в характере мужчин считаю доброту, честность и надежность. Слабо­стями – доверчивость, невыдер­жан­ность и опрометчивость.

– Вопрос к вам, как профессиональ­ному шоу-мэну. Как вы относитесь к идее открытия у нас в Кызыле ноч­ных клубов и дискотек?

– Я считаю, все равно к этому придем. В американском бизнесе есть такое явление: если какая-то ниша рынка пустует, ее обязательно кто-то заполнит. Если так, то независимо от того, хочет кто-то или нет, все равно ночные клубы и дискотеки появятся. Может быть, у нас и есть какие-то ночные заведения, о которых никто не знает.

Кабаре, ночные клубы, казино – все, что угодно, все у нас будет, но, конечно, для этого нужно время. Дело в том, что у нас сохра­нились элементы азиатской цело­муд­реннос­ти, то есть мы не совсем еще испор­чены, как люди на Западе. Мы более закре­пощены, закомплексованы, чем они, но у нас есть свои понятия, своя философия. Вспом­ните, и в Китае было такое же. А совсем недав­но у них стали конкурсы проводить, и показ мод. Я не говорю, что рок у них давно уже существует. Китайский рок, японский рок, хотя таких понятий раньше не было. Считали, что не может быть никакого азиатского рока, существует только американский рок. А теперь видите, как получилось. Вот есть группа «Чингиз-Хан» у монголов, а ведь монголы строгий народ в этом отношении.

Самое главное – это свобода. Человек должен быть свободен, конечно, кроме той сферы, где он соприкасается с нравст­венностью. Он должен свободу выбора иметь. Просто свободу, но опять-таки, в рамках закона, в рамках каких-то нравственных ценностей. Я такие громкие слова говорю, но без свободы выбора, человек не может быть творческой личностью.

– Каковы ваши творческие планы?

– Сейчас, понимаете, текучка заедает. У меня есть договор с итальянцами, с немцами, но сейчас у нас нет времени. Мы хотели собрать группу и отправиться на гастроли, то есть сделать турне. Просто надоело быть чиновником, я хотел тряхнуть стариной, последний год, когда мне исполнилось 50 лет, посвятить творчеству. Вы знаете, был такой знаменитый музыкант, джазовый трубач Луи Армстронг. Так вот, он за свою жизнь все пере­пробовал, а когда ему исполнилось 50 лет, он сказал: «А теперь то, что я сыграл, я вам спою», и у него неплохо получилось. Вот что у меня получится, кто его знает. А сейчас мы готовим программу на пятое декабря…

– Творческий вечер?

– Я не люблю, как-то, эти вот казенные названия «творческий вечер, посвя­щен­ный…» и так далее. Я сам романтик по натуре, музыкант, поэтому я назвал свою программу «Семь нот в тишине». Мне помо­гают мои друзья, коллеги. Будут старые и новые имена, а, в основном, это группа «Центр Азии», мои воспитанники и воспитанницы. Все начинали при мне: и Надя Шойгу, и Олег Сарыглар, и Галя Сюрюн. Когда я с ними работал, то я как старший что-то всегда подправлял: пла­тьишко одерну или скажу: «В этом месте ты чуть-чуть не так спела, все хорошо, но тут так нужно сделать». В общем, на вечере будут все мои друзья, все мои коллеги. Бывшие и настоящие. У нас есть проблемы, как и везде. Трудно работать со зрителем, особенно сейчас, потому что денег нет, зарплату люди не получают. А в общем, я патриот этого здания филармонии. Я его строил, реконструкция длилась 14 лет, в конце концов все-таки достроили, кое-как, с таким трудом. А сейчас фасад здания в аварийном состоянии, оно списано. Я думаю, года два-три – и оно рухнет, если сейчас не прини­мать срочных мер. А, вообще, это памятник истории. В 1939 году здесь был клуб советских граждан, потом отсюда в 1943 году отправляли на фронт тувинских добро­вольцев, здесь был митинг.

Подводя итог, я хочу сказать, я прожил очень трудную, сложную жизнь, гастро­лировал 27 лет. Где-то недопивал, недоедал, недосыпал. Но я не жалею нисколько, если бы мне еще раз предложили пройти по этому пути, я бы снова по нему прошел, потому что у меня есть что вспомнить.

Фото:

2. Сергей Олзей-оол с создателями ансамбля «Саяны», положившего начало Тувинской филармонии, супругами Робертом Лесниковым (сейчас профессором Барнаульского института искусств) и Эльмирой Лесниковой (доцентом того же института). Торжества, посвященные 30-летию филармонии. 18 декабря 1999 г.

3. 4. Людмила Рюмина просит Сергея Олзей-оола взять ее с собой. Олзей-оол обдумывает предложение... Исторический поцелуй Москва-Кызыл. 20 августа 1999 г.